Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Поэзия английского романтизма XIX века

Байрон Джордж Гордон

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Поэзия английского романтизма XIX века - Байрон Джордж Гордон - Страница 123

123

Изменить размер шрифта:

Анджела шла по лестнице старинной,

Держась рукой дрожащею своей,

Когда из тьмы кромешной Маделина,

Как ангелок, предстала перед ней

С узорною свечой. Вдоль галерей

Старушку тихо отвела девица

В ее покой. Теперь держись смелей,

Порфиро, — дева скоро возвратится:

Она уже идет, она летит, как птица!

Свеча клонила пламень голубой.

В лучах луны скользил дымок лениво.

Девица дверь закрыла за собой,

Молчанье соблюдая терпеливо;

Но сердце… сердце стало говорливо,

Стучит в груди лилейной все сильней, —

Так бьется, умирая от надрыва,

В орешнике зеленом соловей,

Внезапно онемев пред гибелью своей.

В алькове девичьем высокой аркой

Венчалось многоцветное окно,

Диковинной, необычайно яркой,

Тончайшею резьбой обрамлено:

В ней прихотливо было сплетено

Бесчисленное множество прекрасных

Цветов — а в центре, алый, как вино,

Был щит с эмблемой королей всевластных

Средь тысячи гербов и надписей неясных.

В окне сияла полная луна, —

И сверху падал отблеск багрянистый, —

Когда молиться начала она.

Он длани превращал в рубин лучистый,

Вправлял в нагрудный крестик аметисты,

И вкруг чела, как некоей святой,

Соткал ей нимб. Казалось, ангел чистый

Стоит — бескрыл, но окрылен мечтой.

Порфиро обомлел пред этой красотой.

Но вскоре ожил. Дева молодая

Прочла молитву до конца — и вот,

Шелка и драгоценности бросая,

Она почти нагою предстает,

Как нереида, вставшая из вод.

Воображенье деве рисовало

Агнессу — и теперь пришел черед

По ритуалу лечь под покрывало.

Но коль скосишь глаза — все волшебство пропало.

Она, дрожа, на ложе возлегла —

И тело девичье тотчас сомлело

От нежного, снотворного тепла;

И, словно мысль, ее душа от тела

До утренней денницы отлетела, —

Так девушку сковал блаженный сон,

Так древний свиток спит осиротело,

Песком и солнцем надписей лишен,

Так роза под дождем спит, превратясь в бутон.

Порфиро, в этот рай проникший тайно,

В мечтах смотрел на брошенный наряд

И слушал каждый вздох, когда случайно

Вздыхала девушка, — и был он рад

В молитвах возводить влюбленный взгляд

При каждом вздохе. Но, страшась открыться,

Ступил вперед, волнением объят, —

Взглянул — и сердце стало чаще биться:

Как безмятежно спит прекрасная девица.

И расстелил Порфиро в полумгле,

У края ложа, скрытого от света,

Парчовый плат на маленьком столе —

Сей плат, имевший свойства амулета

Был ярко-красного, как пламя, цвета.

Издалека донесся звук рожка,

Литавры, приглушенный тон кларнета

Коснулись слуха юноши слегка, —

Но миг прошел, и вновь тревога далека.

А дева все спокойнее, все тише,

Спала в сорочке, тонкой, как туман, —

Пока Порфиро доставал из ниши

Пунцовые, как солнечный шафран,

Сладчайшие плоды из дальних стран;

Душистый мед, искрящийся и жидкий.

И Самарканд, и Смирна, и Ливан

Благоухали здесь, прислав в избытке

Дары своих садов и пряные напитки.

Из темной ниши на парчовый плат

Явилась драгоценная посуда.

И разливался пряный аромат

В ночной, прохладной тишине, покуда

Порфиро яства разложил на блюда.

«Теперь проснись, мой чистый серафим,

Открой глаза, пускай свершится чудо, —

О, пробудись! Твой друг тоской томим —

Иль он заснет сейчас последним сном своим».

Так прошептав, рукою осторожной

Коснулся он ее закрытых век, —

Но нет — разрушить чары невозможно,

Их растопить трудней, чем горный снег,

Чем лед, сковавший гладь широких рек;

А лунный свет бледнел. Сказать короче,

Казалось, не откроются вовек

Девичьи зачарованные очи —

Во власти колдовства необычайной ночи.

Порфиро лютню в руки взял тогда,

Коснулся струн. Аккорд раздался длинный,

Молчанье разрушая без следа:

La belle dame sans merci [458]— напев старинный

Встревожил слух прекрасной Маделины.

Она во сне вздохнула — и напев

Умолкнул. Оборвался сон невинный, —

Сверкнули очи, в миг один прозрев, —

А юноша застыл, как мрамор, побледнев.

Того, кто ей приснился, несомненно,

Перед собой увидела она:

Мучительно свершалась перемена,

Почти прогнав очарованья сна —

Красавица была изумлена

И поскорей заснуть желала снова,

Но медлила, волнения полна,

Столь робким видя юношу младого,

Что перед ней стоял, не говоря ни слова.

вернуться

458

Безжалостная красота (франц.).

См. прим. к стихотворению Китса того же названия (прим. 526).