Шансы. Том 2 - Коллинз Джеки - Страница 41

Да, у него много друзей и ни малейшего желания делить их с Эриком. Но отбрасывать его тоже не стоило.

Может еще пригодиться.

— Здесь тебе оставаться нельзя, — повторил Дарио.

— Но мне некуда больше идти, — проскулил Эрик. — Я приехал для того, чтобы быть с тобой.

Он сделал шаг, чтобы обнять Дарио, по в этот момент тот ударил его с такой силой, которую и сам не подозревал в себе.

Эрик застонал от боли и наслаждения.

— Я не знал, что тебе нравится насилие… О Дарри, как хорошо нам будет вдвоем!

Шло время, и Лаки, не дававшая в работе пощады себе, не щадила и других. Она превратилась в решительную деловую женщину, максимально требовательную к тем, кого она нанимала.

Крошечная, разваливающаяся на глазах компания по производству косметики потихоньку встала на ноги и начала приносить доход. Методы, которыми в своей деятельности пользовалась Лаки, трудно было бы назвать ортодоксальными: небольшая взятка здесь, угроза там. Но зная, что предлагаемая ею продукция действительно хороша, она ничуть не смущалась, если окружающих приходилось в той или иной форме убеждать в этом. Как правило, одного упоминания имени Сантанджело оказывалось достаточным.

По-прежнему Лаки регулярно наведывалась в Лас-Вегас, каждый раз замечая, что союз Марко с прекрасной Хеленой не дал пока ни единой трещины. Марко оставался все таким же желанным, она хотела его с неменьшей силой, но до конца она будет согласна идти только на собственных условиях.

Иногда Лаки вспоминала об отце, чью империю сейчас исподволь прибирала к своим рукам. Она строила его отель, реализовывала его мечту — в тем не менее они не то чтобы словом не перекидывались — они даже не видели друг друга.

Значит, женщина не годится для бизнеса, да? Слишком нервна, так? Ничего, она покажет ему.

Уезжая, Джино не предложил ей ничего. С помощью Косты она сейчас забирала все. По закону это все в любом случае принадлежало ей — ей и Дарио.

Подумав о брате. Лаки нахмурилась. Вот трахнутый мальчишка. Сможет ли оп в конце концов выпрямиться, и если сможет — то когда? Бедный Дарио, бедный прекрасноликий блондин. Все впустую…

Дарио и Эрик жили вместе беспокойной, тревожной жизнью, в равной степени новой для каждого. Развлечений в Нью-Йорке хватало, а у Дарио имелись деньги на все: на клубы и вечеринки, на необычные и изысканные наслаждения, будоражившие кровь.

Вдвоем они отправились в волнующее путешествие по скрытому от взглядов толпы миру однополой любви. Оказался он совсем не таким романтическим и чарующим, полным вздохов томных взглядов через стойку бара. Была у него и своя мрачная сторона — с быстрой, торопливой любовью, побоями, шантажом, садомазохистскями сходками. Эрик совершенно освоился в этом мире. И повсюду таскал за собой Дарио.

Довольно скоро они и сами стали устраивать дикие оргии в квартире Джино, развлекая своих гостей бесплатной кока-колой и травкой.

Слухам об этих фееричесикх вечерах не потребовалось много времени, чтобы достичь ушей Косты, сначала категорически отказывавшегося поверить им, но поставившего в известность Лаки. Та ничуть не удивилась. Оказывается, она давно уже подозревала это.

— Я повидаюсь с ним, — сказала она встревоженному Косте.

— Отправимся к нему вместе.

Лаки позвонила брату и сказала, что вместе с Костой они хотят зайти в гости сегодня после обеда. Выслушав сестру, Дарио положил трубку. Его не очень беспокоило то, что Лаки фактически уже подчинила себе отцовскую империю. Он не чувствовал себя ущемленным в правах до тех пор, пока его оставляли в покое и не лишали средств. Но сейчас слова ее прозвучали так, будто эта сучка выведала его секрет. Шпионов у нее хватало повсюду.

Дарио был уверен, что Джино в любом случае уже никогда не вернется в Америку. Время шло, а ни одна из его проблем так и не была решена. Каждые три-четыре месяца он писал отцу письмо — так, приличия ради. Ответов он никогда не получал, хотя Коста и говорил, что письма отец получает и наслаждается ими. Вот во что превратилась их связь. В конце концов Дарио прекратил писать, и по этому поводу не было произнесено ни слова.

— Эрик, пойди прогуляйся где-нибудь подальше от дома. Встретимся позже.

Сестра. Лаки. В белом костюме она выглядела спокойной, уверенной в себе и очень деловой. Коста, верный пес, терся рядом.

Она не затрудняла себя подбором слов.

— Дальше так продолжаться не будет, Дарио. Ты позволяешь себе на публике такое, что может иметь место только в твоей частной жизни. Тебе понятно, о чем идет речь?

— Отца убьет это, если он узнает. Может, обратиться к врачу? Тебя вылечат? — добавил Коста.

Что этот старый пердун себе вообразил? Что у Дарио корь?

— Я вправе делать то, что хочу, — ответил он, глядя в упор на Лаки. — И не тебе указывать, что я должен делать.

Лаки вздохнула.

— Вот в этом ты очень, очень ошибаешься, братик. Если ты не захочешь немного остыть, утихомириться, тогда я постараюсь, чтобы у тебя возникли некоторые проблемы.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты помнишь бумаги, которые подписывал? Да, это он помнит. Время от времени Коста или Лаки обращались к нему с просьбой зайти в офис поставить свою подпись на том или другом документе. Ему никогда не приходило в голову прочитать, что он подписывает. Он черкал ручкой и устремлялся к выходу. Теперь же Лаки короткими, точными словами объяснила ему, что он, Дарио, собственной рукой отписал ей абсолютно все.

— Я выселяю тебя из этой квартиры в другую, поменьше, и сажаю на скромное денежное содержание. Может, это поможет тебе избавиться от своих «друзей».

— Если ты сделаешь это, я позвоню Джино.

— Да? Ну давай. Звони. Он тут же рехнется, когда узнает обо всем.

С лица Дарио сошел весь румянец.

— Ты не можешь так поступить.

Она бросила на брата красноречивый взгляд.

— Не беспокойся, твой секрет знаю только я, братик. До тех пор, пока ты будешь делать то, что я хочу, можешь не волноваться, от меня Джино ничего не узнает. Да — и забудь о наркотиках. Чуточку марихуаны — еще куда пи шло, но не больше. Понял?

Сука! Сука! Сука!

Но он еще доберется до нее, он найдет способ.

Ведь он тоже — Сантанджело.

СТИВЕН. 1975

Начав свою новую работу в качестве помощника окружного прокурора, Стивен за короткое время показал себя несгибаемым и умелым обвинителем. Поначалу было непривычно чувствовать себя на противоположной стороне барьера, но буквально через несколько недель стало ясно, что это то самое, для чего он и был предназначен: обрушивать всю мощь закона на подонков, продающих наркотики детям, па коррумпированных офицеров полиции, на насильников и убийц. Видя, как их отправляют за решетку, Стивен испытывал то самое удовлетворение от работы, о котором долгое время мечтал.

Со временем репутация его крепла, и адвокаты поднимали вверх руки, как только становилось известно, что в зале суда им предстоит сразиться со Стивеном Беркли.

Полицейские же, наоборот, ликовали, узнав, что дело, которое они долго и с усердием расследовали, попало в его надежные руки. Стивен был победителем. Сквозь раскидываемую им частую сеть не удалось проскользнуть ни одному преступнику. Каждый получал по заслугам. Не для того Стивен брался за дело, чтобы проиграть его.

Подкупить его невозможно, что вдохновляло многих следователей, которым иногда месяцами приходилось раскалывать какой-нибудь особенно головоломный случай. В такую честность с трудом верилось — коррупция пронизывала все общество, от сержанта из ночного патруля до капитана полиции.

Стивен оказался совершенно другим. Причем доказал это в самом начале своей карьеры, когда однажды вечером возле дома, где он жил, к нему приблизились двое мужчин со словами, что если он согласится «поговорить с ними пару минут», от этого выиграют все.

Не нужно быть гением, чтобы догадаться, о чем должна пойти речь. На руках у Стивена находилось дело о вымогательстве, и если все пойдет, как и предусматривалось, Луи Легс Лавинчи, шантажист-гастролер, получит свои десять или одиннадцать лет казенного содержания.