Армадэль. Том 2 - Коллинз Уильям Уилки - Страница 21

Он замолчал и с удивлением посмотрел на мисс Гуильт.

Она слегка дотронулась до его руки.

— Не сердитесь на меня за то, что я скажу только правду, — произнесла она. — Ваш друг виноват во всём, что со мной случилось, невольно виноват, мистер Мидуинтер. Я в этом твёрдо уверена. Мы оба жертвы. Он жертва своего положения, как самый богатый холостой молодой человек в здешних окрестностях, а я жертва замысла мисс Мильрой выйти за него замуж.

— Мисс Мильрой… — повторил Мидуинтер, все более и более удивляясь. — Сам Аллэн сказал мне…

Он опять недоговорил.

— Мистер Армадэль сказал вам, что я предмет его восторга. Бедняжка! Он восхищался всеми. Его голова, видимо, пуста, как это, — промолвила мисс Гуильт, показывая с многозначительной улыбкой на свою пустую чашку.

Она опустила туда ложку, вздохнула и снова стала серьёзной.

— Я виновата в том, что позволила ему ухаживать за мной, — с раскаянием продолжала она, — не испытывая ни малейшего интереса к тому мимолётному вниманию, которое он проявлял ко мне. Я не унижаю многих превосходных качеств мистера Армадэля, понимаю, какое превосходное положение он может предложить своей жене. Но сердцу женщины приказывать нельзя. Нет, мистер Мидуинтер, даже счастливому владельцу Торп-Эмброза, который приказывает многим другим.

Она посмотрела ему прямо в глаза, произнося с чувством эти слова. Мидуинтер опустил голову, густой румянец покрыл его щеки. Он почувствовал, как сердце его забилось при словах о её полном равнодушии к Аллэну. В первый раз с той поры, как они узнали друг друга, его интересы противоречили интересам друга.

— Я была, признаюсь, тщеславна, позволила мистеру Армадэлю волочиться за мною, и наказана за это, — продолжала мисс Гуильт. — Если бы между моей ученицей и мною было хоть какое-нибудь доверие, я легко уверила бы её, что она может стать миссис Армадэль, не боясь соперничества с моей стороны. Но мисс Мильрой возненавидела меня и не доверяла мне с самого начала. Она, без сомнения, видя легкомысленное внимание ко мне мистера Армадэля, испытывала чувство ревности. В её интересах было унизить меня в его глазах, и, весьма вероятно, мать помогла ей в этом. Миссис Мильрой также имела свои причины (о которых мне стыдно даже говорить) желать выгнать меня из дома. Заговор удался. Меня принудили (с помощью мистера Армадэля) оставить место у майора. Не сердитесь, мистер Мидуинтер, не составляйте опрометчивого мнения. Наверно, и мисс Мильрой имеет какие-то хорошие качества, хотя я их не приметила, и опять уверяю вас, что я не обвиняю мистера Армадэля, я только обвиняю тех людей, орудием которых он служит.

— Как, он был их орудием? Как он мог быть орудием ваших врагов? — спросил Мидуинтер. — Пожалуйста, извините мою тревогу, мисс Гуильт, но доброе имя Аллэна так же мне дорого, как моё собственное!

Взгляд мисс Гуильт опять устремился на него, он был полон нежности и вдохновения.

— Как я восхищаюсь вашей вдумчивостью! — сказала она. — Как мне нравится ваше беспокойство за доброе имя друга! О! Если бы женщины могли поддерживать подобные дружеские связи! О! Счастливые, счастливые мужчины!

Она замолчала и в третий раз стала рассматривать свою пустую чашку.

— Я отдала бы очень многое, — сказала она, — за то, чтобы найти такого друга, какого нашёл в вас мистер Армадэль. Я никогда не найду такого, мистер Мидуинтер, никогда! Вернёмся к тому, о чём мы говорили. Я могу рассказать, в чём ваш друг виноват в моих несчастьях, только рассказав прежде о себе самой. Я похожа на многих других гувернанток; я жертва печальных семейных обстоятельств. Может быть, это мне вредит, но я терпеть не могу рассказывать о них при посторонних. Моё молчание о родных и друзьях вызывает превратные толки о причинах моего зависимого положения. Вредит это мне в вашем уважении, мистер Мидуинтер?

— Сохрани Боже! — с жаром возразил Мидуинтер. — Нет ни одного человека на свете, — продолжал он, думая о своей собственной истории, — который смог бы лучше понять и уважать ваше молчание, как я.

Мисс Гуильт схватила его руку.

— О! Я знала это, — сказала она, — с той самой минуты, как в первый раз увидела вас! Я знала, что вы также много страдали, что вас не обошли в жизни горести, которые сохранили в тайне! Странная, странная симпатия!

Мисс Гуильт вдруг опомнилась и задрожала.

— О! Что я наделала? Что вы должны подумать обо мне? — воскликнула она, когда Мидуинтер, уступая гипнотическому очарованию её прикосновения и забыв все на свете, кроме руки, лежавшей в его руке, наклонился и поцеловал её. — Пощадите меня! — произнесла она слабым голосом, когда почувствовала горячее прикосновение его губ. — Я так одинока, я нахожусь полностью в вашей власти!

Он отвернулся от неё и закрыл лицо руками; он дрожал, и она это видела. Она смотрела на него с большим интересом и удивлением.

«Как этот человек любит меня! — подумала она. — Я хотела бы знать, было ли время, когда я могла полюбить его?»

Молчание между тем продолжалось уже несколько минут. Он прочувствовал её мольбу о пощаде так, как мисс Гуильт не ожидала и не надеялась, он не решался ни взглянуть на неё, ни заговорить с нею.

— Продолжать рассказывать мою историю? — спросила она. — Забудем и простим друг другу всё, что сейчас произошло?

Снисхождение этой женщины к выражению искреннего восторга Мидуинтера было подчёркнуто очаровательной улыбкой. Она задумчиво посмотрела на своё платье и, вздохнув, стряхнула с колен несколько крошек.

— Я вам говорила, — продолжала мисс Гуильт, — о нежелании рассказывать посторонним о моей печальной семейной истории. Этим-то, как я после узнала, обязана я коварству и подозрению мисс Мильрой. К той даме, которая поручилась за меня, тайно обращались за справками обо мне по наущению мисс Мильрой — я не сомневаюсь в этом. С сожалением должна сказать, что это ещё не все. Какими-то скрытыми интригами, которые мне совершенно неизвестны, обманули простодушного Армадэля, и тайные справки у моей поручительницы в Лондоне пытались получить, мистер Мидуинтер, с помощью вашего друга.

Мидуинтер вдруг встал со стула и посмотрел на неё. Неотразимое впечатление, которое она произвела на него, как ни было сильно, перестало на время влиять теперь, когда это простое признание наконец прямо сорвалось с её губ. Мидуинтер посмотрел на неё и сел опять, чрезвычайно изумлённый, сел, не произнося ни слова.

— Вспомните, как он слаб, — кротко уговаривала мисс Гуильт, — и простите его, как я его простила. То ничтожное обстоятельство, что он не нашёл моей поручительницы по адресу, данному ему, я не понимаю почему, возбудило подозрение мистера Армадэля. По крайней мере, он остался в Лондоне. Что он там делал, я не могу сказать. Я решительно ничего не знала, я не верила никому; я была счастлива в маленьком кругу моих обязанностей, как только могла быть счастливой с ученицей, привязанность которой я заслужить не могла, когда в одно утро, к моему несказанному удивлению, майор Мильрой показал мне переписку между ним и мистером Армадзлем. Он говорил со мною в присутствии своей жены. Бедная женщина, — я на неё не обижаюсь, — такая болезнь, какою она страдает, извиняет все. Я желала бы составить вам понятие о содержании переписки между майором Мильроем и мистером Армадзлем, но у меня в голове всё смешалось, я была так сконфужена и расстроена в то время! Могу только сказать вам, что мистер Армадэль хранит молчание о своих действиях в Лондоне, и, конечно, это молчание бросает тень на мою репутацию. Майор был очень добр; его доверие ко мне было непоколебимо, но разве это доверие могло защитить меня от предубеждений его жены и недоброжелательства дочери? О! Как женщины жестоки друг к другу! О! Какой позор, если бы мужчины узнали, каковы мы на самом деле! Что могла я сделать? Я не могла защитить себя от обвинений, не основанных ни на чём, и не могла оставаться в доме майора, будучи под подозрением. Моя гордость (помоги мне, Боже! Я была воспитана как благородная женщина, и чувство собственного достоинства не оставляет меня), моя гордость не позволила мне остаться на прежнем месте. Не огорчайтесь, мистер Мидуинтер, в моём рассказе есть и светлая сторона. Здешние дамы были необыкновенно добры ко мне: я имею надежду получить учениц; я избавлена от необходимости снова быть в тягость моим друзьям. Одно, на что я могу пожаловаться, мне кажется справедливо. Мистер Армадэль возвратился сюда уже несколько дней назад. Я в письме умоляла позволить увидеться с ним, чтобы узнать, какие подозрения имеются у него, и позволить мне оправдаться в его глазах. Поверите ли вы этому, он не захотел увидеться со мною — под влиянием других, не по своей собственной воле, я уверена в том! Это жестоко, не правда ли? Но он поступил со мною ещё более жестоким образом: он всё ещё подозревает меня; это он велел подсматривать за мною. О, мистер Мидуинтер! Не возненавидьте меня за то, что я рассказываю вам вещи, о которых вы должны знать! Человек, который, как вы сами видели, преследовал и напугал меня сегодня — шпион, нанятый мистером Армадэлем.