Смерть в послевоенном мире (Сборник) - Коллинз Макс Аллан - Страница 34

— Да, в некотором роде действительно.

— Я заметил, что ее мужа здесь не было.

В разговор вступил сын Чарльз.

— Он на работе. Он... понимаете, подумал, что ему лучше не появляться здесь, если здесь будет эта женщина.

— Она явно больна.

— Нелады с головой, — с горечью произнес Чарльз.

— Верно. И ты и я можем оказаться в таком же положении. И все-таки кто-то должен помочь ей.

Мария Винстон, пытаясь проявить какое-то сострадание к Мильдред Болтон, спросила:

— Кого бы вы предложили?

— Будь я проклят, — воскликнул я, — мужа! Он прожил с ней четырнадцать лет. Ей не оправиться от этого за один вечер. Насколько я понимаю, он должен хоть чем-то помочь ей, прежде чем полностью порвет с ней.

При этих словах миссис Винстон понимающе улыбнулась:

— У вас весьма современные взгляды, мистер Геллер.

— Не совсем. Я не часто рассуждаю подобным образом. Во всяком случае, прощайте, миссис Винстон. До свидания, Чарльз.

Я вышел из здания суда, уселся в свой «Аубурн-32» и направился обратно в офис. Поставив машину на аллее в обычном месте, я пошел на ланч в «Бергхофф», надеясь увидеть Болтона. Но там его не оказалось.

Я вернулся к себе в офис и попытался поработать некоторое время с бумагами, у меня скопилась кипа счетов, с которыми предстояло покончить. Но работа не клеилась.

«Черт с ними», — подумал я и направился в офис Болтона, который размещался в узком пятнадцатиэтажном строении, позади Федерального хранилища на Вест-Джексон, рядом с Эл. Дела у Болтона, вне всякого сомнения, шли неплохо, лучше моих — но как брокер он обосновался на самом краю деловой зоны. У него имелась краткосрочная лицензия на брокерскую деятельность, дававшая возможность зарабатывать по двадцать — двадцать пять тысяч в год. Огромные деньги, по моим меркам, но парни из Торговой палаты проигрывали на пари гораздо большие суммы.

В здании вместо фойе был просто широкий холл, вдоль стен которого рядами выстроились витрины магазинов, туристических бюро, табачных киосков. Лифтер в униформе, худощавый рябой парень примерно моего возраста, поджидал пассажира; им стал я.

— Десятый этаж, — проговорил я, и он повез меня наверх.

Лифтер открывал дверцы кабины, когда мы услышали треск, трижды разорвавший воздух.

— Это что еще за чертовщина? — спросил он.

— Во всяком случае, не хлопок глушителя автомобиля, — ответил я. — Лучше оставайтесь здесь.

Осматриваясь по сторонам, я медленно двинулся в холл. Лифт выходил на центральную площадку в форме буквы "С", сюда вели двери всех расположенных на этаже офисов. Взглянув на таблички на отделанных деревом стенах, я наконец отыскал нужную:

БОЛТОН И ШМИДТ, СТРАХОВЫЕ БРОКЕРЫ.

Я не успел дойти до места назначения, как дверь неожиданно распахнулась и оттуда пулей вылетела молодая женщина лет, может, двадцати, с широко раскрытыми глазами, бледным без кровинки лицом, ноги в нейлоновых чулках так и мелькали, когда она бросилась в мою сторону.

Она рухнула мне на руки, и я спросил:

— Вы ранены?

— Нет, — ответила она, — но кто-то действительно ранен!

Бедное дитя жадно ловило воздух ртом; я повел ее к лифтам. Даже в этот напряженный момент я испытал приятное ощущение, прижимая ее к себе и вдыхая исходивший от нее аромат.

— Вы, случайно, не секретарь Джозефа Болтона? — спросил я, помогая ей войти в лифт.

Она кивнула, глядя на меня округлившимися от страха глазами.

— Отвези ее вниз, — сказал я лифтеру и направился обратно в офис.

Но дверь вновь распахнулась и оттуда вывалился Джозеф Болтон с револьвером в руке. Его легкий коричневый костюм и правая рука в нескольких местах были испачканы кровью. На нем не было очков, отчего лицо казалось каким-то незнакомым и одновременно выражало испуг, боль и сожаление.

С трудом передвигая ноги, как ребенок, делающий первые шаги, он заковылял в мою сторону. А я, как любящий папочка, вытянул навстречу ему руки. Это были его последние шаги, потому что он рухнул на мраморный пол и забился в судорогах, рисуя собственной кровью абстрактные картинки на чистой поверхности пола.

Я двинулся к нему, но он навел на меня свой револьвер тридцать второго калибра:

— Не подходи! Не подходи!

— Ладно, приятель, — проговорил я.

Вдруг послышался женский смех.

Я поднял голову и увидел, что в дверях, широко расставив ноги подобно гиганту, созерцающему ничтожный мир, стояла пышнотелая маленькая Мильдред в своем домашнем платье в цветочек и меховом боа. На ее физиономии красовалась широкая глупая улыбка.

— Не обращайте на него внимания, мистер Геллер, — беззаботно проговорила она. — Он просто прикидывается.

— Он же ранен, мадам! — воскликнул я.

Держась на почтительном расстоянии, некоторые обитатели десятого этажа покинули свои конторы и наблюдали за происходящим, не отходя от дверей офисов, словно присутствовали на диковинном спектакле.

— Не подпускайте ее ко мне! — выкрикнул Болтон.

Рот его был полон крови. Тело медленно перемещалось по мраморному полу, оставляя скользкий кровавый след.

Я подошел к миссис Болтон, встав между нею и мужем.

— Успокойтесь, сэр...

Миссис Болтон, хихикая, выглядывала из-за моей спины.

— Посмотрите на него, он всех дурачит.

— Бросьте, — сказал я, обращаясь к ней.

Затем позвал бизнесмена лет пятидесяти, стоявшего около лифта, и спросил, есть ли в здании врачи. Он ответил утвердительно. Во имя Христа я попросил его скорее привести врача.

— Почему бы тебе не встать и не прекратить притворяться? — проговорила миссис Болтон, насмехаясь над распростертым на полу мужем; южная певучесть голоса исчезла, когда она с усилием вытягивала шею из-за моей спины, чтобы получше разглядеть мужа. У меня складывалось такое ощущение, что она старалась не упустить ни единого мгновения этого страшного зрелища.

— Не подпускайте ее ко мне! Держите ее подальше!

Не выпуская револьвера из рук, Болтон продолжал извиваться как раненая змея, не подпуская к себе никого. Он выкрикивал, что задыхается, колотил ногами по полу, но каждый миг помнил о присутствии жены. Он держал голову так, чтобы мое тело прикрывало его от холодного взгляда жены.

— Не упрямься, Джо. Мистер Геллер, он просто притворяется.

Если так, то я был почти уверен, что это его последнее представление.

Затем он застонал от боли. Я подошел, он взглянул на меня глазами, полными слез. Глазами, в которых застыло недоумение и страдание от незаслуженной боли. Наконец он сдался, позволив мне приблизиться, и отдал оружие, словно вручил подарок. Я принял его и, взяв за ствол, опустил в карман.

— Вы стреляли в себя, мистер Болтон? — спросил я.

— Уберите от меня эту женщину, — прошептал он окровавленными губами.

— Он вовсе не ранен, — угрожающе проговорила его жена с порога офиса.

— В вас стреляла ваша жена?

— Только уберите ее прочь...

К нам подбежали две фигуры в белом — врач и сестра, я отошел в сторону, однако врач, мужчина средних лет, весьма плотный, в очках, попросил меня остаться помочь. Я согласился.

Болтон был крупным человеком, весом почти в двести фунтов, в бессознательном состоянии он, казалось, весил еще больше. Пошатываясь под его тяжестью, мы, как пьяные, двинулись к лифту. Рядом шли миссис Болтон и медсестра, молодая, светловолосая, стройная. Она изо всех сил старалась не пустить миссис Болтон в лифт, но той удалось, как футбольному защитнику, проложить себе путь вперед. Ни доктор, ни я, поддерживая Болтона, не могли помочь сестре.

Болтон, теряя сознание, умолял:

— Пожалуйста... пожалуйста, уберите ее прочь.

— Успокойся, — проговорила миссис Болтон, стоя в лифте, теперь она вела себя примерно, сложив руки на своей большой черной сумке, — все будет хорошо, дорогой. Вот увидишь. — Она словно забыла, как только что силой протиснулась к нам.

Болтон застонал, боль, прозвучавшая в его стоне, была вызвана не только физическими страданиями.