Пылкий любовник - Мэй Сандра - Страница 1

Сандра Мэй

Пылкий любовник

Пролог

И вот наконец молодых осыпали рисом, подарили по подкове, пальнули из винчестеров и оставили в покое. Прерия спела им свадебную песню, звезды зажгли иллюминацию, и мешки, набитые сеном, были мягче королевских перин...

Никогда она не жаловалась, Мэри Лу. Всегда улыбалась. Даже когда пузо уже налезало ей на нос, а он все никак не мог достроить их дом. Даже когда схватки начались прямо на ранчо.

Этого-то он не боялся. Чего бояться? Господь все придумал хорошо и сообразно. Рождение живого существа, по большому счету, всегда творится одинаково – в крови, муке и счастье одновременно.

Билл Смит принимал роды у своих лошадей лет с четырнадцати, и, хотя с Мэри Лу и его собственным жере... ребенком это ни в какое сравнение не шло, повитуха из Билла вышла отличная. Он первым и увидел свою дочь.

Врач, который добрался до ранчо «Соколиное Перо» через пару дней, только носом покрутил. Сказать-то ему было нечего. И все пошло лучше прежнего, потому что Мэри Лу была красавица и умница, Мюриель уродилась вся в мать, а для Билла, который был не очень горазд на разговоры и размышления, большего счастья и не требовалось. Оно и так заполняло его всего без остатка.

Мюриель научилась садиться и уже пробовала вставать, держась за стенки корзины, заменявшей ей колыбель, когда Мэри Лу ободрала палец о металлический заусенец на вилах в коровнике. К утру ее зазнобило, а палец распух и посинел. Билл раскалил в огне нож и вскрыл нарыв, потом промыл рану крепчайшим кукурузным виски и забинтовал палец. Потом обнял Мэри Лу и буркнул:

– Хоть отдохнешь пару дней. Вон, синяков сколько на руках набила. Нечего ломаться.

Вечером Мэри Лу перестала узнавать Билла, начала бредить и метаться, а где-то на рассвете умерла. Совсем немного не дождалась, потому как Билл врача привез часов уже в девять...

Гангрена, сказал врач. Общий сепсис, добавил. Нельзя так жить, сказал врач. Ведь случись что – до города двадцать миль, а у тебя ребенок, добавил. Хотя ее теперь надо в приют определить, сказал врач. Куда тебе с такой маленькой, добавил.

Билл хмуро выслушал все это, потом проводил врача и покормил из рожка Мюриель. Обычное дело. У Мэри Лу молока было маловато, так что они уже давно подкармливали малышку из рожка. Потом Билл вырыл на холме могилу и похоронил свою Мэри Лу. С тех пор они с Мюриель каждый вечер сидели у могилы, и Билл старательно рассказывал своей дочери про маму. Чтобы не забывала.

Приезжали врач, шериф и бабы из опекунского, а может, попечительского совета, но чем дело кончилось, Билл не знал, потому как аккурат в это время уехал вместе с дочкой на дальние пастбища. А чего? Обычное дело – девочку привязал к груди, прикрыл пончо, дал молочную соску – доехала как миленькая. Всю дорогу спала.

С тех пор прошло десять лет.

1

Билл Смит сдвинул шляпу на затылок и вытер пот со лба. День выдался жаркий, но к вечеру наверняка разразится гроза, да еще с молниями и громом, так что в корале лошадкам будет спокойнее. Да и сторожить не придется, Волк и Сиу сделают все лучше людей.

Билл прищурился, вглядываясь в серо-зеленую хмарь прерии. На самом горизонте, там, где серо-зеленый цвет переходил в грязно-голубой, виднелась крупная черная точка. Точка явно увеличивалась в размерах – всадник приближался, да еще и галопом. Билл усмехнулся. Только один наездник в здешних краях любит гонять с такой скоростью. Все остальные предпочитают трюхать, не торопясь.

Куда, скажите на милость, можно торопиться в прерии? На север, юг, запад и восток – одно и то же. Серо-зеленое море трав, голубое одеяло неба, а в нем, в зависимости от времени суток, либо раскаленный шар солнца, либо громадная и красноватая луна. Никаких достопримечательностей, красот и чудес, если не считать саму прерию.

И ковбои в здешних краях совсем не похожи на тех малахольных красавцев в новехоньких джинсах, которые в кино то и дело палят из револьверов и спасают блондинок по салунам. И блондинок здесь нет. Есть одна, Пегги Боттом, барменша в Каса дель Соль, но ее блондинистость стоит ей двух бутылок перекиси ежемесячно. Потому что от рождения Пегги – усатая брюнетка могучего телосложения. Для того чтобы ее кому-нибудь взбрело в голову спасать, сперва нужно найти того, кто осмелится ей что-нибудь сделать. Среди местных таких нет, это точно.

Местные – люди неторопливые, мирные. Билл Смит – тоже. Даже непонятно, в кого уродился маленький всадник, которого уже легко можно различить на спине у громадного черного жеребца с бешено горящими глазами.

Этого жеребца Билл заполучил совершенно случайно, на ярмарке в Сакраменто, в прошлом году. Жеребец, тогда его звали Лорд Байрон, сбросил троих объездчиков, порвал путы и носился кругами вдоль загородки. Собравшиеся люди ему очень не нравились, и потому жеребец собирался основательно их погонять. Хозяин жеребца, молодой пижон из Хьюстона, не мог сплоховать перед какими-то пастухами. Вооружился бичом и принялся хлестать озверевшего жеребца прямо по морде, норовя заехать по губам и ноздрям.

В этот момент Билл и появился возле загородки. Отобрал у пижона бич, сломал его об колено и буркнул:

– Проще уж пристрелить его, мистер. А еще лучше – вообще не подходите к лошадям, а этого дьявола отдайте тому, кто в них понимает.

И тогда пижон, надо отдать ему должное, заявил во всеуслышание, что, ежели мистер Защитник Окружающей Среды сможет взнуздать взбесившегося зверя, то получит его совершенно безвозмездно. При этом пижон довольно ухмылялся и поглядывал на девушек. Билл Смит пожал плечами, молча перемахнул загородку и встал, расставив кривоватые ноги, на пути жеребца.

Роста Билл высокого, в плечах и груди широк, руками спокойно мог бы гнуть подковы, ежели б в этом была хоть какая-то польза. Ноги у него кривые по причине того, что в седле он с трех лет. Лицо у него темное от загара, смуглое, как у индейца, а волосы русые, чуть вьющиеся на концах, густые. Глаза у Билла серые, серьезные, брови густые и нахмуренные. Через щеку шрам – уже белый, старый. Это он в пять лет сверзился с лошади, когда она случайно понесла, а папа Билла немножко отвлекся. Красотой Билл не блещет, трепаться не любит. В Сакраменто его знали многие, а многие из этих многих утверждали, что Билл – колдун, потому как разговаривает с лошадьми, коровами и собаками на их собственном языке, и даже во время последней эпидемии ящура не потерял ни одной животины.

Вот такой человек встал год назад на пути злого, перепуганного и почти ослепшего от боли Лорда Байрона. Железные клещи-руки схватили болтающуюся уздечку, натянули ее – и одним махом сорвали с головы жеребца. Сразу утихла боль в истерзанных губах. Лорд Байрон угрожающе заржал и встал на дыбы, молотя передними копытами воздух. Но человек, стоявший перед ним, не испугался. Он тихо заговорил, так тихо, что кроме жеребца его никто и не слышал, а слышал – так не понимал.

– Дурачок ты, дурачок. Не злись, погоди. Тебе сейчас больно, я знаю, но ты уж потерпи. Если сейчас тебя не пристрелят, то к вечеру мы с тобой приедем в одно хорошее место. Там вода чистая, трава вкусная, там нет людей, а какие там кобылки! Ты, друг, еще спасибо мне скажешь за них. Ну, будь хорошим парнем. Иди сюда, мальчик. Иди. Не бойся. Иди...

Конь стоял, тяжело дыша, с нервно вздымающихся боков падали хлопья пены. Тихий голос завораживал, успокаивал, давал возможность передохнуть. Конь нерешительно потянулся окровавленными губами к темной широкой ладони, протянувшейся ему навстречу. Ладонь пахла хорошо – хлебом, лошадьми и сеном.

Громадный жеребец измученно склонил голову перед человеком, обиженно фыркнул, точно жалуясь новому другу. Толпа сдержанно загудела. Собрались вокруг в основном ковбои и ранчеро, люди понимающие и не праздные. Потом кто-то из толпы с недоумением бросил: