В плену страстей - Джеймс Джулия (Julia) - Страница 5

Голос звучит твердо. Алекса была собой довольна. Да, Гай де Рошмон такой… Нет, не стоит подбирать определение, и без этого все ясно. Но она не станет мириться с тем, что он старательно ее изучает. Правда, ей это безразлично. Что он увидел? Скромно одетую, ненакрашенную женщину, которая не приложила ни малейших усилий к тому, чтобы хоть чуть-чуть понравиться. Таким образом, она всем своим видом показывает, что мужчины ее не интересуют. Даже такой представитель сильного пола, который может выбирать самых красивых женщин во всем мире.

«А если его обидел мой ответ?» – подумала Алекса. Но она не нуждается в этом заказе, а если возьмется написать его портрет… Не торопится ли она? Получит ли она этот заказ? Такой человек, как он, не привык, чтобы ему отвечали небрежно и бесцеремонно. В общем, если он все же захочет, чтобы она писала его портрет, то она не станет ему потворствовать. Сеансы, несомненно, будут отменяться и переноситься – так поступали все ее заказчики. Это понятно, учитывая его высокое положение в финансовом мире. С этим она смирится. Но ни в коем случае не допустит, чтобы он ею помыкал. И уж точно она не станет выпрашивать у него этот заказ. Нет уж, увольте! Она предлагает услугу, свое искусство художника. Если клиент хочет это купить – прекрасно. Если нет – на нет и суда нет.

Алекса хладнокровно встретила его взгляд. Он молчал, а она, как ей казалось, держалась спокойно и уверенно. Его блестящие глаза заволокла дымка, словно он что-то прятал от нее.

«То ли он сердится, то ли равнодушен. Я не могу его понять», – подумала Алекса.

Для нее это не было необычным, учитывая значительность ее клиентов. Влиятельные люди часто закрыты для общения, уклончивы и непонятны окружающим. В их манерах чувствуется сдерживаемая властность. Все это она старалась отразить в портретах. Алекса позволяла себе немного польстить им, придавая их облику некоторую загадочность.

Но в случае с Гаем де Рошмоном все сложнее – он очень умело маскирует свои чувства. Узнать что-либо по выражению его лица невозможно. Эта таинственность притягивала. Но Алекса не могла не почувствовать, что он держит дистанцию и показывает окружающим только то, что считает необходимым в данный момент.

Тут он снова заговорил, и на его лице отразилось… оживленное внимание. Алекса не могла обмануться – это именно так. Пусть не явный, но тем не менее интерес очевиден. Она увидела это в прищуре его глаз, в изгибе твердо очерченных губ. И еще – она увидела едва заметное удивление.

Понятно почему – он не привык, чтобы ему так отвечали, да к тому же женщина.

Она ощутила удовлетворение, но лишь на секунду. Господи, не все ли ей равно, привык этот человек к подобным ответам или нет?

– Вы не любите обмениваться мнениями, мисс Харкорт?

Алекса пожала плечами:

– Зачем? Если вам нравятся мои работы, вы делаете заказ. Либо нет. Все очень просто.

– Разумеется, – несколько холодно пробормотал он.

Длинные пальцы обвили ножку бокала с мартини. С задумчивым видом он поднес бокал ко рту, затем снова поставил на стол. Взгляд, устремленный на Алексу, был по-прежнему бесстрастен. Потом, словно придя к какому-то решению, он встал.

Алекса сделала то же самое.

«Понятно, – подумала она. – Никакого заказа. Ну и что? Имоджен рассердится на меня, но я рада, что так получилось».

Но почему в глубине души зреет едва различимое совершенно противоположное чувство? Сейчас не время в этом разбираться, но что это?

Сожаление.

«Не будь дурочкой, – строго приказала себе Алекса. – Это всего лишь заказ. У тебя их были десятки и будет даже больше. То, что в отличие от остальных клиентов этот молод и до невозможности красив, ничего не значит. Абсолютно ничего».

Он заговорил, и она прекратила пустые размышления.

– Итак, мисс Харкорт, полагаю, что мы закончили необходимый обмен мнениями?

Гай де Рошмон протянул руку, и она заставила себя ответить рукопожатием, но поскорее отняла свою руку.

– Да, конечно.

Алекса взяла с кресла сумочку, собираясь уйти.

– Я поручу своей помощнице позвонить вашему агенту и договориться о первом сеансе, как только это совпадет с нашими с вами планами. Вас это устраивает, мисс Харкорт?

Неужели ей опять послышались насмешливые нотки? И при этом совершенно непроницаемый взгляд.

– Да… благодарю вас, – ответила она, радуясь тому, что, несмотря на волнение, голос не дрогнул.

– Хорошо, – произнес он таким тоном, словно считал вопрос исчерпанным.

Вдруг взгляд его устремился куда-то в сторону, как будто Алекса перестала существовать.

– Гай! Милый!

Не замечая присутствия Алексы, к Гаю, источая запах тяжелых духов, подплыла женщина и обняла его изящными загорелыми руками в браслетах. Еще Алекса успела заметить узкое облегающее платье из черного шелка и длинные пышные черные волосы. Лицо женщины было ей знакомо. Кто она? Да ведь это Карла Креспи! Итальянская кинозвезда, роковая женщина. Правда, Алекса не видела ни одного из ее фильмов, так как они не в ее вкусе, но не знать об этой актрисе было просто невозможно.

Алекса развернулась, чтобы уйти. Разумеется, у такого мужчины, как Гай де Рошмон, должна быть соответствующая поклонница: популярная и модная особа. И обожающая его. Приз для первоклассных мужчин.

Актриса разразилась потоком слов на итальянском. Она говорила слишком громко, явно для публики. Еще бы! Ей надо показать себя, показать, с каким она мужчиной. Алекса решительно сунула под мышку сумку и направилась к выходу. Почему-то она расстроилась. Какая ерунда!

Но она смутилась и пришла бы в замешательство, если бы увидела, что Гай де Рошмон освободился от объятий Карлы Креспи и, задумчиво прищурившись, смотрел ей вслед, когда она пробиралась к выходу. В зеленых, как изумруды, глазах застыло едва заметное удивление.

Имоджен ликовала. У подруги триумф! Правда, Алекса так это не воспринимала, несмотря на гонорар, о котором договорилась Имоджен и который был намного выше тех, что Алекса до сих пор получала.

– Ну, разве я не говорила, что тебя ждет грандиозный успех? – торжествовала Имоджен. – Ты сможешь сама назначать любую цену. Ты становишься модным портретистом!

– Спасибо, – сухо поблагодарила подругу Алекса. – Но я думала, что дело не в моде, а в моем таланте.

– Да, да, да. Но блестящих художников хоть пруд пруди, и они дохнут от голода на чердаках среди своих шедевров. Алекса, не забывай, что искусство – это рынок. И ты должна работать на этот рынок. Держись меня, и в один прекрасный день ты будешь стоить триллионы! И я тоже!

Но Алекса лишь покачала головой, отказываясь обсуждать предмет, относительно которого у нее с подругой были прямо противоположные мнения. И своего последнего клиента она тоже не стала обсуждать, хотя Имоджен изо всех сил пыталась выжать из нее все подробности встречи.

– Послушай, он на самом деле такой, как ты говорила. Довольна? Фантастически красивый и богатый как Крёз. И что из этого? Я его рисую, и это все. Он будет опаздывать на сеансы, отменять их, но, так или иначе, я закончу портрет, получу гонорар, и конец этой истории. Ему нужен портрет, чтобы подарить матери. Возможно, он будет висеть в ее будуаре или в холле родового замка. Я этого не знаю, и мне все равно. Я никогда больше не увижу этого портрета, так что давай закончим.

– М-м-м… – промычала Имоджен, не обратив внимания на последние слова Алексы, и мечтательно закатив глаза. – Все эти сеансы один на один с ним… Близкое общение, пока он тебе позирует…

– Никакого близкого общения. Исключительно профессиональное, – уточнила Алекса.

– Ох, Алекса, перестань! – воскликнула подруга. – И не говори мне, что ты не рухнешь без чувств, если он за тобой приударит. Даже ты не устоишь. Даже ты! Но имей в виду… – Она окинула Алексу критическим взглядом. – Хотя в таком виде у тебя нет шансов.

«Точно, – подумала Алекса. – В любом случае мужчина, по которому сохнет Карла Креспи, никогда не взглянет ни на какую другую женщину. В Гае де Рошмоне меня интересует только одно: удастся ли мне похоже изобразить его на портрете».