Анатом - Андахази Федерико - Страница 13

Тогда Матео Колон решил, что, наверное, будет лучше заменить белладонну беленой. Так он и сделал.

Когда Матео Колон вошел в таверну, там воцарилась гробовая тишина. Те, кто был поближе к двери, стали красться к выходу, а оказавшись на улице, в ужасе бежали прочь. По мере того, как анатом продвигался в глубь заведения, завсегдатаи расступались, давая ему дорогу, и здоровались с ним со смесью учтивости и страха. Поднимаясь по лестнице, Матео Колон остановился перевести дух и убедился, что за то краткое время, пока он одолел тридцать ступенек, из таверны исчезли все посетители. Не видно было и старого хозяина.

Постучав в дверцу борделя, он не услышал по ту сторону ни звука. Он был в таком замешательстве, что даже не подумал о причине страха посетителей таверны. Колон уже собирался повернуться и уйти, когда заметил, что маленькая дверца не заперта. Он не собирался входить без спроса, но ему показалось, что чуть приоткрытая дверь означает приглашение. Когда Матео Колон проскользнул внутрь, дверные петли не слишком приветливо скрипнули. В тусклом свете трехсвечника он с трудом разглядел в глубине коридора фигурку.

— Я вас ждала, ~ сказала фигура нежным женским голосом, — проходите.

Матео Колон сделал несколько шагов и только тогда узнал Беатрис, самую младшую из проституток борделя, девочку, которой не исполнилось и двенадцати лет.

— Я хорошо знаю вас, проходите, — повторила Беатрис, протягивая руку. — Я знала, что вы придете. Вам не нужно меня обманывать. Знаю, что настало время, когда сбудется великое пророчество. Прежде чем вы мной овладеете, хочу сказать, что принадлежу вам телом и душой.

Анатом оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что она не обращается к кому-то Другому.

— Я знаю, что вы сделали с Лавердой и с Каландрой.

Анатом залился румянцем и про себя вознес молитву за здоровье своих невинных жертв.

— Сделайте меня совсем своей, — хрипло оказала Беатрис, на губах ее играла зловещая улыбка.

За этим я и пришел… — смущенно проговорил Матео Колон, прежде чем вынуть из кошелька два дуката. Но Беатрис даже не посмотрела на деньги.

— Вы не знаете, как я вас втайне люблю. Не знаете, как я вас ждала.

Анатом что-то не припоминал, чтобы уже потчевал ее своим настоем.

— Как это ты меня ждала..?

— Я знала, что сегодня такой день. Сегодня полная Луна приближается к Сатурну, — сказала Беатрис, показывая на ночное небо за окном. — Вы, наверное, думаете, я не знаю пророчеств астролога Джорджо ди Новара? Это он открыл, что соединение Юпитера с Сатурном породило законы Моисея; соединение с Марсом — религию халдеев; с Солнцем —египтян; с Венерой — рождение Магомета; с Меркурием — Иисуса Христа. — Она сделала паузу, глядя прямо в глаза анатома, и делая ему знак, добавила:

— Сейчас, сегодня Юпитер соединяется с Луной…

Анатом взглянул в окно и увидел полную сияющую Луну. Тогда он вопросительно посмотрел на Беатрис, словно говоря: «А я-то здесь причем?»

— Сейчас, сегодня, настает время вашего возвращения! — и, вскочив на ноги, приглушенно воскликнула. — Это время Антихриста. Я принадлежу вам. Сделайте меня своей! воскликнула она, скидывая одежду и открывая взгляду анатома свою прелестную наготу.

Матео Колон понял не сразу.

— Да пребудет со мной сила Господня, —прошептал он, перекрестился и тут же взорвался гневным воплем:

— Идиотка, маленькая идиотка! Хочешь, чтобы я сгорел на костре?

Он занес кулак и уже был готов ударить эту бесноватую по лицу, но в последний момент сообразил, что может здорово влипнуть. Само по себе обвинение в «бесовстве», конечно, тяжелое, но гораздо хуже невольно навлечь на себя груз проистекающих из него нелепых домыслов. Он уже видел, как убегает из Падуи, преследуемый толпой взбесившихся фанатиков.

Прежде чем россказни Беатрис разлетятся по городу, словно семена, разносимые ветром, анатом решил просить декана отправить его в Венецию, пока воды Падуи не успокоятся. И дабы оправдать эту поездку в собственных глазах, а также не терять из виду цель, служившую ему путеводной звездой, он обратился к мудрости Парацельса:

"Как можно лечить недуг в Германии лекарствами, которые, по умыслу Божиему, обретаются на берегах Нила? А

Эти слова, именно они, положили начало череде самых безрассудных странствий.

Он поехал в Венецию. Он продолжал собирать и сортировать травы, росшие на равнине, плесень, которую оставляла на ступеньках лестниц поднимавшаяся ночью вода, даже зловонные грибы, выраставшие на плодородных почвах, щедро удобряемых благородными отбросами из дворцовых акведуков. Он готовился приступить к сочинению очередного отвара, когда до него дошла весть, что Мона София была девочкой куплена в Греции. Прежде чем отбыть к эгейским морям, он нанес новую рану своему израненному сердцу, тайно наблюдая за прогулками Моны по Пьяцца Сан-Марко. Скрывшись за колоннами собора, он видел, как она являет всем свою высокомерную красоту, восседая в паланкине, который несли два раба-мавра. Впереди, как бы указывая путь эскорту, бежала сука-далматинка. Прежде чем отправиться в Грецию, он мучил себя, рассматривая ее ноги, словно выточенные из дерева, ее груди, которые, выглядывая из глубокого выреза, колыхались в такт шагам темнокожих слуг. Прежде чем отправиться в Грецию, он бросил горсть едкой соли в зияющую рану своей души, поглядев в зеленые глаза, заставлявшие бледнеть изумруд, что висел на лбу между бровей.

Травы богов

На островах, окружавших полуостров словно жемчужное ожерелье, Матео Колон собирал растения, из сока которых намеревался готовить свои настои. В салии он собирал белену, под дурманным действием которой древние жрицы в Дельфах провозглашали свои пророчества; в Беотии — свежие листья белладонны; в Аргосе он откопал корень мандрагоры, роковое сходство которой с человеком описал Пифагор, — озаботившись заткнуть уши, поскольку — и это известно любому собирателю трав, — если выкапывать ее, не имея опыта и не принимая мер предосторожности, предсмертные крики растения могут вызвать безумие; на Крите он нашел семена dutura metel, упомянутой в старинных санскритских и китайских рукописях, свойства которой были описаны в XI веке Авиценной; на Хиосе — temida dutura ferox, — афродизиак такой силы, что, как свидетельствуют хроники, под его воздействием член просто взрывается, а затем наступает смерть от потери крови. И он проверял все растения, дабы убедиться, что каждая трава, каждый корень и каждое семя хороши.

В Афинах, на склоне Акрополя, Матео Колон познал, что есть «Хорошо, Прекрасно и Истинно». Он упивался эллинской «Античностью», неизвестным ему язычеством, а кроме того, некоей, описанной Галеном, cannabis в смеси с белладонной, здесь, стоя на холме, он открыл для себя всю нищету Renascita*. Он пребывал в золотой колыбели подлинной «Античности». Здесь, на холме, он открыл мешок, в который собрал все травы богов, и проверил, насколько они хороши. Сначала он отведал гриб amarita muscaria. Тогда он смог узреть Истоки Всех Вещей: он видел, как Эвринома поднимается из мрака Хаоса; как она танцует танец Созидания, отделяя море от тверди и давая начало всем Ветрам. Тогда он, анатом, сделался Пеласгом, первым человеком. И Эвринома научила его питаться; Богиня Всех Вещей, Мать Всего Сущего, Та-Что-Дает-Имена протянула ему на ладони алые семена claviceps purpurea. Он съел одно и стал первым из сыновей Хроноса. Лежа на спине на склоне Горы Всех Гор, он сказал себе, что это жизнь, а смерть —лишь страшный сон. Он ощущал бесконечное сострадание к бедным смертным. Разведя небольшой костер, он бросал в него листья белладонны и глубоко вдыхал их дым: и тогда рядом с собой он увидал менад в оргиастическом танце в честь Диониса; он мог касаться их и ощущать взгляды их горящих огнем глаз; он видел, как они протягивают к нему руки. Он оказался в самом сердце Древности, в Элевсине, празднуя и благодаря богов за дар семян земли.