Князь Воротынский - Ананьев Геннадий Андреевич - Страница 20

– Штурмовать город не будем. Нам нужно делать вид, что вот-вот кинемся на штурм. Нам не город брать. У нас другая цель, которую знает только Мухаммед-Гирей, нойоны и я. Всем остальным знать это не позволено. Их обязанность – выполнять приказ. Расскажи лучше о Волчьем острове.

– Сейчас, бек. Хочу только предупредить, что заряжать затинные пищали урусы собираются дробом величиной с орех.

– А как эти орехи насыпать в ствол? – недоверчиво спросил сотник, готовый уже рассмеяться, подай только ему пример темник, хотя бы улыбнись, но бек тумена серьезно слушал сбежавшего пленника, не перебивая. Замолчал и сотник.

– Они шьют мешочки, потом их заполняют дробом. Мешочки станут заталкивать в стволы. Это страшней, чем один снаряд. Одним выстрелом может многих убить или покалечить.

– Аллах ниспошлет на тебя благодать за верность народу своему. Простится тебе и то, что ты попал в плен, а не взял в плен урусута.

Ахматка возликовал. Теперь он получит все: нагрудник из шкуры жеребчика, саблю, лук и стрелы. Ему дадут коня. Не ахти, конечно, какого, но потом он сможет добыть такого коня, какой понравится. Еще и заводными разживется. С вдохновением он принялся за дальнейшие пояснения:

– На Волчьем острове – казна князя и его жена; от которой ждут наследника. К острову есть гать. Но там – ловушка. Последние сажени ее разобраны. Я сам слышал приказ воеводы. Он повелел сделать это так, чтобы не было видно, и кто не знает – окажется в болоте. Но есть еще одна тропа. Если идти не больше двух в ряд, можно дойти до острова. Пока, как говорят урусуты, болото не совсем задышало и проснулось. Пока еще снег. Через неделю будет поздно. Я знаю ту тропу. И еще, думаю, там будут следы. Как они узнают о моем побеге, пошлют на остров подкрепление. По гати оно не пойдет. Гать разобрана. В обход пойдет. Там, я слышал, как воевода говорил, будет меньше обороняющихся. Как он сказал: на всякий только случай.

– Тебе – десятина от добычи. Ты достоин этого, – похвалил Ахматку темник, потом к сотнику: – Веди свою сотню. Ты тоже достоин такой чести потому, что привез сбежавшего из плена прямо ко мне. Кто пойдет по гати, я решу сам. Все. Готовьте воинов.

Темнику необходимо было посоветоваться с нойонами, какое они скажут слово. Не засомневаются ли. Нет. У них тоже загорелись глаза от предвкушения достойной добычи. К тому же – легкой. Они решили на совете все скоро и просто: половину тумена – для осады Воротынска. Немного, в помощь, для видимости, казаков. Без осады крепости на остров идти нельзя – получишь удар в спину. По гати пустить полусотню казаков.

– Они отвлекут на себя защитников острова. Вот тогда настанет час для наших воинов. До гати доведешь казаков ты, – повелел темник Ахматке. – Дальше пусть идут одни.

– Не заподозрят ли ловушки? – усомнился один из нойонов. – Не мешало бы с ними послать и своих людей.

– Я найду, что им сказать, чтобы поверили, – самодовольно ответил темник. – Они полезут в западню, а мы войдем с тыла и возьмем все.

– Я все исполню, лашкаркаши, – склонил голову сотник. – Ваш замысел достоин уважения.

Сотник лукавил: темник не был предводителем войска, но сотник хорошо знал, что лесть всегда служит добрую службу. А нойоны хоть и обидятся, но ничего не смогут сделать. Когда он вернется с добычей, темник сделает его минбаши. Не нойонам решать это, а темнику.

– Казаков, передайте атаману, пусть подберет сейчас, – повелел сотнику и Ахматке темник. – Ни наша сотня, ни полусотня казаков к городу не должна даже приближаться. Они пойдут своим путем.

Уже через несколько часов, когда ночь вошла в свои права, пять тысяч крымцев и почти две тысячи казаков атамана Дашковича двинулись в направлении Воротынска. Осада Белева и Одоева была тем самым ослаблена, но не настолько, чтобы гарнизоны этих крепостей могли победить в открытых вылазках, штурмовать же эти крепости татары не собирались. Таков приказ Мухаммед-Гирея: обстреливать города, долбить стенобитными машинами крепостные стены и ворота, держать защитников крепостей в постоянном напряжении, но в города входить лишь в том случае, если защитники их, чего трудно ожидать, согласятся на добровольную сдачу.

Ахматка на выделенной ему лошади ехал в своей десятке, как ни в чем не бывало, переправлялся со всеми вместе через Оку, потом через Жиздру, и лишь после этого повел отклонившихся от основных сил казаков.

Сотня крымцев, тоже не особенно афишируя это, повернула, так же как и казаки, в лес. Она двинулась по следу казаков, но, изрядно отстав от них, чтобы те не видели и не слышали их. Пусть считают, что они выполняют самое ответственное задание, а выбор на них пал потому, что им более привычны русские леса и болота. И еще… В благодарность за их добровольное присоединение к походу темник им пообещал:

– Десятина от княжеской казны и от выкупа, какой даст князь за свою жену и ребенка, ваша. До гати поведет вас проводник, потом он вернется ко мне. Он много лет жил в крепости и нужен мне как советник.

Казаки не возразили. Они поначалу даже не подумали о возможном подвохе. Не восприняли себя посланными на заклание баранами.

Ахматка же вел казаков так, чтобы ночевку подгадать там, откуда нужно идти в обход болота. Следы от костров – условный знак, что здесь сотня соплеменников должна ждать его возвращения.

Пока спешенные казаки, а следом спешенная сотня крымцев добиралась до болот, что окольцовывают Волчий остров, темник вместе с одним из нойонов подошел к Воротынску. Темник не хотел, чтобы нойон, этот липкий глаз хана, оказался причастным к захвату княгини и княжеской казны (присвоит себе все заслуги и возьмет львиную долю добычи), но он не мог обойти поставленного над ним, ибо это, особенно в случае неудачи, грозило смертью. Оттого он и привез Ахматку к обоим нойонам, но дальше поступал так, как считал нужным сам. Он окружил нойона верными себе людьми, чтобы те не спускали с него своих глаз. Нойон сразу же разгадал действия темника; он сам много лет водил тумен и точно так же обходился с поставленными над ним нойонами, поэтому он сейчас вовсе не возмущался темником. Он не мешал ему ни советами, ни указаниями, только следил за его действиями с одной целью: вмешаться, если это потребуется, но главное, чтобы потом пересказать хану, достойно ли руководил темник подвластным ему войском и не проявлял ли малодушия, расправляясь с врагами.

Что касается дележа захваченного на Волчьем острове, то он даже не думал, что ему и второму нойону не будет выделена достойная доля.

Со сторожевой башни южной стены крепости первыми увидели, как стремительно вылетела из леса сотня черных всадников и, не останавливаясь, начала обтекать вороньим крылом поле вокруг города. Следующая сотня понеслась влево. И так, чередуясь, они стремительно заполняли поле, но не приближались близко к стенам, а держались почти посредине между лесом и крепостью, с таким расчетом, чтобы не достали их стрелы, пущенные и со стен, и из леса. Несмотря на стремительность, крымцы были всегда очень осторожны. Потом они разведают лес и тогда перестанут его опасаться.

Воевода, которого тут же известили о появлении татарской конницы, поспешил сам на вежу, чтобы посмотреть, что могут предпринять вороги-нехристи.

Без суеты, красиво и быстро окружали татарские конники крепость. Сейчас, не дожидаясь всех, кинутся первые сотни на штурм, рассчитывая, как обычно, на неожиданность, на то, что не готовы защитники к встрече штурмующих, а новые сотни, вырываясь из леса, станут наращивать силу удара… Так почти всегда поступала татарская рать и часто добивалась легкой победы, особенно когда штурмовала небольшие, такие как Воротынск, крепости.

Только воевода Никифор не лыком шит. У него все готово для достойной встречи. Дружинники, казаки и дети боярские со сторож, да людишки, взявшие в руки оружие, готовы угостить незваных от души. Особенно, как считал Двужил, по вкусу им окажется дроб, отлитая в достатке по совету кузнеца и его умением. Знатное то угощение уже в стволах затинных пищалей, порох на полках, а фитили запалить – дело плевое, минутное.