Двойник - Коллинз Макс Аллан - Страница 54

– Почему Баркеры не откажутся от его услуг? Ветер затушил сигару Нельсона, он снова зажег ее, потом пожал плечами.

– Правильно сказал старый ублюдок, он нам нужен. Он сделал несколько пластических операций, которые... ну, как сказать, были вполне на уровне. Как у О. К.

– О. К.?

– Ну да, Олд Крипи, Карпис. А ты его еще не видел? Он поехал в город с Милдред и ее мальчишками. Долорес – его девица. Он очень жесткий парень и тоже из Чикаго, из самых низов, как и я. Черт, и ты ведь из Чикаго. Может, встречался с ним?

– Я в Чикаго только около года.

– А, да, ты же с Востока!

Наверное, он пытался что-то разузнать, задавая мне подобные вопросы? Или ему просто хотелось поговорить? Может, Нельсон был не так прост, как мне показалось.

– Значит, Моран делал операцию на лице Карписа? – спросил я.

– Да, и вполне приличную. У него не было мочек ушей, и эта примета фигурировала во всех полицейских циркулярах. Морану удалось сделать ему что-то, напоминавшее мочки. И еще у Карписа был сломан нос с самого детства. Моран его выпрямил, сделал подтяжку кожи лица. Но из-за этого у него на щеках вплоть до самых ушей полно шрамов, и от этого никуда не денешься.

– Операция помогла ему скрываться? Нельсон снова пожал плечами.

– Наверное, но мне кажется, что Карпис больше изменился после того, как сменил прическу: стал зачесывать волосы назад да еще надел очки. Уверен, что это ему помогло больше, чем операции Морана, но он доволен. Вот и Уолкер захотел сделать такую операцию. Для Кэнди, падкого на женщин, это была большая жертва.

Он снова визгливо засмеялся. Смех шел откуда-то из желудка.

– Да, любимец женщин теперь поджаривается в аду. Мы уже подъезжали к Бивер-Фоллс. Клены окружали аккуратные двухэтажные деревянные домики.

– Я все равно не понимаю, – размышлял вслух я, – почему Моран ведет себя так, будто он незаменимый. Многие врачи подпольно могут сделать прекрасную пластическую операцию.

Я снял руку с руля и показал место за своим правым ухом.

– Ты видишь здесь какие-нибудь шрамы?

– Нет, – признался Нельсон. – Но Моран по-разному служит Баркерам и Карпису. Мне не стоит говорить тебе, что он связан с Бойз из Чикаго. А это может всегда пригодиться. Есть и еще кое-что.

– Что именно?

Нельсон пожал плечами и снова выдохнул дым сигары.

– Он отмывает для них «грязные» деньги и занимался выкупом Бремера.

– Мне казалось, что это было дело Босса Мак-Лифлина.

– Его и Морана.

– Но агенты ФБР получили Мак-Лифлина, не так ли? Подобно еще одному «отмывщику грязных денег» Джеймсу Пробаско, агенты ФБР повесили за ноги мелкого политика Мак-Лифлина в окне «Бэнкерс билдинг», чтобы подвергнуть его допросу третьей степени и получить нужное им признание. Он ничего не сказал, но ему все равно грозило пять лет в Ливенворте. Конечно, ему больше повезло, чем Пробаско, который повисел, повисел, да и грохнулся вниз на цементный двор здания «Рукери», пролетев при этом девятнадцать этажей. Нельсон продолжил:

– Да, федовцы схватили Мак-Лифлина, но он им ничего не сказал. И у Морана до сих пор остались связи для отмывания денег. Он любит нам повторять, что знает, где лежат покойнички.

– Понимаю.

– Останови здесь, – приказал Нельсон, показывая на парковку перед магазинчиком под названием «Хаббел».

Мы остановили «Аубурн», и Нельсон застегнул пиджак на все пуговицы, чтобы скрыть засунутый за пояс «кольт». Когда мы вошли в магазин, он улыбнулся и приподнял шляпу перед толстой фермершей с завитыми темно-русыми волосами, с которой была хорошенькая девочка со светлыми волосами. Толстая фермерша и ее девочка улыбнулись, и мамаша спросила:

– Вы – родственник Верле, не так ли?

– Да, мэм.

– Было бы неплохо, если бы прошел дождичек. Посевам он нужен.

– Конечно, мэм.

Мать и дочь отправились дальше, а мы прошлись по узкому магазинчику, стены и прилавки которого были выкрашены желтой краской. И чего здесь только не было – молотки, гвозди, удочки, всевозможные ножи. В глубине магазинчика располагался бар с тремя отдельными кабинками.

– Здесь Верле получает весточки, – сказал тихонько Нельсон.

– Интересное местечко. Нельсон усмехнулся.

– Скобяная лавка и бар, ничего себе сочетание!

– Лучше не придумаешь, если тебе нужен гвоздодер и глоток виски.

Моран сидел у стойки бара. Он склонился над бутылкой бурбона и высоким стаканом. Рядом за стойкой стояла грудастая, откормленная молоком и картофелем барменша лет двадцати пяти, с короткими и кудрявыми рыжеватыми волосами в белом переднике поверх платья в красную с белым клеточку. Она была такой домашней девушкой! Девушка протирала стойку бара тряпкой и, улыбаясь, слушала рассказы Морана. Он вел себя, как избалованный кумир дам. Одной рукой жестикулировал, другой держал стакан.

Мужчина лет пятидесяти обслуживал покупателей. У него были светлые волосы с залысинами, крепкие челюсти, на лице застыла гримаса отвращения.

– Вы не можете сделать так, чтобы ваш дружок держался подальше от моей дочери? – спросил он Нельсона.

– Извини, Курт. Не следует разрешать ей работать в баре, если тебе не нравится, что с ней заигрывают мужчины, – ответил ему Нельсон.

Курт, еле сдерживаясь, проворчал:

– Если она разведенная, значит, она шляется?

– Я разве что-то сказал по этому поводу? Для Верле что-нибудь есть?

– Ничего.

– Я могу воспользоваться телефоном? Курт кивнул, на его лице продолжало оставаться неприязненное выражение. Нельсон пошел за прилавок, кивнув головой в сторону Морана. Я все понял, подошел к его столику и сел рядом.

Моран повернулся и посмотрел на меня воспаленными глазами. На нем был темный костюм с темным же галстуком и жилетом. День был не слишком жарким, и в баре работали вентиляторы, поэтому он не потел и выглядел вполне достойно, правда, слегка в подпитии.

– Я знаком с вами, молодой человек?

– Я остановился у Джиллисов и попал на последний акт вашей операции.

Он поднял бровь, пытаясь вспомнить меня, потом мрачно кивнул, но я мог поклясться, что смерть Кэнди Уолкера ничего не значила для него. Он видел слишком много смертей среди гангстеров и бандитов, чтобы его могло что-то волновать. Ему приходилось работать в антисанитарных условиях, в подвалах, в номерах отелей. Он пытался лечить бандитов, которые могли обратиться к нему только из-за страха, что их резаные и огнестрельные ранения попадут в поле зрения полиции. Бандиты приводили к нему своих «влипших» девиц или проституток на аборты. Он делал бандитам пластические операции, чтобы изменить слишком знакомое для полиции лицо. Словом, делал все, что от него требовалось. Преступному миру нужны были Доки Мораны.

Он протянул мне руку.

– Джозеф П. Моран, доктор.

– Знаю. Я – Джимми Лоуренс.

Пожатие было крепкое, но рука тряслась. Может, от пьянства, страха или болезни Паркинсона.

Ягодный струдель с тряпкой начал двигаться вдоль прилавка, и Моран обратился к барменше:

– Не оставляйте меня, дорогуша! Нам нужно еще о многом поговорить!

Она улыбнулась задорной улыбкой на хорошеньком пухлом личике и сказала:

– Док, мы можем сделать это позже.

– Дорогуша, вы не правы. «Позже»... Иногда нам не представляется подобный шанс. Вам об этом мог бы рассказать мой бывший больной Кэнди Уолкер...

Она ничего не поняла, но на всякий случай хихикнула и пошла к стойке бара, где стоял тощий и, как видно, безработный джентльмен в комбинезоне, который, найдя где-то четвертак, пришел потратить его на выпивку.

Я предложил перейти в кабинку, и доктор Моран согласился, забрав с собой бутылку и стакан.

– Почему вы здесь, молодой человек? – спросил он, наливая себе бурбон, хотя его стакан был наполовину полным. – Вам нужно от кого-то скрываться? Слышали о моей практике? Не так дешево, но она того стоит, уверяю вас. Только не обращайте внимания на это печальное недоразумение с мистером Уолкером. Это один шанс на тысячу, так иногда случается. Редкий случай в медицине.