Проклятые в раю - Коллинз Макс Аллан - Страница 12

Вывески с надписью «Кока-Кола», бензоколонки «Стэндард Ойл», плакаты в окне аптеки, рекламирующие сигареты «Олд Голд» давали понять, что это Америка, несмотря на кокосовые пальмы и иностранные лица.

Вскоре мы добрались до района, который Лейзер назвал долиной Маноа, а наш услужливый военно-морской шофер обозначил, как «Долину солнечного света и слез».

— Существует легенда, — сиплым голосом заговорил водитель, повернув к нам голову, но поглядывая одним глазом на дорогу, — что в давние времена жившая в этой долине девушка столкнулась с несправедливостью. Ее добродетельность подвергли сомнению, ее мужчина стал ревновать, и все, кто имел отношение к этой истории, плохо кончили.

— Такие истории обычно такими и бывают, — мрачно сказал Дэрроу.

В данный момент мы проезжали фешенебельный район, с большими, очень похожими на усадебные домами, прекрасно ухоженными садами и обширными лужайками для гольфа. Мы находились на склоне, который являлся тенистой Пунахоу-стрит, колледж с таким названием находился как раз справа от нас — современное здание, расположившееся на щедро усаженной королевскими пальмами площадке.

— У кого-то есть деньги, — заметил я.

Лейзер кивнул в сторону основательного дома, который вполне мог сойти за усадьбу недалеко от Лондона.

— Это деньги старых белых — здесь их называют «каимааина хаолес»... миссионеров, торговцев-янки и их потомков. Сейчас речь идет о втором и третьем поколениях. Вы слышали о Большой пятерке?

— А разве это не футбольная конференция колледжей?

Узкие губы Лейзера раздвинулись в улыбке.

— Гавайская Большая пятерка — это связанные с плантациями, пароходством и торговлей компании, которые владеют островами. Деньги «Мэтсон Лайнз», «Либерти Хаус», который является местной разновидностью «Сирса»...

— Белый человек пришел на Гавайи, — внезапно нараспев произнес Дэрроу, словно проповедник с кафедры, — и заставил бесхитростных туземцев обратить свои глаза к Господу... но когда туземцы снова поглядели на землю, то увидели, что земля их исчезла.

Мы поднялись в верхнюю часть долины Маноа, где усадьбы сменились сетью тенистых улочек и скоплением коттеджей и бунгало. Хотя мы находились на довольно крутой поверхности, склоны долины были еще круче — горные склоны, создававшие темно-синий задник. Все это походило на стадион-амфитеатр, выкопанный в земле природой, а мы находились на игровом поле Большой пятерки.

Я задал водителю вопрос:

— Как далеко отсюда до Перл-Харбора?

— Добрых полчаса, сэр.

— Разве обычно морские офицеры живут так далеко от своей базы?

— Да, сэр, — сказал водитель. — На самом деле, довольно много морских офицеров живет в долине Маноа... из сухопутных войск тоже. Лейтенант Мэсси и несколько других молодых офицеров живут довольно близко друг от друга, сэр.

— О, это хорошо. Значит они могут встречаться, общаться...

— Мне об этом неизвестно, сэр, — странно коротко ответил водитель.

Я задел какую-то струнку?

Номер 2850 по узкому склону Кахаваи-стрит оказался манерно-изысканным белым бунгало в тюдоровском стиле, его двускатные крыши были украшены вертикальными и диагональными коричневыми полосами, а большие холщовые в коричневую полоску тенты настолько решительно загораживали солнце, что из-за них почти не было видно окон. Дворик был небольшим, но очень зеленым, живая изгородь из тщательно подстриженного в форме товарных вагонов кустарника скрывала маленький дом, а несколько восточных деревьев, казавшихся нелепо большими кустами, давали тень. Не знаю, к чему стремились хозяева — добиться эффекта уюта или замаскироваться.

Водитель-моряк свернул на имевшуюся подъездную дорожку, потому что улица была слишком узка, чтобы ставить на ней машину. И скоро мы с Изабеллой стояли на улице и, закинув головы, любовались горным склоном, на таинственно-зеленом фоне которого выигрышно смотрелся маленький домик.

Шофер помогал Дэрроу выбраться с заднего сиденья, когда звук открываемой раздвижной двери возвестил о появлении долговязого парня лет тридцати, в белой рубашке с закатанными рукавами и плотных брюках канареечного цвета, он со всех ног спешил поздороваться с нами. Его каштановые волосы были довольно жидкие, но улыбался он от души. Его улыбка была обращена к Дэрроу, который стоял на дорожке рядом с Лейзером.

— Рад познакомиться с вами, сэр... я — лейтенант Фрэнсис Олдс, но друзья зовут меня Поп. Вы окажете мне честь, если в этом присоединитесь к ним.

Восторженный Олдс протягивал руку, которую Дэрроу принял и пожал, говоря:

— Хотел бы доставить вам такое удовольствие, лейтенант, но, боюсь, мне этого не осилить. Мой костюм и тот старше вас.

— Что ж, — сказал лейтенант, скрещивая руки на груди и улыбаясь, — в свои тридцать я здесь уже старик... Томми и все остальные — просто ватага юнцов, только что покинувших колледж.

Серые глаза Дэрроу сузились.

— Вы друг лейтенанта Мэсси?

— Простите! Я не сказал о себе. Я отвечаю за склад боеприпасов, в Перле. Днем мы с женой по очереди остаемся с Талией, чтобы оградить ее от прессы и любопытных, а на ночь ставим вооруженную охрану.

Дэрроу нахмурился.

— Положение настолько серьезно?

Тот кивнул.

— Были угрозы подложить бомбу. Говорили, что по долине Маноа разъезжают на своих расхлябанных машинах банды японских и туземных подонков... Знаете, боюсь, вы должны винить меня, за то, что я вовлек вас в это дело, мистер Дэрроу.

— Это почему же, лейтенант?

Лейтенант указал на себя большим пальцем.

— Именно я сказал о вас. Именно я убедил миссис Фортескью раскрутить своих богатых друзей на материке на такие деньги, чтобы можно было заполучить действительно лучшего адвоката. И я знал, что вы единственный подходящий для этого дела человек.

На лице Дэрроу невольно отразилось удовольствие.

— Вы прекрасно рассудили, молодой человек.

— И, ну... еще я веду кампанию по сбору средств, на базе, чтобы увеличить ваш гонорар для защиты Лорда и Джоунса.

— Кого?

— Двоих матросов, которых вы защищаете! Сообщники миссис Фортескью и Томми Мэсси в убийстве Джозефа Кахахаваи. Не думаю, чтобы К. Д. потратил много времени, изучая на «Малоло» стенограммы судебных заседаний и официальные отчеты. Лейзер только вздрагивал.

— Ну что ж, — сказал Дэрроу, даже не извинившись, что забыл имена двух своих клиентов, которых приехал защищать за тысячи миль, — полагаю, мне придется капитулировать перед вашей просьбой... Поп.

Дэрроу представил Изабеллу, Лейзера и меня Попу Олдсу, который тепло с нами поздоровался, радуясь встрече с любым, кто был членом команды великого Дэрроу. Потом завел нас за изгородь и повел к входу в дом.

— Мы друзья супругов Мэсси, — объяснил он. — Мы с женой играли вместе с Талией и Томми в местном театре. — Он смущенно улыбнулся. — На самом деле, играем мы с Талией... а наших супругов я устроил статистами, чтобы мы все могли проводить время вместе.

Значит Талия Мэсси актриса, надо будет не забывать об этом.

Дэрроу положил руку на плечо лейтенанту.

— Я благодарен вам за ваше внимание к миссис Мэсси, Поп... но вынужден просить вас об одолжении.

— Все что угодно, мистер Дэрроу.

— Подождите на улице, пока я поговорю с миссис Мэсси. В этом деле она для меня клиент, и мне хотелось бы ограничить аудиторию при расспросах о событиях, связанных с болезненными воспоминаниями.

Олдс, казалось, немного огорчился, что его не берут, но сказал:

— Конечно, сэр... конечно. Я покурю здесь, на улице...

Когда мы вошли внутрь, нас встретила служанка в коричневом платье и белом переднике. Она была японка, маленькая и милая, ни следа косметики, блестящие черные волосы коротко подстрижены.

— Мисс Мэсси отдыхает, — проговорила она, почтительно наклонив голову. Она обращалась к Дэрроу, который стоял перед нашей группкой, заполнившей маленькую гостиную. — Но она просила, чтобы я разбудила ее, когда вы приедете.