Двухгадюшник. Рассказы - Михайлов Максим - Страница 14

— Да, хрен вам, а не жопу на барабан, — поддержал его Женька, рассматривая продырявленную в пяти местах тушу.

— Ладно, делать нечего, перекрывай воду, и будем ее потрошить, — распорядился Петрович.

Вот тут опять начались непредвиденные проблемы, на всем ВИПе из режущих инструментов нашелся только тупой перочинный ножик. А ободрать лошадь, впервые в жизни, да еще таким инструментом это, я вам скажу, НЕЧТО. Через час каторжной работы руки у обоих убийц были сбиты и изрезаны в кровь, а результат оставлял желать лучшего. Петрович вспомнил что, когда-то давно на пожарном щите перед зданием висел топор. Топор действительно там был, но полностью проржавевший и еще более тупой, чем нож. Однако с ним дело пошло быстрее. Не буду утомлять читателя подробностями работы этого мясного цеха, но к четырем часам по полудни оба наших героя с ног до головы перемазались кровью и лошадиными внутренностями, а зверюга была аккуратно разделена на куски и упакована в полиэтиленовых пакетах в холодильники. Оставалось только закопать шкуру, внутренности и голову с копытами, причем подальше в степи и навести хотя бы минимальный порядок.

Когда и эта работа была выполнена, на ВИП уже опускались сумерки, а офицеры еле держались на ногах. Плюнув на ужин, на обед они уже плюнули раньше, оба завалились спать.

Петрович спал беспокойно, во сне к нему приходила убитая лошадь и все манила копытом за собой, он пугался и вскидывался на постели в жарком поту — даже ночью температура была за тридцать, а что вы хотели — Казахстан. Уже под утро лошадь вновь явилась к Петровичу, на этот раз вся в трупных пятнах, разлагающаяся и воняющая. Петрович снова подскочил на койке, потряс головой, послушал заливистый храп напарника. Но, вот странность — запах не проходил, устойчивый запах тления и гнили буквально обволакивал, сбивая дыхание и вызывая рвотные позывы. Охваченный страшным подозрением Петрович бросился к холодильникам. Догадка была верна. Пока они без сил валялись на койках, на ВИПе вырубился свет. И килограмм двести конины кое-как утрамбованных в холодильники, элементарно протухли.

Половину следующего дня напарники, натянув противогазы, хлюпая в них потом от жары, таскали мясо в степь и там зарывали.

Вот так бесславно закончилась эта история.

А Петровича еще долго на дружеских посиделках спрашивали, как ему понравилась конина, после чего он сразу мрачнел и начинал шепотом ругаться, что весьма веселило шутников.

Особенности заботы о личном составе в зимний период

Нигде больше кроме наших любимых Вооруженных Сил о человеке не заботятся так трогательно и тщательно. Редкий день обходится без какого-либо инструктажа или занятия. Все от министра обороны до последнего занюханного ротного старшины только и делают, что пекутся о безопасности и здоровье младших по званию.

Чего стоит, например, ежедневная забота командира части о подчиненных зимой. С утра, пока еще солнышко толком не прогрело застывший за ночь воздух, отдает командир приказ построить всю часть на плацу, это чтоб еще и ветерком обдувало, а морозец и так с ночи градусов десять-пятнадцать. «И чтоб все, сто процентов, и чтоб ни одна б… никуда не делась!» — раздается бас командира. Видите, какой заботливый, интеллигентный опять же — знает, сколько это «сто процентов», а на счет б…, это не от грубости, это широта командирской души так проявляется.

Так вот примерно с полчаса происходит построение на плацу, обычно столько времени уходит на то, чтобы согласно приказа найти и поставить в строй последнюю из тех самых б… Как правило, это кто-нибудь из тыловиков. И вот, наконец, этого заслуженного работника тыла выволакивают из теплого кабинета на мороз, а он сучит ножками и цепляется ручками за дверные косяки, ошарашено моргая свинячьими глазками в полном удивлении от сложившейся ситуации. Теперь можно смело доложить командиру о том, что приказание выполнено. Начальник штаба, потея от напряжения, выдвигается к командирскому кабинету.

Доклад НШ командира несколько озадачивает, за это время он уже успел забыть, что с утра приказывал кого-то построить. Но, не подавая вида, что удивлен, командир натягивает на лысеющую голову шапку, окидывает начальника штаба уничтожающим взглядом и цедит сквозь зубы: «Долго телитесь, так ведь людей поморозить можно!» НШ виновато моргает и подобострастно пытается открыть перед командиром дверь. Командир, не замечая этого, уже сам схватился за дверную ручку, возникает секундная заминка, когда оба тянут дверь в разные стороны. И тут звонит телефон. Командир чертыхается и поднимает трубку. «Ответьте Проливу,» — развратно мурлыкает в трубке телефонистка. «Пролив» — позывной Москвы, видно в Главном Штабе решили получить от командира какой-то доклад. «Исчезни с глаз моих, чудовище! — рыкает командир на начальника штаба. — Ой, товарищ генерал, это я не вам!»

Начальник штаба возвращается на плац, часть упорно стоит там, где он ее оставил. Лица заметно побелели, губы шевелятся плохо, но из строя никто ни на шаг, как и положено по Уставу «с достоинством и честью преодолевают». НШ несколько раз с важным видом прошелся перед строем, для порядка сделал кому-то какие-то мелкие замечания, все время косясь на двери штаба: «Где же этот лысый хрен?!!», командира все не было. Минут через десять не выдержав вопрошающих взглядов строя, НШ решил спасать положение. В подобной ситуации есть несколько путей для этого. Нормальный человек дал бы команду «Разойдись», и сам пошел бы заниматься своими делами. Но нормальный человек начальником штаба быть не может, по крайней мере, в наших славных Вооруженных Силах. Поэтому решение было найдено другое.

— Ну что, замерзли?!! — громко обратился НШ к строю.

В ответ жалкое поскуливание откуда-то из задних рядов.

— Плохо, совсем разучились отвечать командиру, — в притворном горе НШ развел руками. — Придется тренироваться, заодно и погреетесь. Тренируем воинское приветствие! Здравствуйте, товарищи!

— Здра…, жла…, тва…, пол… — вяло бубнит строй.

— … ковник! — неожиданно громко заканчивает левый фланг, в то время когда остальные уже молчат.

— Это что? — вновь ужасается НШ, — Пьяные папуасы с верховьев Нила лучше здороваются! А ну, еще! Здравствуйте, товарищи!

Где НШ сумел в верховьях Нила отыскать папуасов и как заставил их с ним здороваться остается тайной, хотя этот мог еще и не такое отмочить, так что строй ему верит.

— Здра…, жла…, тва…, пол… — на этот раз гораздо громче, и даже левый фланг не тормозит.

— Плохо! Здравствуйте, товарищи!

— Здра…, жла…, тва…, пол…

— Здравствуйте, товарищи!

— Здра…, жла…, тва…, пол…

— Плохо! Здравствуйте, товарищи!

— Здра…, жла…, тва…, пол…

Приветствие набирает обороты, вот уже из замороженных глоток несется надрывный рев боевых слонов. Эти, с верховьев Нила, уже явно не пляшут. Крик отражается от казарм, бьется в тесном ущелье плаца и эхом влетает в командирский кабинет, заставляя командира вздрогнуть и прикусить сигарету, закуренную после телефонной выволочки. «Черт, еще эти придурки там стоят. Надо идти» — устало думает командир, направляясь к двери. Когда он появился на плацу, первые ставшие в строй находились там уже полтора часа. Бодрости это не прибавляло.

— Буду краток, — начал командир свою речь. — Природные условия тяжелые, приказываю сделать все для предотвращения обморожения личного состава! Всем одеваться тепло, кого увижу раздетым — накажу за членовредительство! Медик! Где это Гиппократово отродье?! Что ты там сипишь из строя, чудо ясноглазое?! Замерз?! Вот я тебя сейчас погрею, клизмой на полведра скипидара. Лично заливать буду!!! Бегом сюда, чума белохалатная!

Ошалевший от командирской ласки, промерзший до костей лейтенант-медик неловко выбирается из середины строя.

— Так, Айболит, — уже милостиво похлопывая по плечу, продолжает командир. — Проведешь часовое занятие с личным составом по предупреждению обморожений и первой помощи, ну и так далее. Что? Конечно, сейчас! А что, ты хотел летом провести?! Где?!! На полосе препятствий, блин! Ты, что таблеток наглотался? Я сказал здесь и сейчас! Что? Хрен они сдохнут, не дождешься, военные так просто не умирают! Начальник штаба проследить, и чтоб сто процентов, и чтоб ни одна б…