Когда прольется кровь - Колодзейчак Томаш - Страница 47

Так что если сейчас готовится штурм Горчема, а может, и битва с гвардейцами, то судьба Магвера известна. Он станет Тенью; своим вспоротым животом оттянет смерть от карабкающихся на валы воинов.

Все это пронеслось у него в голове и, возможно, он продолжал бы размышлять и дальше, если б не голос, раздавшийся неожиданно рядом:

— Больно! Глаза, умоляю, это так больно!

Он узнал голос, но не узнал лица — две раны вместо глаз, выбитые зубы, иссеченная кожа, разорванные уши. Магвер задрожал от ужаса, на мгновение даже забыв о боли, заполняющей собственное тело. Он знал этого человека молодого парнишку, молчаливого, всегда слегка улыбающегося. Позм.

Пытки сорвали улыбку с его лица. И наверняка помутили разум. Он продолжал бормотать, повторяя одни и те же слова, умоляя о милосердии. Истощавший и почерневший, грязный и окровавленный — у него было мало общего с давним плечистым и уверенным в себе Позмом. И однако это был он, Магвер не сомневался. Почему он оказался на везущей на смерть телеге? За что его так ужасно мучили? Случайность или это, может… Мгновенно вернулись мысли и выводы, сделанные во время бесед с Листом.

Магвер не мог протиснуться к Позму.

— Кто это? — спросил он шепотом.

Долгое время никто не отвечал. Мужчины пошевелились, обратив лица к Магверу, но молчали. Слышен был лишь размеренный скрип колес телеги и посапывание волов.

— Спятил, — ответил наконец кто-то, стоявший за спиной у Магвера. Магверу пришлось сильно повернуть голову, чтобы увидеть пожилого лысого мужчину. — Вроде бы это был шпик, засланный Гвардией. Ну и принялись за него как следует. — Мужчина сплюнул. Магвер не понял, кого имел в виду мужчина: Гвардию, Позма или его мучителей. — Разум от этого потерял, теперь только о своих глазах говорит, но вначале бормотал что-то о Шепчущих.

Позм вдруг перестал стонать, словно услышал, что речь о нем. Замер, будто заяц, прислушивающийся к крадущемуся хищнику.

— Нет их, нет! — простонал наконец. — Нет и не было. Они тут, они там, нет их, нет…

— Заткните ему оралку, — наконец проворчал один из узников, но никто не пошевелился.

В этот момент телега свернула и покатила между домами. Какое-то время они ехали по дороге, потом отвернули в сторону. Из-за холма выглянули кресты. Две наклонно скрещенные балки из неошкуренных стволов. На некоторых уже висели люди. Магвер задрожал. Кто-то застонал, кто-то выругался. Только Позм продолжал выть. Он кричал все время, даже когда одетые в черное мужчины принялись стаскивать людей с телеги. Оттащили и слепого парня, а до ушей Магвера все еще доносились его слова:

— Острый! Я вижу тебя! Я вижу тебя, Острый!

Двое мужчин забросили Магверу на кисти кожаные петли.

В ушах все еще стоял крик Позма: «Острый! Я вижу тебя!»

Страх.

Боль.

И понимание.

Магвер уже мог быть мертв. Но если его схватили только за то, что он скрывался от службы в повстанческой армии, еще оставалась тень надежды. Разве что здесь действовали люди, засланные Острым… Дорон вздрогнул при мысли о смерти, которая могла ожидать Магвера.

Где он сейчас? Умер ли, измученный пытками? Убили во время работ? Или, может, ждет смерти, распятый на кресте? Только это одно Дорон мог проверить, поэтому он крался к границам города, обходя улицы, по которым кружили патрули.

Удачно не встретив ни солдат, ни стражников, присланных цехами, он вышел из Даборы с западной стороны, и теперь приходилось сделать большой крюк, чтобы добраться до поля сражения. Там он наверняка затеряется в толпе стариков, нищих и подростков, которые в расчете на легкую поживку тащились за армией.

День обещал быть погожим.

— И-и-и раз! — крикнул кто-то из палачей, веревки натянулись, тело Магвера поползло вверх. Он почувствовал, как кора разрывает кожу, ощутил боль в вывернутых руках, почувствовал, как одеревенели перетянутые ремнями кисти. Кто-то быстрыми и ловкими движениями привязывал его руки к кресту. Магвер беспомощно повис. Резкими движениями растянули на кресте его ноги боль в выкрученных руках ослабла.

Магвер повернул голову, но ни на одном из соседних крестов не увидел Позма и не услышал его крика: «Острый жив!»

Нет, это не бред. Да, парень сошел с ума, но это не плод его измученного разума. Острый жив, и именно он виновен в страданиях Позма. Кто знает, чего он от него хотел, кто знает, за что его покарал. Но Острый жив, жив наверняка — словно какой-то голос нашептывал Магверу, что так должно быть, что так оно и есть. А это означает, что шпион бана, которого бунтари считают одним из ближайших сподвижников Белого Когтя, находится в лагере повстанцев.

А может ли окончиться удачей бунт, если во главе его стоят подосланные владыкой люди? Сколько же крови прольется на землю, когда бан и Гвардия задушат восстание? Потому что у бунтарей нет ни единого шанса победить именно теперь Магвер это понял. Бан знает обо всем, что происходит в повстанческом лагере. В любой момент он может навязать белым свои решения. О да, мудрый это человек, жестокий и злой, но мастерский игрок.

На несколько мгновений Магвер забыл о боли.

22. БИТВА

Рассвет приближался медленно, но когда он наступил, в обоих лагерях уже никто не спал. Армии стояли лицом к лицу на равнине, у которой еще не было названия. Никто не сомневался, что вскоре этому месту будет дано имя, хвалебное и благословенное, говорящее о победе и отваге. Либо тревожное и страшное, несущее весть о крови, смерти и поражении. Поле раскинулось до горизонта, земля под ногами воинов была твердой, кочковатой, выстуженной ночными холодами. Кому ты сегодня будешь пособницей, Родительница? Чье плечо поддержишь в борьбе, чьим рукам дашь силу? Вряд ли своим рабам, крестьянам и лесорубам, купцам и ремесленникам, живущим здесь издавна. Ибо никто из них не явился на свет в Круге Мха. Зато гвардейцы рождены именно там. Ведь ради них Ловец Земель отправляется в поход, навещает Круги других краин и привозит землю, чтобы подсыпать хотя бы по горсти под спины рожающих гвардеек. А они выпускают в мир детей, к которым благоволит земля.

Армии стояли шагах в пятистах одна от другой.

На левом фланге своего войска, со стороны реки, Белый Коготь поставил пять тысяч ополченцев. Вооруженные луками, кремневыми топорами, заостренными и обожженными на огне жердями, они не были хорошо обученной армией. Ими было трудно управлять, нормально вести в атаку. Под руководством Альгхоя Сокола им предстояло двинуться первыми и своей массой смести противника. Рядом с ними стояли три с половиной тысячи родового войска. Лес разноцветных флажков и тотемов вздымался над головами воителей. Здесь было много добрых рубак, потому что на призыв Белого Когтя явились целых семь лесорубских кланов. Так они и стояли, отряд при отряде, забыв на время о былых сварах, вражде, родовой мести. Больше того — каждый бахвалился и рвался в бой, чтобы тем самым показать недавним недругам силу и решимость. Бойцы были разделены на три колонны. Каждой командовал один из замаскированных слуг Белого Когтя — Грег Медведь, Усатник, Томтон. Несмотря на то что знати было меньше, чем ополченцев, боевую силу они представляли собой не меньшую.

Справа от них собрались еще около тысячи человек — слишком молодые, чтобы кто-нибудь решился взять их в свое подразделение, бродяги и попрошайки, преступники, повылазившие перед боем из своих нор, кучки рабов, холопов и немного разного прочего сброда. На большинство из них Коготь не рассчитывал, но в любом случае все-таки на тысячу человек больше. Так они и стояли на своей позиции, жадно вглядываясь в обоз Шершней, рассчитывая на добычу и кровавую забаву. Командира у них не было, так что двинуться в бой им предстояло вместе со знатью.

На второй линии стояли не столь многочисленные, но самые опасные повстанческие отряды. Две тысячи крепкого войска, собранного из самых тяжелых рубак и бойцов, некогда служивших в армии бана. Сюда попало меньше молодежи, зато больше было зрелых, опытных мужчин, сбитых в десятки и сотни, прошедших регулярное и суровое обучение. Командовал ими Гарлай Одноглазый. Он уже познакомился со своими людьми и знал, что может им доверять. Слева от этих подразделений, на небольшой возвышенности расположился Белый Коготь со своими красняками.