Неоновый мираж - Коллинз Макс Аллан - Страница 14

– Садись. – Толстый маленький человек жестом пригласил меня за стол. На его толстых пальцах не было дорогих украшений – лишь одно обручальное кольцо.

– Спасибо, – сказал я и пододвинул к себе стул.

Он кивнул Греку, который сопровождал меня, и тот сел за один из ближайших столов вместе со своими приятелями-телохранителями.

– Как вы сегодня с Греком пообщались?

– Я не бил его по голове, а он не прикончил меня. Думаю, мы хорошо поладили.

Гузик засмеялся своим хрюкающим смехом.

– Теперь я вижу, почему Фрэнк ценил тебя. Он имел в виду Фрэнка Нитти.

– Как вы узнали, что я отправился в свой офис? – спросил я.

– Я не узнавал. Просто одного человека я отправил туда, а другого – в отель «Мориссон».

Маленький толстый негодяй продумал все.

– Мистер Гузик, прежде чем мы начнем о чем-либо говорить, я хочу кое-что вам сообщить. Лейтенант Друри получил ордер на ваш арест.

Гузик слегка пожал плечами.

– Я поговорю со своим адвокатом. Он зайдет в полицейский участок. Завтра или послезавтра.

– Но сейчас-то вы находитесь в общественном месте...

– Не будь дураком. Геллер. Неужели полиция будет беспокоить меня здесь? Кто такой Друри, чтобы я боялся его?

Он имел в виду, что Английский ресторан был тем местом, где Гузик расплачивался с полицией, прокурорами и политическими деятелями всего города. Откупался от них. Так что он чувствовал себя здесь в безопасности.

– У меня есть работа для тебя, – сказал он, отрезая очередной кусок отбивной.

– Я полагаю, вам известно, что я работаю на Джима Рэйгена, – ответил я как можно вежливее. – Я не хочу оскорблять вас, мистер Гузик, но есть такое понятие, как конфликт интересов.

– Ты мне нравишься, Геллер, – сказал он. Не думаю, что это было правдой. Я был уверен, что он никого и ничего не любил на этом свете, кроме, возможно, своей семьи, денег и еды. Наверное, подобное можно сказать о многих людях.

– Преданность – важное качество, – продолжал Гузик. – Аль был предан мне, а теперь я предан ему. Сейчас он там, в Майами, с помутившимся рассудком, и многие парни считают, что ему больше не надо платить. У нас нет специальной платежной ведомости на такой случай, но я продолжаю регулярно переводить ему деньги. Это и есть преданность.

Он проглотил кусок баранины и замолчал, словно ожидая моего ответа. Но я не знал, что сказать. Я лишь чувствовал на себе взгляд его телохранителей.

– Мы с тобой не друзья, – сказал Гузик. – Я не могу ожидать от тебя какой-то особой верности. Если ты сделаешь для меня работу, то тогда я могу ожидать этого. Однако ты и я – скажем так, ты и Фрэнк – понимали друг друга. Чтобы быть точным, для меня ты тот парень, который однажды оказал мне услугу. Парень, которому можно доверять. Это не мало. Я не могу сбрасывать это со счетов.

– Вы уже оказали мне ответную услугу, мистер Гузик, – сказал я, имея в виду, что я просил его оставить в покое племянницу Рэйгена, потому что она была моей девушкой. – Я не считаю, что вы мне чем-то обязаны.

– Да ладно тебе! Когда эти свиньи похитили меня с целью выкупа, нам нужен был человек, которому могли доверять обе стороны. Человек, который мог бы доставить деньги. И когда во время обмена запахло порохом, ты не сдрейфил, не бросил меня. Ты выручил меня. О таких вещах я не забываю.

Он докончил свою баранью отбивную, когда стрелки на часах показывали чуть больше десяти вечера, и я подумал, было ли это для него поздним ужином или всего лишь легкой закуской. Он налил себе чуть-чуть вина, затем подлил немного мне.

– Джим Рэйген – мой друг, – сказал он. – Все это лишь недоразумение.

– Мистер Гузик, я был там. В меня стреляли. Я доставил Рэйгена в госпиталь. Теперь он останется инвалидом. Извините меня, но это нельзя назвать недоразумением.

Глаза Гузика прищурились под серыми стеклами очков. Он поднял указательный палец и направил его на меня, говоря:

– Это сделал не я. Это сделал этот полоумный ублюдок Сигел.

Я почувствовал, как у меня напряглись на лице мускулы:

– Сигел? Багси Сигел?

– Никогда не называй его так. А то он убьет тебя. «Да и ты не любишь, когда тебя называют „Грязным Пальцем“, не так ли, Джейк? Но ты не можешь не замусолить свой большой палец, изо дня в день пересчитывая банкноты».

– Почему Сигел? – спросил я.

– Сигел хочет, чтобы Рэйген ушел. Он считает, что когда Рэйген уйдет, то и возглавляемая им «Континэнтэл Пресс» прекратит свое существование. А те, кто останутся, не осмелятся конкурировать с ним, Сигелом, и его «Транс-Америкэн».

– Я думал, что это была ваша операция. Я думал, что Сигел является вашим парнем.

– Считается, что он работает на нас и на своих восточных друзей. – Гузик чуть скривил рот и расстроенно покачал головой. – Это была их идея.

«Скорее всего идея Мейера Лански», – подумал я, но решил не высказывать это предположение вслух. Я и так узнал от Гузика больше, чем рассчитывал.

– Мне нравится Джим, – сказал он. – У нас есть определенные расхождения. Но я думаю, мы сможем прийти к согласию.

– Вы имеете в виду намерение купить его фирму?

– Или же стать партнерами. Геллер, ты должен уяснить нашу позицию. В тысяча девятьсот сороковом году, когда Джим был обвинен в неуплате налогов, его условно освободили, и суд запретил ему заниматься своим бизнесом – службой информации о бегах и скачках. Мы управляли «Континентэл Пресс» вместо него. Пока он был условно осужденным, мы вкладывали деньги в этот бизнес. Нам пришлось поднимать его фактически заново. Безусловно, «Континентэл Пресс» сейчас процветающее предприятие, но без нашей поддержки этого бы не произошло. Мы чувствуем, что имеем право на часть имущества фирмы, основанное на упомянутой мною задолженности.

– Однако в бухгалтерских книгах вряд ли можно будет найти что-либо имеющее отношение к этому долгу. И вы не сможете доказать это в судебном порядке.

– Нет, конечно. – Гузик слегка улыбнулся. -

Я получил от Джима извещение о том, что он сам хочет судиться с нами. Но он же знает, что для меня это проще простого. – Он хмыкнул. – Я приплачиваю всем этим судьям – почему бы мне тогда не попросить их повернуть дело в другую сторону?

Я отпил из своего бокала.

Гузик тоже сделал глоток и продолжил, как бы по инерции:

– Ты знаешь, как я покупаю судей, Геллер? По весу – как металлический лом. Мировой судья стоит пять тысяч баксов. Городской судья обойдется тебе в десять тысяч. Окружному судье придется заплатить пятнадцать тысяч. Ну а федеральный судья потянет на все двадцать.

– Тем не менее Рэйген возбудил против вас дело в суде. И вам приходится время от времени давать показания.

Гузик пожал плечами:

– Я не единственный в городе, у кого есть деньги. У Джима они тоже есть. Судьям все равно, кто платит.

– Я уже советовал ему отойти от дел. Продать фирму вам.

– Вот это мудро. Я думаю, Джим должен понять, что мы – я – не имеем отношения к тому, что произошло, что он противостоит человеку, у которого мозги набекрень.

– Вы имеете в виду Сигела?

– Да. Его называют «Багси» не потому, что у него вши или еще что-то в этом роде. Ты знаешь меня, Геллер. У тебя была возможность немного узнать меня. И ты слышал обо мне, прежде чем мы познакомились. Разве я лгу, когда говорю, что я выступаю за серьезный деловой подход? Что моя позиция такова:

зачем убивать человека, когда можно его купить?

– Я слышал об этом, – сказал я.

– Все, чего я хочу, – это переговорить с Джимом. Убедить его сделать разумный шаг. – Он снова покачал головой. – Эти ирландцы. Я помню, в какую лужу сел Дион О'Бэньон. У него было около двадцати букмекерских контор, около сорока ночных баров, около семи десятков зданий. Я был готов выкупить все это. Я предложил ему сумму с шестью нулями за его имущество. Сказал, что мы будем платить ему две тысячи зеленых в месяц, возьмем всех его людей в наш Синдикат. Но он не захотел пойти навстречу, ни на йоту. Таковы ирландцы.