Кровавый срок - Коллинз Макс Аллан - Страница 34

Артур усмехнулся.

— Это другое дело, сэр.

Я засмеялся.

— Вот и отлично. Но пока помалкивайте обо всем этом. Я с вами свяжусь.

— Я буду нем, как рыба, сэр.

— Я хотел бы посмотреть на этот Лайфорд Кэй... Сделать рекогносцировку. Хотите, я подвезу вас на работу прямо сейчас, а заодно и все там посмотрю?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет. Нет, спасибо, мистер, но у меня есть велосипед. В любом случае, мне надо время, чтобы найти тот листок, на котором я записать тот номер и название.

— О'кей, тогда как насчет того, чтобы встретиться со мной завтра ночью, на пристани? Вы заступаете на работу в десять, правильно? Встретимся в одиннадцать, идет? Вы успеете подготовить для меня вашу информацию, а я — договориться с Хиггсом о вашей встрече у него в офисе через два дня.

— Идет. Только назначайте встречу после обеда — по утрам я спать.

— Нет проблем, Артур. И держите рот на замке.

— Обязательно, — пообещал он и снова улыбнулся, на этот раз первым протягивая мне руку. Я пожал ее, и вместе с Марджори направился к выходу. Теперь мы едва удостоились беглых взглядов черных завсегдатаев. Толстый бармен, которому я дал на чай, правда, махнул рукой.

На обратном пути — в гору и с горы — Марджори спросила:

— Что все это, по-вашему, значит, Натан?

— Я не уверен. Возможно, ничего. А может быть, все.

— Те люди, которых видел Артур, — они могли быть убийцами?

— Да, но мне придется дать вам тот же совет, что и Артуру: никому ни слова.

Я оставил машину на стоянке у загородного клуба и пошел проводить Марджори до ее коттеджа. Время от времени наши руки соприкасались, и мы нервно отдергивали их только для того, чтобы через мгновение соприкоснуться опять. Оба шли молча: неожиданно, когда деловая часть нашей встречи была завершена, мы почувствовали себя неловко.

Я как раз собирался сказать Марджори «спокойной ночи», стоя на ступеньках крыльца ее коттеджа и чувствуя себя тинэйджером в конце первого в жизни свидания, как что-то быстро перебежало песочную дорожку и до смерти перепугало меня.

Она рассмеялась.

— Да это просто краб-песчаник.

Я вытер пот со лба.

— Я знаю.

В ее глазах появилось участие; она дотронулась до моего лица своими нежными пальчиками, будто пробуя, нет ли у меня жара.

— Вы расстроены. Вы выглядите больным... Что случилось?

— Ничего.

— Что-то случилось. Скажите мне.

— Мне нужно немного пройтись. Глубоко подышать.

Она дошла со мной до пляжа, наши ноги увязали в песке. Монотонный шум прибоя и лунный свет успокоили меня.

— Ну вот, уже все в порядке, — сказал я.

Я не знал, как объяснить ей, что последний раз крабы перебегали передо мной дорожку, когда я лежал в воронке от минометной мины на другом тропическом острове и ждал, когда придут японцы и прикончат меня вместе с остатками нашего патруля.

Марджори вложила свою горячую руку в мою; она была сейчас так близко, глядя мне прямо в глаза. Можно было утонуть в ее огромных глазах, и я почувствовал, что тону.

Я остановился, увязая в песке, и она остановилась тоже, и я заглянул ей в глаза, спрашивая разрешение, прежде чем обнял и поцеловал ее — нежно, но не слишком.

О, эти губы; они были мягкими и сладкими, они сказали мне, что она чувствовала, без слов. Все еще дрожа в моих объятиях, Марджори взглянула мне через плечо.

— Мы пришли к «Вестбурну».

В ореоле лунного света прямоугольник дома, где умер сэр Гарри, четко выступал на фоне синего неба. Мы стояли с ней там же, где я разговаривал с Оуксом в первый день.

— Нам надо возвращаться, — сказала она.

Я ответил «конечно» и проводил ее до дома. Прежде чем девушка с привычной легкой улыбкой скользнула внутрь, я быстро поцеловал ее на прощанье.

И мы оба знали, что для нас нет пути назад.

Глава 14

За Роусон-сквер, позади угрюмой статуи королевы Виктории и розовых зданий с белыми колоннами и зелеными ставнями, которые она охраняла, перед вереницей административных зданий (почта, штаб пожарной команды и Верховный суд) была другая площадь. Посреди нее зеленела лужайка, на которой рос буйно раскинувшийся древний эриодендрон — прекрасное шерстяное дерево, ствол которого пробивался к небу сквозь волны веток и листьев, — удивительное чудовище, будто перенесшееся сюда из «Белоснежки» Диснея. В тени его листвы спасалась от полуденной жары толпа людей, высыпавших из суда: судьи в мантиях и париках, полицейские, белые и черные граждане — истцы, ответчики и свидетели. Без сомнения, они обсуждали свои дела, репетируя показания.

Рядом с желтым зданием суда, над которым, на фоне голубого багамского неба, полоскался «Юнион Джек», находилось розовое здание с зеленой верандой, белыми ставнями и синим викторианским фонарем над проходной: полицейское управление.

Кабинет Линдопа располагался на втором этаже, и белый, одетый в хаки секретарь полковника провел меня прямо к нему. Длиннолицый старший инспектор кивнул, не вставая из-за своего стола, и указал мне на стул перед собой.

Этот маленький кабинет с парой карт на стене и несколькими деревянными шкафами с делами ясно говорил о том, как мало значил пост главного полицейского Нассау. Это, конечно, не оправдывало приглашение герцогом двух олухов из Майами проваливать дело.

— Вы хотели видеть меня, полковник? — спросил я.

Из открытого окна за его спиной тянуло прохладой; на потолке лениво вращался вентилятор. Линдоп не смотрел на меня.

— Да. Спасибо, что пришли. Мистер Геллер, Генеральный прокурор Хэллинан попросил меня... разъяснить вам вашу роль в деле де Мариньи.

— Разъяснить мне мою роль? Что это, черт возьми, значит?

— Это значит, — подчеркнуто терпеливо сказал он, — что мистер Хэллинан хочет, чтобы вы поняли, зачем вы здесь, мистер Геллер.

Я засмеялся.

— Вообще-то, полковник, мне глубоко плевать, чего хочет Хэллинан. Это не его дело — разъяснять, чем мне нужно заниматься: он — представитель обвинения. Я же работаю на защиту, помните?

Теперь он взглянул на меня: его глаза не говорили ничего.

— Мистер Геллер, мне было поручено сообщить вам, что вам категорически запрещается искать какого-либо другого подозреваемого, кроме графа де Мариньи.

Я поморщился и покачал головой.

— Что-что? Не понял, о чем вы?

Он вздохнул и начал постукивать карандашом о стол.

— Позиция обвинения заключается в том, что, раз один человек уже обвинен по этому делу, будет... неправильным искать другого виновного до тех пор, пока ему не будет вынесен оправдательный приговор.

Я почувствовал себя так, будто меня с размаху ударили по голове пирогом; не особенно свежим, между прочим.

— Вы говорите, что я не должен искать настоящего убийцу сэра Гарри Оукса?

Он пожал плечами.

— Такова позиция мистера Хэллинана. Вчера вы направили мне в управление просьбу...

— Да, конечно. Я знаю, сейчас, во время войны, вы ведете учет всех лиц, приезжающих сюда или уезжающих из Нассау, регистрируя дату прибытия и отъезда. Я хотел бы взглянуть на эти данные.

— Ваша просьба отклонена.

Я пододвинулся на край стула, изо всех сил стараясь сдерживаться.

— Могу я узнать, почему?

— Это не имеет отношения к расследованию.

— А по моему мнению, имеет.

— Ваше мнение, мистер Геллер, мало чего стоит в Нассау.

Тут я чуть не разразился, но сдержался, взглянув на него. В выражении его лица была странная смесь отвращения и симпатии, так что я лишь откинулся на спинку стула и сказал:

— Вам ведь все это нравится не больше моего, а, полковник?

Линдоп ничего не ответил; его глаза по-прежнему изучали карандаш, которым он постукивал по столу.

— Ладно, где наши Фрик и Фрэк?

Он понял, кого я имею в виду.

— Капитан Мелчен на своем боевом посту. Капитан Баркер улетел в Нью-Йорк для консультации с дактилоскопистом.

— Я думал, Баркер — сам эксперт по отпечаткам пальцев.