Когда прольется кровь - Колодзейчак Томаш - Страница 43

— Стой!

Мужчина замер. Медленно обернулся.

— Кто это? — спросил он с певучим говором, свойственным жителям этой местности.

— Кто ты такой, что наводишь на людей порчу? — Дорон сделал шаг вперед, грозно поднимая кароггу.

— Смилостивься, господин. Здешний я, из деревни, тут, рядом…

— Ты хотел умертвить кого-то?

— Хотел, хотел, у-у-у… Что я могу хотеть? Зачем мне людей умертвлять? Попросили, вот и делаю. Яйца и мед за это получу, что мне до убиения.

— Ладно. Что знаешь о Гвардии? Сидят в Круге?

— Сбирается, господин, у-у-у… сбирается и грозится. Два дня тому в деревню заявились сборщики. Хлеб забрали, коров у-у-у… хороших, молочных, и четырех парней. Сильных, работящих. Вот я из-за этого и заклинаю…

— Как это?

— Ну, которые от набора выкрутились, те в селе остались, а один себе бабу присмотрел, потому как надумал, чтобы ейный муж с войны не возвернулся. Она ему приглянулась, ну так я должен был…

— Так ее же спалят в халупе.

— У-у-у… Ежели на войне помрет, то кто ж узнает-то как…

— Гвардия уже вышла со станов?

— Дак я ж не знаю. Но люди чегой-то там болтают, я чего услышу, то и знаю. И по птицам всполошенным, и по дымам на небе. Еще в Круге сидят. А тронутся то и день.

— Много их?

— Ага. Говорят, два гросса[2] гвардейцев и трижды столько других воинов.

— Пять сотен с лишком, — проворчал Дорон. — Сила. Так когда, говоришь, двинутся?

— У-у-у… болтали чегой-то сборщики, мол, завтра в сумерках.

— Сколько останется в Круге?

— У-у-у… а откедова мне знать-то, господин, откедова?

Лист внимательно всматривался в лицо говорившего, вслушивался в звучание его слов. Урод не обманывал. Ну а если обманывал, то делал это на удивление удачно.

— Делай свое дело, — сказал Лист и отступил в лес, скрывшись с глаз испуганного и удивленного человека.

Трупы лежали в яме еще целый день, видимо, стражники решили, что таким образом отучат узников от взаимного умерщвления. Только через сутки было приказано вынести тела. Потом арестантам связали руки и погнали на другой конец города. К счастью, было еще темно и мало кто мог их увидеть. Но все равно каждый встречный не преминул обругать узников, а то и бросить камень.

Вначале это ужасало Магвера, он испытывал стыд и отчаяние, но потом перестал обращать внимание на проходивших мимо людей. Сейчас его занимало другое. Их вели на какие-то работы. Это ясно. Каждому перед отходом надели на левую руку кожаный обруч с плетеной петлей. Перед отправкой через петли протянули длинную веревку. Так они и шли, будто гигантская гусеница — о бегстве нечего было и мечтать.

Примерно на полпути он понял, что их ведут к пристани.

— Нас посадят на весла, — буркнул шедший за Магвером Селезень. Юноша струхнул. Гребцы. Он знал судьбу этих рабов. Короткую жизнь они проведут в деревянных колодках, согнув от усилий шеи, с выцветшими, отвыкшими от солнечного света глазами. Это хуже, чем яма. Хуже! Оттуда не убежишь.

Уже чувствовалось холодное, тянущее от реки дуновение ветра. Они медленно спускались к портовой набережной. Миновали ряд рыбачьих лодок, несколько барок, отгороженную часть порта, где некогда стояли прогулочные ладьи бана. Издалека донеслись покрикивание людей и рев волов.

— Нас взяли на плоты, — шепнул кто-то из идущих впереди.

Вымощенный камнями тракт вел прямо к широкому заливу. Здесь Северная Река расширялась, образуя небольшой затон со стоячей водой. На нескольких помостах двигались — в утреннем сумраке Магвер хорошо видел темные фигуры — люди с баграми. По реке плыли плоты из еще не ошкуренных стволов. По скользким бревнам ловко прыгали сплавщики. Самая скверная работа начиналась именно здесь, где надо было выбивать плоты с главного течения и направлять вбок, к набережной. Там уже ожидали воловьи упряжки, чтобы тащить деревья дальше. Повстанцам требовалось множество бревен на штурмовые башни, тараны, помосты, шанцы. Обо всем этом Магвер успел подумать, прежде чем пинок и удары погнали его к воде.

От Круга Листа отделял день пути. Возможно, слишком много, а может, очень мало. Все зависело от того, когда Гвардия двинется к Даборе. Ему надо было выйти в район Круга сразу после ухода войск, когда в Коме возникнет нужный ему беспорядок. Однако не слишком поздно. Ведь предстояло догнать и опередить идущую маршем армию, чтобы добраться до Горчема раньше ее. Намечалась битва, крупное сражение, в котором примут участие все силы бунтовщиков, армия бана и войско Гнезда. Бан наверняка присоединится к бою. Покинет укрытие. Дорон надеялся, что сумеет перехватить владыку. Он не ожидал легкой гонки с Гвардией. Шершни вполне могли идти без сна несколько дней. К счастью, с ними шли союзники, к тому же тащились обозы. Нормальным людям и волам требуется отдых — это заметно задержит движение. Дорон хотел войти в Круг, когда Кому окинет большая часть армии, потом перегнать солдат, чтобы спокойно подготовиться к бою.

Интересно, что делает Магвер? Молодой, взбалмошный, но неглупый. Даже умный. Просто ему недостает опыта и умения выжидать. Боец должен уметь ждать. Решающего удара, удачного момента для нападения, возможности бегства. Он может подчиняться интуиции и предчувствиям, но не должен доверяться им полностью.

Круг призывал Дорона. Он чувствовал магический, дурманящий пульс священного места, но помнил стоящую перед ним задачу. Если все сложится не совсем удачно — он откажется от посещения Круга.

В полдень он миновал Гарволю — одно из крупных поселений, лежащих вблизи Круга, славящееся могучими старыми дубами. Здесь уже чувствовалось солидное движение. По дороге на Кому двигалась масса народа. Кома же лежала примерно в десяти верстах от Круга Мха — там стояла крепость и казармы Гвардии, а также множество хибар холопов и челяди.

В Гарволе Лист не увидел ни одного гвардейца, по селу кружили лишь солдатские патрули. Воины были одеты в походную форму, оружие держали под мышкой. Выходило, что войска из Круга двинутся в любой момент. Но когда именно? Через день, полтора, два? А может, сегодня вечером?

Дорон перепаковал вещи, укрыл кароггу в заплечном мешке и вышел прямо на дорогу. Кому он должен был увидеть к сумеркам.

Весь день они грузили бревна на сани, которые тянули волы. Возможно, работа была не тяжелее, чем у валящих эти деревья лесорубов или сплавщиков. Однако те могли работать спокойно и размеренно, узников же постоянно подгоняли, с утра до темноты у них не было ни минуты покоя. Они сжимались от страха, как только приближался кто-нибудь из стражников. На обед получали лишь миску клейкой каши, в которой с трудом удавалось нащупать кусочек мяса.

Поэтому ничего странного не было в том, что когда вечером их снова загоняли в тюрьму, большинство сразу же погружалось в сон. Стоны и храп неслись со всех сторон.

Магвер не спал. Стянул мокрый кафтан, положил его рядом. Скорчился, прикрыл глаза. Замерзший и мокрый, с побитыми коленями и разодранной на руках кожей, он пытался спокойно собраться с мыслями. Весь этот кошмарный день тянулся медленно, невыносимо медленно. Работа была нетрудной, просто бездумной. Стоять по колено в воде и проталкивать связанные бревна либо закатывать их деревянными слегами на сани.

Необходимо бежать, пока хватит жизни и сил. Такая работа вымучивает человека за один день. Через пару дней может убить. Впрочем, не только в этом дело. Вскоре, вероятно, подойдет Гвардия, а значит того и гляди начнется штурм. А кто знает, что сделают с узниками, когда в них отпадет нужда. Пошлют на первую линию атаки, на верную смерть. Или еще прежде убьют сами. Ведь люди говорят: кто просыпается утром, не всегда доживает до вечера. Магвер это знал и понимал. Надо бежать.

Дорон вернулся. Хоть ночь уже завладела лесом и казалось невероятным, чтобы он мог увидеть что-либо вокруг, Лист чувствовал, что идет по тропинкам, по которым хаживал не раз, узнает затаившиеся во тьме поляны, маячащие во мраке стволы деревьев, различает их сонное пение. Магвер должен ждать в укрытии или по крайней мере оставить какое-нибудь известие.