Морская война - Коломб Филип Хоуард - Страница 42

[59]

Во многих отношениях, особенно в том, что касается Испании, эти силы были существенны, без сомнения, только на бумаге. Однако общий итог 136 судов был таков, что если из него многое и повычеркнуть, то все же сила остается довольно внушительная.

Взгляд на карту указывает на огромное стратегическое могущество в руках французского правительства, руководившего всеми этими силами из такого центрального пункта, как Париж. В те времена блокада была хотя и более совершенна, чем раньше, но все-таки не могла быть непрерывной, как подверженная случайностям погоды и необходимости удаления от времени до времени в защищенный пункт для наливки водой и погрузки провизии – иногда недалеко от блокируемого порта. Как бы геройски и упорно ни велись действия блокирующих сил, никогда нельзя было быть убежденным, что блокируемый флот не проскочит незамеченным и не скроется без следа в море.

При таких обстоятельствах более сильный флот англичан мог оказаться значительно слабее в обороне. Если бы он был сосредоточен у берегов Соединенного королевства, то он, конечно, мог бы оказать достаточную оборону против вторжения неприятеля, но тогда он оставил бы без защиты не только торговлю империи, но и большую часть ее отдельно лежащих владений. Если бы он был разделен на большое число эскадр – каждая с назначением блокировать один из больших портов от Тулона до Текселя, – это могло бы помешать даже нескольким эскадрам неприятеля проскочить, соединиться вместе и напасть в большом превосходстве сил на один из британских отрядов в момент, для него самый неблагоприятный. Париж мог отправлять приказания в Брест, Рошфор, Тулон так, чтобы они достигали этих портов наверняка и одновременно, в течение нескольких дней. Лошадиная почта в Ферроль, Кадис и Картахену была сравнительно быстра и надежна[60]. Лондон, наоборот, был на конце цепи тех сил, которые ему приходилось направлять и двигать. Невозможно было извещать блокирующие эскадры одновременно. Тулонская эскадра Британии не имела возможности узнать, какие известия были посланы Брестской эскадре, ранее чем через несколько недель после дня получения их в этой последней. И даже когда приказания были посланы и достигли желаемого пункта, никогда нельзя было быть уверенным, что корабли не отнесены туда штормом или не отступили в другое место по причине настоящей или ложной тревоги.

Нужды и требования Великобритании были таковы, что она никогда не могла гарантировать силы, превосходящие силы неприятеля, около каждого блокируемого порта. Силы ее в рассматриваемое время, по количеству линейных кораблей и по распределению, были таковы:

[61]

Таким образом, номинально общие наши силы были не только меньше на 10 кораблей флота, выставленного неприятелем, но еще нужды британских колоний потребовали отделения с европейского театра войны 38 линейных кораблей, тогда как неприятель выделил из своих европейских сил только 25 кораблей.

В общих чертах положение было таково: Франция имела возможность выставить 111 кораблей, стратегически распределенных для защиты европейских портов, и в случае надобности могла усилить это число еще 25 кораблями с другой стороны Атлантического океана. Весьма вероятно, что для обороны против них британцы могли выставить не более 88 кораблей, разбитых на эскадры, которые были вообще слабее по силе, чем противопоставленные им в блокированных портах; эти эскадры везде подвергались риску быть застигнутыми силами, сосредоточенными по инициативе и приказанию Парижа, о чем британцы не могли иметь никакого подозрения до тех пор, пока известия о том не оказались бы уже слишком запоздавшими.

Такого рода картина, вероятно, давно уже рисовалась в уме Наполеона и других французов, быть может, еще в 1796 г. Главная идея, которая вытекала из анализа этого положения, – образование большой армии от Остенде до Этапля (ближе к берегам Англии), заготовление транспортов, канонерок, плоскодонок и судов для перевозки лошадей… Словом, в некотором роде повторение той характерной флотилии, которая в предшествовавшем веке переправила армию герцога Вильяма. По всей вероятности, первоначальное передвижение этой флотилии предполагалось самостоятельное, без конвоя, так как, по крайней мере сначала, не существовало намерения воспользоваться всеми стратегическими средствами союзников для внезапного сосредоточения громадных морских сил с разных пунктов в проливе Дувра с целью овладеть морем, обеспечить себя от всякого неожиданного появления в нем неприятеля, а также прикрыть и защитить переправу и высадку войск.

С другой стороны, возможность таких стратегических комбинаций была хорошо известна на обоих берегах Канала. Но что не так легко понятно, так это цель многих выполненных комбинации и предпринятых операций, предшествовавших времени, когда Наполеон, как консул и император, взял все дело в свои собственные руки.

Первая комбинация могла бы оказаться могущественной, если бы была выполнена немедленно с целью вырвать из наших рук обладание всем морем, т.е. если бы она была предпринята с прямой целью уничтожения наших кораблей. Лангара вскоре после объявления Испанией войны, т.е. в октябре 1796 г., прошел в Средиземное море из Кадиса с 19 линейными кораблями и 10 фрегатами. В то время в Картахене было 7 испанских кораблей, а в Тулоне – 12 французских. Лангара захватил с собой 7 кораблей из Картахены и затем соединился с французами в Тулоне, где соединенный флот достиг 38 линейных кораблей и 18–20 фрегатов.

Сэр Джон Джервис командовал в Средиземном море флотом, состоявшим не более как из 15 линейных кораблей, а Манн занимал наблюдательный пост под Кадисом не более как с шестью кораблями. Вместо того чтобы присоединиться к Джервису, что ему следовало сделать, этот офицер отправился по собственной инициативе обратно в Канал, предоставив Джервиса в распоряжение соединенного флота, чем и воспользовался бы последний, если бы цели его были просты и определенны. Но на Джервиса не было сделано нападения, ни даже попытки его, и он отступил к Гибралтару и Лиссабону, оставив союзников хозяевами Средиземного моря.

Разумеется, если бы союзники поставили себе целью достижение действительного обладания морем, то, несомненно, они немедля атаковали бы Джервиса, даже преследуя его с этой целью из Средиземного моря. Но с непонятной неустойчивостью целей задуманная комбинация не была окончена, и в феврале следующего года испанцы нечаянно попали в руки Джервиса и были наказаны около мыса Сент-Винсента за подобное пренебрежение к основным принципам войны.

Равным образом разорительно для морских сил и бесполезно в смысле достижения какого бы то ни было преимущества было сражение при Кампердауне 11 октября, на другом конце стратегической линии. Голландский флот в 15 кораблей, как мы видели, снял с судов все войска и оставил мысль о вторжении, так что последовавшее затем решение выступить в море против сильного британского флота было уже бесцельно. В Средиземном море французские и испанские адмиралы упустили удобный момент разбить суда Джервиса. В Северном море голландцы, без всякой цели, разве только намеренно желая потерпеть поражение и испытать кровопролитие, продолжали вступать в дело с английскими силами. Обе ошибки были одинаково серьезны и очевидны, так что довольно трудно решить, какая разумная мысль управляла этими операциями. Все возможности и обе эти ошибки Наполеон, конечно, сознавал, когда за месяц перед выступлением в Египет, т.е. в апреле 1798 г., он написал свой знаменитый меморандум относительно вторжения в Англию и предполагал, что экспедиция, которую он собирался предпринять, должна была послужить прямым средством к обеспечению превосходства сил в Канале.