Шансы. Том 2 - Коллинз Джеки - Страница 20

ЛАКИ. 1966

Два исключительно вежливых француза, одетых в безукоризненные смокинги и темные брюки, негромко, по настойчиво спорили о чем-то с встревоженным Уоррисом Чартерсом.

— Да говорю же вам — им обеим давно уже больше двадцати одного года, — настаивал он.

— Я уверен в этом, сэр, — согласился с ним один из споривших. — Но у нас тут свои правила, и пока леди не предъявят свои паспорта… — Он по-галльски пожал плечами.

Лаки захотелось хихикнуть. Вся эта сцена представлялась ей такой нелепой. Вот — они с Олимпией, разодетые в тетушкины платья, вот — злой, краснолицый Уоррис, вот — глазеющая на них публика.

— Господи Боже мой! — громко произнесла Олимпия. — Это просто смешно. Пошли!

— Нет, — упрямо воспротивился Уоррис. — Правила пишутся для того, чтобы их нарушать.

— Только не в этом казино, сэр, — невозмутимо заметил один из «смокингов».

— Долбаные лягушатники! — неожиданно взорвался Чартере. — Что вы вообще понимаете?

Видя, что посетитель вышел из себя, француз сделал знак двум фигурам у дверей. Фигуры надвинулись на Уорриса, с обеих сторон крепко подхватив его под локти. Это окончательно взбесило Чартерса, и он еще более громким голосом принялся выкрикивать оскорбления.

— Дивно! — вздохнула Лаки, кося взглядом на Олимпию. — Кто же он такой, этот твой друг?

Олимпия нервно накручивала на палец белокурый локон.

В это мгновение из подъехавшего белого «роллс-ройса» выбралась энергичная темноволосая женщина в высшей степени откровенном платье, а следом за ней появился высокий седовласый мужчина.

— Уоррис! — пронзительно закричала женщина. — Висельник проклятый! Где ты пропадал?

Чартере тут же перестал биться в крепких руках державших его мужчин и смолк. Фигуры неохотно разжали свои объятия. Чартере привел в порядок одежду.

— Пиппа, — робко проблеял он, — я как раз собирался звонить тебе.

— Ну да, — с ехидством отозвалась та, — а помешало тебе только то, что президент вляпался в дерьмо на Вашингтон-сквер.

Теперь уже Олимпия не могла не вступить в перепалку. Она повернулась к потрясенному Уоррису и хозяйским голосом осведомилась:

— Что это за женщина, дорогой? Пиппа едва смерила ее взглядом.

— А я и не знала, что ты уже перешел на детей. Уоррис. В чем дело, что, все взрослые девочки уже выяснили, что ты всего-навсего дерьмовый актеришка?

— Пиппа, я хотел познакомить тебя с Олимпией Станислопулос, — натянуто произнес Чартере. — Это дочь того самого Станислопулоса.

— О!

— Олимпия, дорогая, позволь тебе представить Пиппу Санчес, моего делового партнера.

«А кто, интересно, я, — подумала Лаки, — ливерная колбаса?» Тем не менее она наслаждалась разыгрывавшейся на ее глазах сценой. Для нее огромное удовольствие видеть, как Уорриса смешивают с дерьмом.

— Итак, — впервые разомкнул губы молчавший до этого седовласый мужчина, — это все твои друзья, Пиппа. Так может быть, нам чего-нибудь выпить?

«By Коломбье» было названием большого, напоминавшего пещеру ресторана, расположенного в Жуап-ле-Пипс прямо на морском берегу. Там имелась просторная площадка для танцев, где заезжие группы играли джаз.

Лаки это местечко тут же понравилось. Пора и ей развлечься, а судя по поведению бросавших на нее взгляды молодых людей, сегодня — ее ночь. В то время как Олимпия и Уоррис трахались до полного самозабвения, она, Лаки, не могла себе позволить даже примитивного почти. Нет-нет, действительно пора сравняться с ними в счете.

В данный момент Уоррис был увлечен откровенной беседой с Пиппой, Олимпия бросала зазывные взгляды на седовласого боливийца. Лаки поднялась со своего места, чтобы пересечь едва освещенный зал, в противоположном углу которого находилась дамская комната. На полпути ее остановил привлекательный юноша в тесных джинсах.

— Ты американка? — улыбаясь, спросил он. Кивнув в ответ, Лаки тоже улыбнулась.

— Спляшем? — Он сделал рукой жест в сторону танцевальной площадки, где в немыслимых корчах бились людские тела.

— С удовольствием.

Пиппу что-то беспокоило. Она с полной откровенностью обсуждала с Уоррисом проблему своего сценария, и в это самое время нечто молоточком стучало у нее в мозгу.

— Если я только смогу пробиться к ее отцу, — твердил ей Чартере, — то… Да ты представляешь себе, сколько у семейства Станислопулос денег?

— А другая кто? Черненькая, подруга Олимпии?

— Не обращай на нее внимании, это просто зануда какая-то.

— Но кто она?

— Чья-то там дочь. Они учились вместе в одной школе. Да в чем дело?

Пиппа покачала головой.

— Сама не пойму, она мне кого-то напоминает…

— Ну да, как и любая другая битница на ее месте. Пиппа кивнула.

— Когда ты намереваешься встретиться с отцом Олимпии?

— Довольно скоро. Это должно быть сыграно очень аккуратно, тут не может быть никакой спешки.

Пиппа следила взглядом за черноволосой девушкой, чья фигурка на танцевальной площадке дергалась из стороны в сторону. Что в ней было такого?

— Ты трахаешь эту Олимпию?

С Уоррисом Пиппа поддерживала исключительно деловые отношения — за исключением одной пьяной ночи, на второй день работы кинофестиваля, когда обоим показалось, что они заключили весьма удачную сделку. В постели у них и в самом деле вышло все не так уж и плохо, а вот сделка провалилась. После этого никому из них не хотелось попробовать еще раз.

— Нет-нет, — с сарказмом ответил Уоррис. — Там у них на вилле я всего лишь присматриваю за домашними растениями. Естественно, я долблю ее каждую ночь.

— Она такая молоденькая. С чего ты взял, что ее отец придет от этого в восторг?

— К тому времени, как мы с ним познакомимся, у пего не останется другого выбора. Может, я женюсь на ней. А тебе-то что за дело?

Пиппа улыбнулась и шепнула:

— Тс-с…

Олимпия возвращалась к столику рука об руку с ювелиром, пригласившим девушку пройтись с ним по всему заведению.

— А где Лаки? — Олимпия похлопала себя по щекам тыльной стороной ладони.

— Кто? — резко переспросила ее Пиппа.

— Лаки. Моя подруга.

Ну конечно! Так и есть! Так и должно было быть! Она же знала, что лицо девушки ей чем-то знакомо. Лицо Джино. Джино Сантанджело! Это его дочь — наверняка его дочь. Так ли уж много девушек в мире носят имя Лаки? Пиппа совершенно четко помнила, как Парнишка покупал в подарок девочке Джино набор расчесок из чистого золота, там еще была гравировка: ЛАКИ САНТАНДЖЕЛО. Пятнадцать лет назад. Господи Всемогущий! А Уоррис всего лишь думал, что у него затевается что-то с дочкой Станислопулоса. Как же мало он знал…

Лицо Пиппы просияло.

— Уоррис, — радостно воскликнула она, — будем веселиться! Закажи шампанского. По-моему, сегодняшний вечер окажется очень важным для всех нас.

ДЖИНО. 1966

Дочь отсутствовала уже четыре дня, и Джино не находил себе места от гнева. Он съездил в школу, из которой она сбежала, прочел оставленные ею записки, наговорил кучу угроз директрисе, после чего вернулся в Нью-Йорк ждать известий.

Его люди торчали в Бель Эйр, рассчитывая, что Лаки все же объявится там. Когда стало очевидно, что она и не собирается этого делать, Джино сам взял па себя роль детектива. Вернувшись в школу вместе с Костой, он опросил всех подруг Лаки, но так ничего и не выяснил. Директриса исходила злостью, ледяным голосом она объявила Джино, что им лучше всего обратиться в полицию. Косте потребовалось два часа для того, чтобы убедить ее в обратном, и к тому же пришлось пожертвовать кругленькую сумму в фонд строительства нового здания школы.

Затем Джино удалось разыскать мать Олимпии, лучшей подруги Лаки, однако та уверила его, что ее дочь находится в Париже, с головой уйдя в изучение русского языка, и ничего о Лаки не знает.

После этого Джино пришла в голову мысль позвонить в школу, где учился Дарио — может, сыну что-то известно, — но и там его ждало разочарование.