Синдикат - Коллинз Макс Аллан - Страница 31

– Вы сказали, что знаете, кто убийца.

– Известно, кого они планируют использовать на сегодняшний день, но его ведь можно и поменять. Мне сообщили об этом в прошлом месяце, а все меняется каждый день! Вот почему я послал за тобой, Геллер. Ты коп и отлично с этим справишься. Сможешь спокойно сидеть у Сермэка на хвосте, даже если тебя заметят. Ты не бандит, просто уважаемый гражданин в отпуске. А будучи копом, ты сможешь, если надо, использовать оружие. У тебя будет разрешение, не волнуйся. Ты там будешь как частный сыщик с лицензией и с правом ношения оружия. Связи с Майами у меня есть; так что за этим проследят.

– Масса народу сгодилась бы для этого, Аль. Почему все-таки я?

– Фамилия наемного убийцы не имеет значения. Но дай-ка я тебе намекну – он блондинистый, около двадцати восьми-тридцати лет. И ты встречался с ним раньше. – Он усмехнулся. – Уловил?

Я уловил. И внезапно понял, какую услугу оказал ему однажды, какого рода работу сделал, не зная даже, что она предназначалась для него.

Летом 1930 года Джейк Лингл спускался по ступенькам в туннель под Мичиган-авеню к станции «Иллинойс-Сентрал», чтобы успеть на час тридцать специальным до Вашингтон-парка на скачки. Пока он проходил туннелем, с залихватски сдвинутой на затылок соломенной шляпой, читая колонки скачек и куря сигару, ему в воротник сзади уперся пистолет тридцать восьмого калибра, и пуля пробила голову. С так и оставшейся в зубах сигарой он замертво ткнулся в лист с результатами скачек.

Его убийца, блондин, в такой же соломенной шляпе, в светло-сером костюме, ростом около пяти футов десяти дюймов, около 160 фунтов весом, по возрасту приближался к тридцати. Он держал «пушку» в левой затянутой перчаткой руке и, как только Лингл упал, бросил «бульдог» на пол и побежал. Он промчался сквозь испуганную толпу вверх по лестнице, по которой спускался Лингл, вылетел на Мичиган-авеню, пересек ее, побежал на запад по Рэндолф-стрит, где регулировщик-полицейский, услышав чей-то крик «Держи его», кинулся в погоню. Коп был от блондина на расстоянии руки и хорошо разглядел его, но споткнулся, а убийца, свернув в переулок и выскочив на соседнюю улицу, затерялся в толпе.

Таким вот образом и был застрелен Джейк Лингл, репортер. И Чикаго, а особенно его работодатель, полковник Роберт Мак-Кормик (который никогда не встречался с этим служащим – у него их было четыре тысячи), были прямо-таки изнасилованы. На следствии стало очевидно, что этот полицейский репортер активно работал в среде гангстеров, что «он слишком много знал» и его, беднягу, по-видимому, убрали. Полковник, босс Лингла, через газету «Трибьюн Тауер» предложил за информацию об убийстве награду до пятидесяти тысяч. Павший герой, этот «солдат на передовой» в войне с преступностью, должен быть отомщен.

И вдруг, к смущению всего Чикаго и владельца газеты Мак-Кормика, публика узнала о весьма интересных фактах жизни Джейка Лингла – репортера стоимостью в шестьдесят пять долларов в неделю из газеты «Триб»: его доход за предыдущий год легко перевалил за шестьдесят тысяч долларов; в гангстерских кругах он был известен как «неофициальный шеф полиции», потому что власть, которой он обладал, была так же велика, как и такса, которую нужно было платить, если вы хотели открыть подпольный кабак или бордель, или что вы там еще желаете; у него была машина «линкольн» с шофером, он владел одним летним домом на побережье озера Мичиган, а другим – во Флориде; он проживал в апартаментах отеля Стивенса, когда бывал в Чикаго; он постоянно и с одинаковым успехом играл на сырьевой бирже и на скачках, его ближайшим другом был комиссар полиции, после Аль Капоне, конечно, подарившего ему пряжку на пояс, инкрустированную бриллиантами, бывшую на нем в тот момент, когда его застрелили.

Пушка, из которой застрелили Лингла, а впоследствии ее же использовали в день святого Валентина, привела к Питеру фон Францису, поставщику оружия.

Тот уверял, что продал несколько таких игрушек Теду Ньюбери.

Было известно, что Ньюбери находился в лагере Капоне, и это заставило некоторых поверить, что «Большой Парень» отвернулся от своего старого друга Лингла. Тем более, что Капоне, который находился в тюрьме в Филадельфии, давая интервью прессе, комментировал убийство Лингла крайне пренебрежительно.

Джек Зута, связанный с группой старого Багзи Моурена, по-видимому, недвусмысленно подозревался в организации убийства Лингла. После того, как его раскололи копы, Зута убили, кажется, люди Капоне, отомстив за смерть Джейка, доброго старого кореша Аля.

Это не удовлетворило полковника Мак-Кормика, и он организовал свое собственное расследование, и в конце концов объединенные усилия городской конторы адвокатов и нанятых «Трибом» следователей привели к парню по имени Лео Бразерс.

Ходили слухи, что следователи вышли на Бразерса с помощью самого Капоне, горевшего желанием помочь снять в Чикаго напряжение, нагнетаемое прессой в связи с убийством Лингла, особенно положение ухудшилось с 14 февраля 1929 года.

Бразерсу, террористу рабочего союза, бежавшему от властей Сент-Луиса, был тридцать один год, волосы вьющиеся, светлый шатен. Он храбрился все время, пока шли предварительные заседания, и даже во время суда; говорили, что его арестовали ради успокоения толпы. Одним из его адвокатов был штатный сотрудник «Триба», Друг самого Лингла. Другим адвокатом был Луи Пикет, тоже друг Лингла, видевший репортера незадолго до убийства и поэтому бывший еще и свидетелем на этих важных слушаниях.

Всего было пятнадцать свидетелей. Четырнадцать из них находились с Линглом в туннеле и видели убегающего киллера. Семеро считали шатена Бразерса блондином; семеро других придерживались противоположного мнения. Так что Бразерс был признан виновным и приговорен к подозрительно «мягкому» сроку за столь хладнокровное убийство – четырнадцать лет; приговор, который лучше всех прокомментировал сам Бразерс:

– Я мог это получить просто стоя на голове.

Повсюду придерживались мнения, что обвинение прокурора было выиграно пятнадцатым свидетелем. Свидетелем, определившим Бразерса как блондина (добавив восьмой голос к тем, кто смог опознать киллера), хотя этого свидетеля в туннеле не было, он находился на улице: регулировщик, который преследовал киллера и почти схватил и который ясно его видел. Этим человеком был я.

– Джейк Лингл, – почти с грустью пояснил Капоне, – был моим корешом. Платил я ему сотню тысяч долларов за прикрытие моих собачьих бегов, но за свои деньги так ничего не получил. Потом он сорвал мне дело по телеграфному обслуживанию азартных игр, работая на книгах учета – двадцать пять сотен – тоже приплюсуй. Потом закрутил на стороне бизнес с Моуреном. И, несмотря на все это, он заказал четыре или пять костюмов за мой счет у моего портного. Что ж, ладно когда-нибудь приходится платить.

Я молчал.

– Вы нам оказали услугу, – пояснил Капоне, – помогая убрать не того человека.

Он имел в виду Бразерса.

– И сейчас, кажется, это очень кстати, – добавил он. – Вы – единственный приличный парень, не подонок, способный узнать того блондина, которого Нитти посылает убить Сермэка. Разве это не удача?

Я улыбнулся, соглашаясь с ним.

День, когда я гнался за тем блондином и упустил его, привел меня к штатской одежде, затем в контору Нитти и, наконец, дал возможность сидеть вот тут, напротив Аль Капоне, которому я снова пригодился.

– За это еще девять кусков, – сказал он. – Всего десять. И ты должен сделать все, чтобы остановить его.

– Прямо сейчас?

– Это уж чересчур. Но надо это сделать тихо. Если заметишь парня, бери его, куда надо, и обрабатывай.

– Я не киллер.

– Разве я сказал – убей его? Я сказал – останови. Что тебе делать, знаете только вы с ним. – Он широко улыбнулся своими полными, красными губами. – Потом, когда этот предатель Сермэк возвратится в Чикаго целым и невредимым, я дам Фрэнку понять, кто помешал ему.

– Боюсь, Нитти не обрадуется, – заметил я.

– Неважно. Это тебя не касается. Я, сидящий здесь, в этой трахнутой тюрьме, все еще наверху. В другой раз и Фрэнку, и его парням не поздоровится.