Двухгадюшник. Рассказы - Михайлов Максим - Страница 25

— Товарищ капитан, — ледяным тоном начал сержант. — Мне кажется, что вы отнюдь не должным образом относитесь к исполнению своих обязанностей. Я наблюдаю за Вами уже двадцать минут, за это время прошло два сигнала от часовых с постов, но насколько я видел, ни один из них Вы не отметили в постовой ведомости. Я даю Вам пять минут на устранение этого недостатка.

Надо сказать, что с некоторых пор у Ватутина вошло в привычку давать точный временной интервал для выполнения своих требований, и в роте только и слышно было: у вас есть три минуты на то, у вас есть две минуты на это.

Саша сел на топчане и с большим удивлением, словно редкое насекомое обозрел сержанта с головы до ног. А тот все больше воодушевляясь, продолжал говорить о том, что караульная служба есть выполнение боевой задачи и относиться к ней следует соответственно. Саша слушал его что-то про себя обдумывая, наконец, приняв видимо какое-то решение голосом не предвещающим ничего хорошего сказал только одно слово: «Ага…» и поднялся с топчана.

Мывший полы в соседней комнате караульный рассказывал потом, что стоявшего на пороге комнаты начальника караула сержанта, будто какая-то сила втянула внутрь, дверь за его спиной мгновенно захлопнулась, и из-за нее донеслись странные звуки, будто выбивали ковер. А через несколько минут сержант вышел, тихо прикрыв за собой дверь и до смены караула вид имел необычно задумчивый и почти не командовал личным составом. И последующие несколько дней наблюдалась та же картина, казалось, Ватутин внезапно потерял всякий интерес к службе. Солдаты роты охраны готовы были на Денисова молиться. Но не тут то было.

В ближайший после описанных событий понедельник состоялся строевой смотр части. Ну, знаете, такое торжественное мероприятие, где в основном военнослужащих дерут за недостаточно молодцеватый и опрятный внешний вид, так сказать взбадривают, чтобы не расслаблялись, ну и заодно производят опрос жалоб и заявлений. Надо сказать, что на моей памяти ни жалоб, ни заявлений до того понедельника ни у кого не находилось. Представьте как удивился начальник штаба полигона когда обходя сержантскую шеренгу и не ожидая подвоха нарвался на обстоятельный доклад младшего сержанта Ватутина о ненадлежащем отношении к несению караульной службы некоторых офицеров, а также о мерах которые по мнению сержанта следует принять для устранения этого позорного недостатка. Доклад занял ровно двадцать три минуты, и фигурировало в нем кроме «Саши Тихого Ужаса» еще десятка полтора офицеров. К концу доклады начальник штаба впал в состояние легкого обалдения и, находясь в сумерках сознания особо не разбираясь, влепил всем названным офицерам, не отходя от кассы, по строгому выговору с соответствующими оргвыводами.

После строевого смотра командир роты охраны с быстротой молнии скрылся в канцелярии и не показывался оттуда до позднего вечера. Пострадавшие начальники караулов, кровожадно улыбаясь, прогуливались под его окнами. Понимая, что ситуацию надо как-то решать ротный вызвал в канцелярию Ватутина.

— Ты что наделал, придурок?! — в отчаянии заламывая руки, вопросил командир.

Ответом ему был презрительный взгляд и исписанная убористым почерком девяносто шести листовая тетрадь, шлепнувшаяся на стол.

— Здесь, — сержант любовно погладил картонную обложку. — Расписаны все упущения и нарушения, которые Вы допустили, будучи командиром нашей роты. Я считаю, что по своим морально-деловым качествам Вы не соответствуете этой должности. Даю Вам срок три дня для подачи рапорта об отстранении от командования. Иначе я вынужден буду обратиться к начальнику штаба полигона. А пока Вы готовите рапорт, ротой командовать буду я, как наиболее достойный.

Не знаю, что уж у них там случилось дальше, только командира роты, молодого вобщем мужика, на скорой увезли в госпиталь, сердце прихватило…

Дальнейшие события развивались с космической скоростью. На утро Ватутин явился на доклад к начальнику штаба полигона, в качестве исполняющего обязанности командира роты охраны и выложил перед удивленным полковником детальный план отстранения начальника полигона и огромного количества офицеров, по его мнению, недостаточно добросовестно исполняющих свои обязанности.

— А кто же, по-твоему, должен командовать полигоном? — в полной растерянности спросил начальник штаба.

— Полигоном буду командовать я! — уверенно рубанул сержант. — Вы пока останетесь начальником штаба, всех недовольных изолируем на гауптвахте, или расстреляем, чтобы не отвлекаться на их охрану. У нас много задач, Отечество в опасности!

Начальник штаба покивал, соглашаясь, и вызвал санитарную машину. Через десять минут спасителя Отечества уже упаковывали в смирительную рубашку.

Своего психиатрического отделения в местном госпитале не было, поэтому сержанта пришлось под охраной везти в Оренбург. В качестве конвоя с ним ездил майор Орлов. Он рассказывал позже, что Ватутин вел себя абсолютно спокойно, вполне разумно с ним беседовал, так, что майор даже засомневался в необходимости сдавать сержанта в психиатрическую клинику. Однако когда они вдвоем вошли в кабинет психиатра, а там обнаружился врач в белом халате абсолютно без знаков различия, боец буквально преобразился. Как младший сержант, Ватутин счел себя неизмеримо выше, чем какой-то гражданский.

— Товарищ врач, у Вас есть пять минут, сейчас я с Вами беседовать буду!

Эта фраза стала для него роковой. Обратно Орлов возвращался уже в одиночку. А в одной из палат Оренбургской психиатрички по соседству с Наполеоном и миллиардером Онассисом поселился младший сержант Российской Армии.

А ведь не приди в свое время ротному идея поощрить присвоением звания старательного бойца, и все сложилось бы совсем по-другому.

Вот такую убойную силу имеет даже самая низшая командная должность. А вы говорите! Надо, надо проходить психиатра, господа генералы и полковники! Я вот недавно зашел на всякий случай, тьфу-тьфу-тьфу, пока здоров. Вы бы тоже заглянули иной раз, особенно, прежде чем ПРИКАЗЫ подписывать.

Боливар не вывезет двоих…

Серая от дорожной пыли замызганная «шестерка» подчеркнуто благопристойно проползла мимо поста ГАИ на въезде в город. Лениво жевавший травинку милиционер проводил ее долгим взглядом. Можно было бы тормознуть за такой внешний вид, но вряд ли игра стоит свеч, наверняка это всего лишь возвращающиеся домой дачники, перспектива что-нибудь с них поиметь представлялась весьма сомнительной. Сидевший за рулем плотный стриженный под ноль крепыш в черной коже убедившись, что инспектор отвернулся показал ему язык, сопроводив это действие весьма красноречивым жестом и жизнерадостно заржал. Развалившийся рядом с ним блондин в такой же, как у водителя куртке улыбнулся углом рта.

— Все веселишься? По-моему сейчас плакать самое время…

— А вот это хрен ты угадал, брат! Не дождешься! И тебе тоже не советую… В конце концов ничего страшного не случилось, бабки вернули, так что без квартиры не останешься, есть чем кредит отдавать. А что с поставкой кинули, так это ерунда, не захотели эти, найдем других.

— Тебе хорошо говорить, кредит-то на мне висит, и под мою квартиру. А если бы кинули и деньги не вернули…

— Так вернули же! Нормальные ребята оказались! А вообще, как ты хотел? Ты же у нас генеральный директор, значит и ответственность на тебе. Я-то всего лишь курьер, с меня взятки гладки.

Блондин тяжело вздохнул отворачиваясь.

— Да ладно, Одесса, кончай дуться! Я же просто так дурачусь, мы ж с тобой как никак боевые братья. Ну хочешь, я буду директором? Это же сути не меняет, мы же вдвоем дело начинали! Значит если что, и ответим вместе. Просто «Боливар не вывезет двоих», я в смысле что король, тьфу, директор, должен быть один. Не хочешь ты, давай я буду.