Вкус желания - Кендрик Шэрон - Страница 22

— О каких чарах ты говоришь? — через силу засмеялась Джессика. — Он даже не узнал меня.

Сальваторе провел рукой по ее платью, наслаждаясь прикосновением к гладкому мягкому атласу.

— Но ведь это хороший знак, разве не так? Разве новый гардероб женщины не предназначен для создания другого имиджа? Ты должна радоваться.

— Может быть, — пожала плечами Джессика, не имея сил на возражения.

Она чувствовала себя как не расцветший еще садовый цветок, который неожиданно срезали и унесли в дом. Тепло заставило раскрыться его бутон, но под влиянием этого же тепла он так же быстро отцвел и увял...

— Что-то я не слышу в твоем голосе особой радости, — негромко сказал Сальваторе. — Неужели ты настолько наивна, что не видишь того, что видят остальные, тем более мужчины? Ведь мы столько времени провели вместе...

Их взгляды встретились.

— Что, на мне горит твое клеймо? — не удержалась Джессика, и ей вдруг показалось, что на самом деле на ее теле остался какой-то знак, как ценники, которые по-прежнему висели на большей части купленных для нее Сальваторе вещей.

«Должно быть, то же самое почувствовал и Джереми, — подумала она. — И как его можно винить за то, что он не захотел говорить со мной? Ведь Джереми понял, что я продалась Сальваторе за несколько десятков атласных и шелковых платьев и за кучку драгоценностей».

В эту минуту Джессика была сама себе противна. Если раньше слово «любовница» не вызывало в ней отвращения, то сейчас оно ощущалось во рту мерзким привкусом. Возможно, все было бы проще, не будь она влюблена в Сальваторе, ведь любовницы для того и существуют, чтобы удовлетворять все мужские потребности и больше ни на что не рассчитывать.

Глаза Сальваторе потемнели. Его взгляд прошелся по ее телу, словно он на самом деле намеревался отыскать на ней свой знак.

— Если и было какое-то клеймо, то оно уже стерлось, — охрипшим голосом заявил он и, схватив ее за талию, пересадил к себе на колени. — И должен признаться, мне не нравится мысль, что ты разгуливаешь на свободе без знака, что ты принадлежишь мне.

«О, если бы я только принадлежала тебе!» — мелькнуло в голове у Джессики, когда она почувствовала твердые мужские губы, прижавшиеся к ее губам в жадном, требовательном поцелуе, и закрыла глаза.

Оторвавшись от ее губ, он дотронулся до них пальцем.

— Вот теперь уже лучше, — с удовлетворением сказал Сальваторе, глядя на ее слегка припухший рот со смазанной помадой.

Джессика открыла глаза, терзаемая желанием снова ощутить прикосновение этих губ, а также и невеселыми мыслями, закравшимися ей в голову этим вечером и все никак не дававшими ей покоя.

— Как было в Санта-Барбаре? — спросила она, не желая поддаваться своим страстям.

— Дождливо. Шумно. Все как обычно.

Сальваторе не стал говорить о женщинах, которые почти не давали ему прохода. Да и о чем бы он стал рассказывать? Что, несмотря на всех окружавших его красоток, он скучал по Джессике и жалел, что уехал в тот вечер, не настояв на том, чтобы она провела ночь с ним? Скучал именно по ней, по ее голосу, смеху, улыбке, а не только по ее восхитительному телу...

Такое чувство он испытывал впервые. Как правило, если Сальваторе скучал по женщине, это означало, что ему был нужен только секс. Он наслаждался женским телом точно так же, как едой или хорошим вином. Во время же поездки в Санта-Барбару Сальваторе понял, что, как бы красивы и утонченны ни были его собеседницы, он хочет видеть на их месте Джессику.

И это чувство его тревожило, так как означало, что он стал в какой-то степени зависим от Джессики, а Сальваторе никогда не был ни от кого зависим, наоборот, очень многие люди зависели от него, не говоря уже о женщинах. Но еще ужаснее было то, что ему снова хотелось услышать от Джессики слова, как ей было плохо без него.

Сальваторе провел рукой по ее шелковистым волосам.

— Ты скучала без меня? — следя за тем, чтобы его голос звучал небрежно, спросил он.

— Да.

— И как сильно?

Джессике хотелось сказать: «Хочешь, я покажу тебе?», а затем прижаться к нему и покрыть все его лицо поцелуями. Но, не зная, что скрывалось за его вопросом, и боясь поверить в то, что Сальваторе пусть помимо своей воли, но привязался к ней, она не осмелилась на такое проявление чувств. Вместо этого Джессика прижалась к нему всем телом, положила ладонь ему на бедро и вонзила в него ноготки. Сальваторе закрыл глаза и простонал.

— Очень-очень сильно, — прошептала она.

— Не убирай руку, — велел Сальваторе срывающимся голосом.

Они с шумом ворвались в его квартиру. Джессика, дрожа всем телом, услышала, будто в отдалении хлопнула дверь, но ей ни до чего не было дела, кроме сжимавшего ее в своих объятиях Сальваторе, кроме его рук, срывающих с нее дорогое платье так, словно это была дешевая тряпка....

Сальваторе овладел ею прямо у стены — быстро, яростно, — заставляя ее вскрикивать и стонать от стремительно накатывавшего на нее наслаждения. Взрыв последовал почти мгновенно, заставив ее содрогнуться и задрожать всем телом.

Он на руках донес ее до спальни, положил на кровать, но Джессика все еще дрожала, и не только от ошеломившей ее неистовой страсти, захватившей их обоих, но и от осознания того, как сильно ей будет не хватать этого мужчины.

Они почти не спали в эту ночь. Лежа рядом с Сальваторе, она слышала в тишине их тяжелое дыхание и задавалась вопросом: уж не расставание ли придало их близости новый, более насыщенный, нетерпеливый, яркий оттенок? До этого дня секс с Сальваторе доставлял ей столько удовольствия, что она думала — большего наслаждения испытать невозможно. Впрочем, может, она только это придумала, так как ей безумно хотелось, чтобы, кроме секса, их связывали более глубокие чувства? И кого ей винить за это? Сальваторе? Нет, конечно. Ведь он с самого начала предупредил ее, чтобы она не питала в отношении этого романа никаких иллюзий.

Мучимая этими мыслями, Джессика встала задолго до того, как ей нужно было собираться на работу. Стараясь не разбудить Сальваторе, она приняла душ и стала одеваться. Подняв глаза, натолкнулась на взгляд голубых глаз и поняла, что он уже некоторое время наблюдает за ней из-под ресниц.

— Доброе утро, — сказал Сальваторе еще хриплым ото сна голосом и продолжил: — Такой фантастичной ночи у меня еще не было.

Джессика залилась румянцем, но кивнула, соглашаясь:

— Да.

— Надеюсь на продолжение сегодня. Вечером у меня должна состояться встреча на реке. Составишь мне компанию? После мы поужинаем вместе и... — его губы изогнулись в чувственной улыбке, — я знаю там замечательный отель. Мы можем переночевать там и встретить утро в сельской тиши. Что скажешь?

— Это было бы здорово, — сказала Джессика, но глаза ее избегали взгляда Сальваторе. — Но я не могу.

Сальваторе сам не знал, что заставило его сделать Джессике такое предложение, а уж ее отказ вызвал лишь глухое раздражение.

— Не можешь?..

Джессика покачал головой:

— К сожалению, не могу. Если бы ты предупредил заранее...

Его раздражение сменилось гневом — на нее, на самого себя. И он лишь разгорался все сильнее, так как Сальваторе все никак не мог взять в толк, что с ним происходит сегодня утром, почему им владеют чувства, а не он ими?

Подложив руки под голову, он придал лицу скучающее выражение.

— Я думал, что мы поняли друг друга, Джессика. Однажды мы уже говорили на эту тему, и моя позиция осталась неизменной: ты не заставишь меня желать тебя сильнее, если будешь вести себя как невинная, застенчивая старшеклассница, то и дело отказываясь от моих предложений.

С минуту Джессика могла лишь смотреть на него, не в силах выдавить из себя ни слова. Почему Сальваторе упорно продолжает считать, что она не оставляет попыток манипулировать им? Почему не хочет понять, что, кроме их отношений, у нее есть своя жизнь и эта жизнь состоит из будней и работы, за которую ей платят зарплату, чтобы она могла иметь крышу над головой и еду на столе?