Сезон разводов - Коллинз Джеки - Страница 14

Мерил выбрал палубу. Как только он уселся за столик, появился старший стюард.

– Что желаете выпить? – спросил он с фальшивой веселостью, ибо было уже далеко за полночь и давно пора спать.

– Я – ничего, – ответила Кэт и, зевая, потянулась. – Я иду спать.

– Нет! – властно возразил Мерил. – Выпьешь со мной. Я выполнил то, что ты хотела, а теперь ты сделай то, что хочу я.

Черт! Сколько еще от нее потребуется жертв, прежде чем будет снят фильм?

– О'кей, тогда мне воды. – Она нехотя опустилась в кресло. Мерил, однако, проигнорировал ее просьбу и велел стюарду принести бутылку шампанского и блюдо черной икры.

– Я шампанское не люблю, – заметила Кэт. – У меня после него голова болит.

– Это оттого, что ты пила всякую дешевую дрянь, – огрызнулся Мерил. – После «Кристалла» никакого похмелья не будет.

Русская барышня наконец поняла, что на нее внимания никто не обращает, поднялась и ушла внутрь. Мерил будто и не заметил.

– Мистер Зандак, я вам еще буду нужен? – спросил Джонас, перегнувшись через стол.

– Нет-нет, можешь идти, – ответил Мерил, махнув сигарой.

– В таком случае – всем спокойной ночи, – попрощался Джонас и бросил на Кэт сочувственный взгляд.

«Черт возьми! – подумала Кэт. – Теперь я осталась наедине с этим стариканом. Совсем красота!»

Принесли шампанское, и Мерил сделал знак официанту наполнить Кэт бокал.

– Я просила воды, – напомнила она, мечтая чудесным образом оказаться где-нибудь подальше отсюда.

Официант налил шампанского и поставил перед ней. Пить она не собиралась.

– Как тебе Канн? – спросил Мерил, развалившись в кресле. – Для девчонки вроде тебя это, наверное, незабываемое впечатление?

Это что еще за ерунда? Или он считает ее совсем дикой?

– Я здесь и раньше бывала, и много раз, – быстро проговорила она. – У моего отца куча друзей, которые имеют тут виллы. – Ей вдруг вспомнился старик-художник и ее портрет в голом виде. Сколько же ей было тогда? Тринадцать… Тысяча лет прошло!

– А я думал, ты тут впервые, – отозвался Мерил. Он был явно раздосадован, что честь открыть для Кэт Французскую Ривьеру выпала не ему.

– У меня родители – большие космополиты, так что выросла я, можно сказать, между двух материков, – терпеливо разъяснила она. «Если бы ты, старый пень, внимательно смотрел мой фильм, ты бы понял, что он про меня».

Ты выросла в артистической среде, – объявил Мерил. – И ты далеко пойдешь, котенок. С моей помощью и поддержкой нет ничего невозможного.

– Круто, – пробурчала Кэт, наблюдая, как он заглатывает залпом целый бокал шампанского.

– А теперь, – Мерил поднялся и протянул ей руку, – идем со мной. Я тебе кое-что покажу.

– Что именно?

– Увидишь.

Чудесно! Он уже и лыка не вяжет.

– Дело вот в чем, мистер Зандак… Мерил, – произнесла она, на ходу придумывая себе отмазку. – Я обещала мужу позвонить. Он сейчас в Австралии, а там время другое, сами понимаете, так что лучше мне сделать это сейчас.

Мерилу было плевать, где находится ее муж.

– Позже позвонишь, – заявил он, поднимая ее с кресла. Она нехотя проследовала за ним по длинному коридору до каюты. Мерил распахнул дверь, и Кэт осторожно ступила внутрь, разглядывая роскошную обстановку – со вкусом подобранные антикварные вещицы, большую кровать и огромный телевизор. Она, собственно, искала глазами его русскую подружку, но ее нигде не было видно. По слухам, он держит ее в другой каюте, а к себе приводит, только когда его тянет на любовные утехи – которые бывают самыми причудливыми.

– Итак, что вы мне хотели показать? – спросила Кэт, задержавшись у входа.

– Вот это! – ответил Мерил, с быстротой молнии расстегнув ширинку, и выпростал несколько обмякший член.

Это было бы невероятно грустно, если бы не нелепость ситуации. Глядя на этот жалкий отросток, Кэт вспомнила анекдот, когда-то рассказанный матерью. Мужик на улице расстегивает штаны перед какой-то женщиной и говорит: «Угадай, что это такое?» А та отвечает: «Похоже на член, только меньше».

Кэт с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться. Какой трюизм! Киномагнат с членом наружу. Написать об этом – никто не поверит.

– В рот! – скомандовал Мерил, красный, как помидор.

– Вы с ума сошли? – отшатнулась Кэт.

– В рот! – повторил он.

Она сумела сохранить хладнокровие. Должен же быть какой-то цивилизованный выход из этой идиотской ситуации.

– Гм-мм… Вы, должно быть, слишком много выпили, – выдавила она наконец.

– Если хочешь, чтоб я занимался твоим фильмом, делай что говорят! Живо на колени! – проревел Мерил. – Это приказ!

– А знаете что? – Кэт попятилась к двери. – Можете взять мой фильм и засунуть его себе в задницу. А я, мистер Зандак, откланиваюсь.

– Не смей уходить! – рявкнул Мерил.

– Пошел ты! – С этими словами Кэт выскочила из каюты, быстро прошла к себе и стала складывать вещи.

Мужики! Что старые, что молодые… Все из одного теста. Ну, ничего. Пусть ей всего девятнадцать, но она за себя постоять сумеет.

Двумя годами ранее

Кэт всегда отличало одно качество – волевой характер. Откуда он у нее взялся, она и сама не знала. Может, от кого-то из эксцентричных родителей достался. Должен же был быть от них хоть какой-то толк!

Едва повзрослев, она осознала, что мать с отцом друг друга на дух не выносят, хотя было время, когда их отношения носили необычайно страстный, хотя и непростой характер. Свой вывод она сделала на том основании, что теперь они говорили друг о друге одни гадости. Гейбл при каждом удобном случае поносил всех последующих мужей Бетани, а та в открытую смеялась над вереницей его молоденьких подружек, ни одна из которых так и не стала ему женой.

Кэт было все равно: главное, что ее не заставляли учиться и не дергали. Особенно важно это стало тогда, когда она пристрастилась к наркоте.

В четырнадцать лет благодаря своему приятелю и сожителю Брэду она вовсю употребляла «экстази» и «спид». В пятнадцать перешла на «крэк». К шестнадцати годам на пару с Брэдом она уже экспериментировала с героином.

Узнав об этом, отец только рассмеялся.

– Это у тебя возрастное, – сказал он. – Я сам через это прошел. Я знаю, что говорю.

Мать вообще не сказала ни слова, хотя Кэт не сомневалась, что отец ей обо всем рассказал. Бетани давно решила для себя, что дочь уже взрослая и может сама о себе позаботиться. Главное – чтобы жила где-нибудь подальше и не напоминала своим постоянным присутствием о ее собственном возрасте.

Одним памятным вечером, через пару дней после того, как Брэд из-за сбоя в Интернете потерял все свои сбережения, Кэт явилась домой поздно. Она была на вечеринке. Брэд с ней не пошел, сославшись на плохое настроение.

Она вошла в квартиру здорово накачанная и вполне довольная жизнью. Из колонок лились печальные мелодии Лу Рида, на телеэкране Ховард Штерн изучал женские груди.

Брэд лежал на кровати навзничь. Рука у него была перехвачена Жгутом, в застывшей ладони зажат шприц, и пульс не прощупывался. Широко открытые глаза уперлись в потолок. Он был мертв.

«Эта тема исчерпана», – подумала Кэт, обшабашенная настолько, что была не в силах понять истинный ужас происшедшего.

Через несколько дней она съехала с квартиры Брэда и поселилась с двумя приятелями-гомосексуалистами, которые относились к ней с нежностью и заботой.

Через несколько месяцев на очередной тусовке в сомнительной компании (только с такими она и общалась) Кэт познакомилась с Джампом. Вечер они провели в клубе, а потом решили продолжить на какой-то квартире. Кэт улучила момент, уединилась в спальне и хотела по обыкновению ширнуться. Тут ее и застукал Джамп.

– Ты что? – набросился он на девушку. – Что ты делаешь?!

– В теннис играю! – огрызнулась она, со злостью глядя на высокого тощего зануду с жалкими длинными патлами и татуировками на руках. – А ты что решил?

– Это же смерть! – воскликнул он, не спуская с нее встревоженных глаз.