Точное попадание - Фирсанова Юлия Алексеевна - Страница 16

— И впрямь красиво.

— Ага, — согласился изнывающий от безделья сильф, успевший уже облететь обеих коняг, забраться в каждую чашечку цветка лже-шиповника и, наконец, устроиться меж ушей Белки. — Для тех, кто видит, магия всегда сияет. А у тебя, магева Оса, интересно получилось, заклятье даже незрящие углядели.

Лакс тронул коня вперед по улице, в другую сторону, нежели та, откуда въезжала я на телеге Торина и, обернувшись к сильфу, жадно спросил:

— И что это значит?

— Сила магевы столь велика, что она способна дать узреть частицу волшебства от рождения слепым, коль возжелает, — гордо пояснил Фаль, я многозначительно промолчала. А что могла сказать? Ведь только что от мотылька обо всем услыхала, да и желания показать силу рун у меня сознательного не было, они отозвались на мой безмолвный случайный призыв. Щупать чудо, разбирая его на кусочки, не хочется. Откликнулись и на том спасибо!

Скопировав движения спутника, я направила Белку следом за ним, изо всех сил стараясь подражать и посадке рыжего. Где-то читала, если неправильно сидеть на лошади, то и мышцы быстрее устают и мозоли скорее натираются в труднодоступных местах, попа отбивается, да и сверзится вниз недолго. Чувствуя, что меня уже начинает чуть клонить влево, я поняла, что хотя бы в одном книги не сбрехали. Ну, если совсем хреново станет, так слезу и пешком пойду, не буду терзаться выбором гордость или седалище. А пока, если держаться ровно, то и вовсе неплохо получается. Это даже приятно, когда под тобой не сидение машины, провонявшей бензином, любую машину как не проветривай, а запашок этот противный не истребим. От лошади же пахло живым, мышцы Белки перекатывались подо мной, и какой-то странный восторг наполнял сердце. Все-таки, мы многое потеряли, пересев на железных скакунов, пусть и выгадали в скорости. Конечно, если б Лакс пустил коней вскачь, я, растряся весь свой завтрак, мигом бы стала сторонницей пусть не машин, но велосипедов, однако, неспешная рысь наших лошадок вполне устраивала мое необученное езде, не переведшее навык к ней в область безусловных рефлексов тело. Если я вдруг начинала клониться на одну сторону, то успевала исправить посадку, прежде, чем падение на землю стало бы неминуемым. А в некоторые моменты мне даже самодовольно казалось, что в передвижении верхом нет ничего диковинного, но вот Белка чуть поводила крупом и я тут же раскаивалась в своих мечтах, сосредотачиваясь на процессе езды более, чем на созерцании окрестностей и болтовне с Лаксом и Фалем.

Глава 2

Поскольку цели, как вчера было выяснено, наше путешествие не имело, то и торопиться было некуда. Мы покинули Большие Кочки и двигались по проселочной дороге через поля, засеянные зерновыми. Это я так научно их обозвала, потому что сказать, к какому виду принадлежит колос, наверняка бы не смогла. Вроде бы пшеница, а может и рожь или вовсе какой-то местный гибрид. Но поля колосились исправно, от легкого ветерка перекатывались зеленые, местами уже ставшие чуть золотистыми волны. Этакая обихоженная красота, радующая нехитрое крестьянское сердце. Над полями порхали пестрые мелкие бабочки, важно жужжали толстые шмели, деловито зудели пчелы, прочая мелкая мухота вилась почти беззвучно. Чуть в стороне от дороги щелкали и голосили на все лады какие-то птицы. Дальше, справа вдалеке виднелась щетка леса, то ли того самого, из которого вышли мы с Фалем, то ли соседнего. Изредка поля перемежались небольшими жиденькими рощицами, в которых неплохо было бы через несколько часов, к обеду, устроить привал в такой жаркий денек.

Разохотившееся солнышко припекало все сильнее. Я в светлой серой футболке с короткими рукавами не слишком чувствовала жару, а вот запашок лошадиного пота уже коснулся моего носа, но куда ему тягаться с бензиновой вонью. Лакс же по-прежнему щеголял в зеленой рубашке с высоким стоячим воротником. Не распустил ни шнурочка на груди. Только небрежно закатал рукава до локтей.

— Эх, знать бы, что тут такая погода замечательная будет, непременно купальник бы захватила, — мечтательно пробормотала я себе под нос. Загорать топлес, сидя на лошади посреди незнакомой дороги, было все-таки немного стремно, это ж не нудистский пляж, да к тому же, слыхала я, таким образом рак груди легко заработать.

— Купальник? — каким-то чудом, а может генетически унаследованным острым слухом, доставшимся от эльфийских предков, расслышал меня рыжий вор.

— Это такая легкая одежда, в которой принято ходить на солнце и плескаться в водоемах. У женщин она состоит из разнообразной конфигурации кусочков ткани и веревочек, закрывающих грудь и причинные места, — адаптировала я описание классической пляжной сбруи для менталитета спутника.

— Да, жаль, что у тебя нет купальника, — ухмыльнулся Лакс, — я бы не отказался на такое посмотреть.

— Еще бы, — ухмыльнулась я в ответ, — вы-то, небось, до сих пор купаетесь раздельно, а если девки в воду лезут, так в плотных рубашках. И что за удовольствие в таком рубище плавать? Ткань скорее на дно утянет, чем от нескромных взглядов спасет. Но раз купальника у меня нет, придется в футболке париться. Вам, мужикам, хорошо, если что, можно рубаху снять, и никто даже не посмотрит криво.

Лакс резко прекратил ухмыляться и остро глянул на меня, будто подозревая в чем-то нехорошем. Я вопросительно приподняла бровь:

— Ты чего?

— Все нормально, — буркнул вор, на секунду поскучнел и тут же перевел тему, спросив:

— А ты не шутила насчет того, что в лягушку превращать можешь?

— Не знаю, — пожала я плечами, перебирая повод. — Трансфигурацию в Хогвартсе у профессора Макгонагал я не изучала, но с другой стороны в каждой шутке есть лишь доля шутки. Пробовать пока как-то не приходилось, а ты никак себя в добровольцы для опытов выдвигаешь?

— Вот уж нет, — расхохотался Лакс, потрепав по холке своего конька, почему-то именуемого Сухарик, — квакать пока не хочется и на мух не тянет.

— Ну раз не хочется, замнем для ясности, скажи лучше, куда эта дорога ведет? — попросила я.

— В полутора днях пути Патер, — моментально прикинул рыжий.

— Лакс, патер для меня с ударением на первом слоге, это обращение к священнику…, - начала я.

— К кому? — первым переспросил Фаль, безразлично болтавшийся неподалеку пока шел разговор о купальниках. Вопрос наготы его, мотылька, не волновал совершенно, а вот сейчас заинтересовался и тут же влез в беседу.

— Э-э, жрец, служитель бога, — я повела в воздухе рукой, заодно отмахнувшись от назойливой мухи.

— Какого? — уточнил парень.

Я внезапно тоже заинтересовалась не на шутку местной религиозной системой или отсутствием таковой:

— У вас тут что, ни в кого не верят, не поклоняются?

— Почему ни в кого? — искренне удивился Лакс. — Богов много, каждый выбирает себе покровителя по душе и призванию, ему и возносит молитвы в случае нужды, если совсем припрет, в храм сходит. Вот я и спрашиваю, кого ты священником именовала: жреца богов, Творца или Сил?

— Стоп, приехали, — я невольно даже чуть придержала и так не несущегося галопом коня. — Проясните как мне теперь, какова, по-вашему, разница между этими тремя объектами!

Фаль и Лакс с недоверием уставились на меня в четыре глаза, на уме у обоих одно: Чего за шутки магева шутит? Что за ревизии знаний устраивает?

— Пожалуйста, — серьезно попросила я, и Лакс, поверив, что какого-то хрена мне действительно нужен элементарный ответ на элементарный вопрос известный даже младенцу, коротенько рассказал:

— Творец — это все сущее, создатель душ и миров в первооснове своей, могущество его неизмеримо, Силы — бестелесные сущности, служащие ему, надзирающие за порядком в мирах, очень редко вмешивающиеся напрямую. А боги, ну боги тоже обладают силой немалой, только им и страсти и желания присущи, как людям, сильнее конечно, чем нам, но зато и равнодушными они к мольбам человеческим не остаются, помогают или карают, это уж как получится.

— Спасибо за ликбез, принцип управления Вселенной ясен, — кивнула я, пытаясь уложить в голове местную мифологическую систему и почему-то отчетливо чувствуя, что она создана, не просто на основе суеверных попыток объяснить природные явления, как упорно долдонили учителя-атеисты в бытность мою школьницей, а я столь же упрямо читала мифы Древней Греции. Слова Лакса опирались на что-то куда более реальное, чем передающиеся из уст в уста сказки. Вор говорил не так, как будто верил, он вещал, словно твердо знал то, о чем говорит, ну вот как я знаю, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов или сколько букв в алфавите. И Фаль, создание магическое, по определению воспитанное совсем в иных условиях, чем рыжий парень, кивал, подписываясь под каждым его словом. Да что сильф, я ведь тоже ощущала в словах Лакса изрядную долю истины, не того, что он не врет, за фиг ему мне лапшу на уши вешать, а то, что за его словами стоит нечто по-настоящему значимое. Над этим обязательно стоило подумать, но не сейчас, позже, пусть информацию отстоится в запасниках мозга.