Последнее решение - Колодзейчак Томаш - Страница 52

— Они нарушали законы?

— Иногда. Однако не это было самым важным. У них были собственные правила, записанные в эдиктах и конституциях. Порой содержащиеся там положения вступали в противоречие с законами нашей планеты настолько, что компромисс оказывался невозможным. Тогда приходилось принимать трудные решения.

— Какой-то компромисс всегда возможен.

— Глупая болтовня, которой тебя научили. Да, можно пойти на компромисс, но не всегда и не с каждым. Наш закон требует, — он замялся, — по крайней мере требовал до того, как дружки твоего братика не перехватили власть, что за жестокое убийство автоматически выносился смертный приговор. Ты считаешь, что государство не может убивать преступников. О компромиссе нет и речи. Либо их можно будет убить, либо нет.

— Их можно изолировать, лечить…

— Я говорю не об изоляции, а об убиении. Я считаю, что за определенные преступления может быть только одна кара. Смерть. Ты убеждена, что людей нельзя убивать, даже если они психопатические убийцы. Я — сторонник сурового наказания преступников, однако допускаю, что в особых случаях смертную казнь можно заменить тюрьмой строгого режима. Так что, думаю, и ты пойдешь на компромисс и одобришь применение суровых наказаний, например, нанесение увечья…

— Увечья? Да ты никак спятил…

— Отрубать преступникам руки. Как давным-давно делали в некоторых странах древнего мира. Чтобы отпугнуть других любителей чужого добра.

— Ты говоришь: «Да-да, нет-нет». А ведь ничего однозначного не бывает никогда.

Он замолчал. Пододвинулся к Дине, обнял ее и начал нежно поглаживать по щеке. Ему не нужна была ссора, нужна была беседа.

— Возможно. Но, Дина, у меня нет ничего, кроме моего «да-нет». Только честь и клятва, которую я принес, принимая присягу. Я — танатор, я осуждаю человеческие деяния. У меня отобрали мой мир, убили людей, которых я любил, унизили меня и моих друзей. Дина, у меня нет ничего, кроме чести. Кроме слова, которое я дал.

— Но ведь ты его нарушил. Ты присягнул защищать легальные власти Гладиуса. А когда пришли твои противники, ты принялся плести заговоры против них.

— Я присягнул защищать Хартию Прав Гладиуса, Дина, кодекс, написанный нашими предками. Неужели, видя, что легально избранная власть сразу же после выборов начинает нарушать законы, которые ее же самое вынесли наверх, я должен этой клике служить? Если да, то сожжение на кострах чародеек, умерщвление евреев в газовых камерах, расстрелы «кулаков» и уничтожение противников виртуальности тоже следует считать благом. А ведь большинство граждан и легально избранные правители государства этого хотели. А ты прилетела бы сюда, если б не считала, что покорные осуществляют власть, не придерживаясь принципов? Прилетела бы, подвергая опасности карьеру и жизнь брата? Безопасность планеты. И все только ради того, чтобы помочь мятежнику? Нет! Ты прекрасно знаешь, что покорные насилуют прежние законы и не придерживаются правил, которые сами же установили. Ты хорошо знаешь об этом!

— Это совсем другое дело! Ответственность за их грехи и за грехи твои.

— Дина, они — убийцы, предатели и психопаты. Возможно, не все, возможно, некоторые все еще мечтают о прелестных идеалах, которые им не довелось воплотить в жизнь. Начихал я на это. Осуществленная идея, не оправдывающаяся на практике, не может быть прелестной. Это скверная идея. Впрочем, ты отлично знаешь и сама. И не только ты. Покорные начинают грызню. И я тебе скажу, кто выиграет. Те, кто, отвергнув принципы, первыми попросят у Доминии протянуть им руку братской помощи. Покушение на Дираке, события в правительственном центре…

— Покушение на Дираке?

— Нас еще не всех перебили.

— Какая чепуха! Это не могли сделать мятежники. В нашей системе не осталось никаких мятежников…

— Бунтарей… — непроизвольно поправил он. Они помолчали, мысленно возвращаясь в далекие места, к давно встречавшимся людям и канувшим в Лету событиям. Потом Дина наклонилась над Даниелем, охватила его бедра и поцеловала.

— Я хочу… на орбиту! Хочу… летать! И немедленно, Даниель Бондари!

7

Первый раз они легли вместе не сразу, через три дня после встречи. В пятницу Даниель отсоединил свою ракету, предварительно стерев из ее памяти все, что, касалось его полета. Конечно, абсолютной уверенности в том, что какие-то данные все же сохранились, не, было. Поэтому через несколько дней космолет будет взорван. За это время они уже давно улетят из этой точки пространства. Они решили пойти в сферу Фасганона, там отыскать какой-нибудь крупный астероид, высадиться на нем и ждать. Ракета Дины была самодостаточной, так что за снабжение энергией, пищей и кислородом опасаться не приходилось, к тому же настолько большой, чтобы не дать им впасть в клаустрофобию, а компьютер располагал достаточно емким банком увеселений.

«Медовый месяц», — так назвал это Даниель. Дине понравилось.

В понедельник они добрались до сферы Фасганона. Вырванные из нее астероиды кружили по всей системе Мультона, в которую входила и планета Клеванг со своими спутниками. По, мере удаления от Мультона астероидное кольцо раздувалось, образуя сферическое облако Фасганона, окутывающее всю систему. Облако состояло не только из миллионов каменных и ледяных осколков размерами в доли миллиметра, но и астероидов диаметром в сотни километров. Ее изучали давно, но каталогизировали лишь часть объектов. Проводилась здесь также ограниченная горняцкая разведка, но пока что больше пользы приносила эксплуатация внутрисистемного Пояса Фамберга. Наиболее удаленные объекты, входящие в сферу Фасганона, располагались вокруг Мультона на орбитах диаметром почти в полтора световых года. Станция Дирак лежала внутри этой сферы.

Даниель и Дина решили поискать объект достаточно крупный, чтобы на него можно было опуститься, но в то же время настолько малый, чтобы не возбуждать интереса солярных картографов.

Во вторник компьютер ракеты отыскал соответствующее место — каменную глыбу диаметром в шестьдесят километров, достаточно изрезанную, чтобы укрыть ракету в одной из расщелин, и настолько богатую залежами металлов, чтобы ее трудно было засечь с большого расстояния.

В среду вечером ракета вышла на орбиту астероида и принялась кружить вокруг него, делая тысячи снимков поверхности, сканов тектоники, просвечивая каждый ее уголок.

В четверг утром компьютер сообщил Даниелю, что на радарах появился новый объект. Его характеристики соответствовали стандартам военных машин. Боевой космолет только что сбросил маскировочную оболочку и стал видимым.

Даниель и Дина стояли в рубке, не отрывая глаз от экрана. Еще секунду назад они держались за руки. Теперь Даниель отпустил руку Дины и отступил на шаг. Она молча взглянула на него. Она поняла. Сжала кулаки.

— Как ты можешь подозревать меня? — сказала она тихо, опустилась в кресло, спрятала лицо в ладонях. — Как можешь…

— Ты, вероятно, совершила какую-то ошибку, — сказал Даниель, не подходя к Дине. На экране то и дело высвечивались новые сообщения. — Оставила след. Возможно, кто-то прочитал мое сообщение. Я не подозреваю тебя, Дина. Но они опять меня поймали. Я уже устал. У меня все болит — и тело и душа. Я думал, что отдохну. Но они появились снова.

— Что будем делать?

— Ты забыла, малышка, кто я?

Он смотрел на нее, одновременно принявшись активировать узлы связей системы. Одну за другой снимал пломбы безопасности. Включил сканеры на максимальную мощность.

— А может — простая случайность? — тихо спросила Дина.

— Твой брат. Ты ему доверяешь? Только он знал, что с тобой происходит. Кроме тебя, только он знал содержание моего письма. Он — покорный, он электор. Твой брат, Дина.

— Не знаю, не знаю, — не сразу ответила она. — Я ни в чем не уверена, но, поверь, это не я. Ведь ты сам меня вызвал…

Он наклонился к ней, дотронулся до ее руки.

— У тебя холодные пальцы. Я знаю. Я не вполне владею собой. Прости…