Проклятые в раю - Коллинз Макс Аллан - Страница 17

Одутловатые веки над серовато-голубыми глазами придавали его лицу спокойное выражение, чему я не поверил. С другой стороны, продубленное под солнцем и ветром лицо оказалось довольно суровым — крупный нос, длинная верхняя губа, квадратная челюсть. Он улыбался. Чему я тоже не поверил.

— Мистер Дэрроу, не могу передать, как я рад, — проговорил адмирал густым голосом, в котором сквозил мягкий южный акцент, — что миссис Фортескью послушалась моего совета и воспользовалась вашими любезными услугами.

Второй за сегодняшний день морской офицер, который приписывал себе эту заслугу.

— Адмирал Стерлинг, — сказал Дэрроу, пожимая протянутую хозяином кабинета руку, — хочу поблагодарить вас за ваше гостеприимство и помощь. Разрешите представить моих помощников?

Мы с Лейзером обменялись рукопожатием с адмиралом Йетсом Стерлингом, выразили друг другу признательность и по знаку адмирала заняли три кресла напротив его стола. Одно из них, обитое кожей капитанское кресло, явно предназначалось Дэрроу, и он с важностью в него уселся.

Адмирал сел и откинулся на своем вращающемся стуле, положив руки на подлокотники.

— Можете рассчитывать на всестороннюю помощь как моих людей, так и мою, — заверил Стерлинг. — И конечно, на беспрепятственный доступ к вашим клиентам в любое время дня и ночи.

Дэрроу скрестил ноги.

— Ваша преданность своим людям выше всякой похвалы, адмирал. И я признателен, что вы нашли для нас время.

— О чем вы говорите, — сказал адмирал. — Надеюсь, что, несмотря на мрачный характер вашей миссии, вы сможете по достоинству оценить эти прекрасные острова.

— Нельзя и пожелать более приятного дня для нашего прибытия, — ответил Дэрроу.

— А между тем, самый обыкновенный день на Гавайях, мистер Дэрроу... один из тех дивных дней, когда почти забываешь о существовании некоторых подлых людей, которым слишком доверчивое провидение позволяет обитать на этих божественных берегах... Если желаете курить, господа, прошу не стесняться.

Адмирал набивал табаком пенковую трубку цвета слоновой кости. Табак он брал из деревянной коробки с вырезанным на ней якорем. Он не уронил ни крошки табака на абсолютно чистую поверхность стола.

— Полагаю, вы говорите, — непринужденно сворачивая самокрутку, заметил Дэрроу, — о пяти напавших на миссис Мэсси насильниках.

— Это лишь внешнее проявление недуга, сэр.

Стерлинг раскуривал трубку с помощью кухонной спички. Попыхтел ею и выпустил клуб дыма, как дымовая труба буксирного судна. Затем откинулся на стуле и задумчиво заговорил.

— Когда я впервые побывал на Гавайях, задолго до рубежа веков и задолго до того, как мог предположить, что займу здесь пост командующего, эти жемчужины Тихого океана управлялись темнокожей гавайской королевой. С тех пор когда-то гордая полинезийская раса была вытеснена пришельцами с Востока. Живописная и простая гавайская цивилизация ушла в небытие и никогда не вернется...

Я знал, что Дэрроу не терпел подобной расистской чуши, но я также знал, что ему было необходимо сохранить хорошие отношения с адмиралом. Тем не менее я понимал, что он этого так не оставит...

— Да, очень жаль, — сказал Дэрроу, зажигая спичкой свою сигарету, в его голосе не было ни сарказма, ни обвинения, — что так много дешевой желтой рабочей силы было завезено для работы на плантациях белого человека.

Адмирал только кивнул, строго пыхнув трубкой.

— Огромное число людей с чуждой этим островам кровью лежит грузом тяжелой ответственности на совести правительства. Почти половина живущих здесь — японцы!

— Совершенно верно.

— Даже если взять наш двадцатитысячный персонал, кавказцы составляют в нем чуть больше десяти процентов. Опасности внутри такой многоязычной группы очевидны.

— Совершенно с вами согласен, — сказал Дэрроу. — Итак. Адмирал...

— Гавайи обладают для нас первостепенной стратегической важностью. Они должны быть неуязвимы для нападения, иначе враг приставит нож к горлу нашего тихоокеанского побережья. Вот поэтому, каким бы странным это ни казалось, злополучное дело Мэсси может оказаться для нас неожиданным благословением.

Дэрроу внезапно заинтересовался расистским выступлением Стерлинга.

— Каким же образом, адмирал?

— Как я уже ясно дал понять, я не сторонник экспериментов по смешению разных рас. Уже в течение некоторого времени я выступаю за то, чтобы США ограничили избирательное право на Гавайях. Я уже давно выразил свою твердую убежденность в том, что местное правительство должно находиться под юрисдикцией военно-морских сил или армии.

— Публикации в прессе на материке, — мягко начал Дэрроу, — сообщающие о том, что женщины на местных улицах не чувствуют себя в безопасности, что преступные элементы держат в своих руках Гонолулу... это дало Вашингтону повод поставить на рассмотрение вопрос о смертной казни?

Адмирал едва заметно нахмурился.

— Это может случиться, хотя не доставит мне никакого удовольствия, мистер Дэрроу. До этого события у меня всегда были хорошие, сердечные отношения с губернатором Джаддом... Мы часто выходили в море на моторном сампане наших общих друзей, плавали в разных местах вокруг островов, чтобы половить глубоководную рыбу.

Ну разве не замечательно.

— Но, — продолжал адмирал, — именно безответственность территориального правительства, коррумпированность и некомпетентность местной полиции привели к тому, что дело Мэсси из обычного преступления переросло в большую трагедию.

— Адмирал, — рискнул спросить я, — вы не против того, чтобы объяснить нам, как, по-вашему, это произошло?

— Да, — поддержал Лейзер, — мы ознакомились с материалами дела, но нам необходима точка зрения постороннего.

Адмирал покачал головой, дым из его трубки спиралью поднимался к потолку.

— Теперь уже трудно описать, насколько сильно эта новость поразила базу... что банда полукровок изнасиловала на Ала-Моана одну из наших молодых женщин. Талия Мэсси подруга моей дочери, знаете ли... миссис Мэсси скромная, привлекательная, сдержанная и милая молодая женщина.

— Мы встретились с ней, — кивнув, сказал Дэрроу. — Согласен с вашей оценкой, сэр.

Зажатая в руке трубка выпустила облако дыма.

— Вообразите тысячи молодых офицеров, матросов и морских пехотинцев на военно-морской базе, на кораблях, которые, как американская молодежь, были воспитаны на осознании святости чести своих женщин.

— Моим первым побуждением, — продолжал адмирал, и его глаза под одутловатыми веками сделались жесткими, — было схватить мерзавцев и вздернуть их на суку. Но... я преодолел это желание, чтобы дать закону возможность осуществить правосудие.

Дэрроу, казалось, хотел что-то сказать, казалось, он сейчас взорвется, и одобрение адмиралом суда Линча не сошло бы тому с рук, даже во вред делу...

Поэтому я вклинился:

— Вам следует отдать должное местной полиции, адмирал Стерлинг... они чертовски быстро схватили этих бандитов.

— Всего лишь по воле провидения, — сказал адмирал. — В предоставленных вам материалах были подробности их задержания?

Дэрроу глянул на меня, он не знал.

— Нет, — сказал я. — Там просто сказано, что преступники совершили еще одно нападение, ранее той же ночью. Это тоже было изнасилование?

Адмирал отрицательно покачал головой. Его трубка потухла. Он снова разжег ее и сказал:

— Примерно через сорок пять минут после полуночи, всего лишь около часа с четвертью спустя после того, как миссис Мэсси ушла из клуба, автомобиль, в котором находилось четверо или пятеро пьяных юнцов, помял бампер машины, в которой был белый мужчина и его жена-"канака".

— "Канака"? — переспросил я.

— Уроженка Гавайев, — пояснил адмирал, взмахнув кухонной спичкой. — К сожалению, смешанные пары здесь не редкость. Во всяком случае, один из темнокожих вышел из машины со словами: «Дайте мне добраться до этого белого!» Но женщина, очевидно бойкая островитянка, выскочила и набросилась на обидчика. Она дала ему несколько оплеух, и он ретировался, и вся компания уехала. Но женщина запомнила номер автомобиля и сразу же сообщила о стычке в полицию. К трем часам ночи все пятеро пассажиров этой машины были задержаны и посажены под арест.