Сами мы не местные... (СИ) - "Ейный Глюк" - Страница 60

Так же молча мы все, по приглашению ректора, вышли из дома сатира. Выяснилось, что наше руководство пришло с подмогой, и у входа нас поджидали около десяти магов, сурово осматривавших каждого из нас, будто подозревая в чем-то. Один из них тут же обратился к ректору.

— Мы же говорили, что после сканирования не выявили там никаких сатиров, зря вы…

Дальше я уже не слышал, ибо нас тут же запихнули в порталы и отправили в академгородок, где нам предстояло рассказать всё то, что произошло с нами.

Нас пару часов мурыжили, расспрашивая обо всех подробностях, вплоть до того — кто где стоял и что говорил. Особенно всех интересовала территория джиннов. Благо про случившееся в лесу, расспрашивали только как получилось, что мы ухайдохали сатира. Ну и подробности самой смерти. Тут даже хотел бы соврать — фиг бы вышло. Зато я выяснил, что от кольца джинна избавиться не удастся так просто. Считалось почему-то, что вообще если кто-то другой расы, кроме джиннов, оденет такое кольцо, то тут же его должен поглотить огонь, и он умрет в страшных мучениях. Добрый декан тут же предложил отрезать мне палец, но видя как у меня глаза на лоб полезли, уточнил, что целители вырастят мне новый. Но ректор, к счастью, обломал сочащегося нездоровым энтузиазмом декана, сказав, что какая-то руна на тату показывает, что кольцо просто перейдет на другой палец. В глазах декана просто таки всполыхнула жажда оторвать мне все пальцы, но ректор велел ему помолчать и ненадолго задумавшись, предложил вариант попроще — на каникулах отправиться к оракулу и, если тот пожелает, то расскажет условия избавления от кольца. На том и порешили.

Меня так вымотал допрос, что когда уже на выходе из кабинета ко мне подошел Миха, я даже не нашел в себе сил и дальше злиться на поведение его зверя. Так и выходили из кабинета — уставшие, но довольные, что остались живы и относительно здоровы после всех наших походов черт знает куда. Интересно, а тут нервы лечат? А то боюсь, что скоро я в этом мире стану издерганным неврастеником, с тиком обоих глаз.

Эпилог

Прошло почти полгода с того времени, как мы с Михой попали в этот мир.

Эти полгода я провел под девизом — 'главное выжить!'

Было ужасно тяжело войти в ритм учебы. С утра и почти до самого вечера мы носились по академии. Самой любимой для меня оказалась целительская магия, там я отдыхал душой и телом. Зато ментальная и боевая — это как добровольно ходить на каторжные работы. Если после ментальной у меня просто раскалывалась голова и хотелось тихо лечь и умереть, то боевая наоборот — все кости и мышцы выкручивало и выгибало, но перед смертью оставалось последнее желание — утащить в могилу за собой препода по боевухе. Тот не зря предупреждал, что в зале будем умирать…

Как оказалось, чаще всех умирал я и Сандр, то ли из-за того, что мы морфы и физически не приспособлены к таким нагрузкам, то ли еще из-за каких-то причин, но, во всяком случае за себя, могу сказать точно — я старался, честно старался, но ни одного занятия не прошло, чтоб в очередной раз не пропустил удар, и снова целитель и состояние полутрупа. В среднем на уроке по боевухе условно погибало примерно двое-трое из группы. Вероятно, это считалось нормой, ибо возле кабинета всегда был открыт портал в медкабинет, где я за эти полгода бывал чаще, чем в своем номере в общаге. Выяснилось, что старый Ярош все же занимался, хоть и не ахти как, боевыми искусствами, поэтому первое время приходилось полностью полагаться на память тела, иначе, наверное, вообще не выходил бы из состояния 'условно убитого'. Зато, когда пошла в ход еще и магия, которую нужно было призывать для усиления удара — стало поворотной точкой для меня. Здесь уже я перестал быть постоянно боксерской грушей и даже иногда выходил победителем из поединка. После того как в течении пары месяцев тебя постоянно роняют, пинают и швыряют, даже эти редкие победы стали для меня настоящими праздниками. Со следующего семестра препод пообещал, что в ход пойдут еще и боевые заклятия, формулы которых мы зубрили на теории боевой магии, но ни разу нам так и не разрешили пока их на деле применить.

Самыми жуткими и запоминающимися зато оказались предметы у нашего классного руководителя, Фиони Блика. Этот гад все-таки выбил дополнительные занятия у себя для нашей группы и измывался над нами как хотел. Знаний мы конечно получили много — теперь я точно знал как ругаться на диалекте вампиров и оборотней и других рас, которым не посчастливилось оказаться в нашей группе, а в плане установления моментально защитных щитов на себя любимых, мы наверное стали профессионалами, уж очень всем жить хотелось. Зрелище двух лежащих на столе тушек разрезанных животных или кого-то еще, кому не посчастливилось стать объектом интереса нашего горе-ученого, самого препода над ними, со своими жутковатыми инструментами и колбами, которые он попросту засовывал за пояс, чтоб не отвлекаться на поиски — стало для нас привычным. Признаться, первый месяц его занятий для меня, как и еще для пары адептов со слабыми желудками, был адским. То и дело сглатывая подошедший к самому горлу ком, я мечтал только о том, чтоб занятие когда-нибудь закончилось, стараясь не смотреть на внутренности, в которых с упоением ковырялся препод, отвлекаясь только на то, дабы нудно начать перечислять нам куда, как и с чем лучше совмещать этот или иной орган. При этом вездесущая лиана на стене не давала даже отвернуться — стоило отвлечься, как тут же по затылку следовал увесистый хлесткий удар вытянувшейся ветки. Как же я ненавижу это растение!

Зато после — стало полегче, вернее не оставалось времени на то, чтоб переживать за свой желудок… Фиони наконец приступил к практике и зверюшки, растения, насекомые и всё, что имело несчастье попасть в его загребущие ручки, начало оживать. Если бы просто оживало — это было бы слишком скучно, наверное, для нашего сумасшедшего ученого, он как-то умудрялся еще и стимулировать их, и буквально после пары минут, как очередной эксперимент начинал подавать признаки жизни — тут же пытался этой самой жизни лишить нас. Ладно еще животные, но откуда в растениях такая агрессия — я ума не приложу. Они оказались самые изощренные в плане поимки разбегающихся адептов, выставляя то корни, которые буравили пол в кабинете, то ветви, самые гадкие были те, кто еще и плевался разными ядами… Кстати не все они оказывались плотоядными, некоторые, видимо, просто так хотели нас придушить. Притом магия их почти не брала, как похвалялся препод — он специально добавлял какую-то чудо жидкость при трансмутации, которую сам изобрел.

С джинном я за это время смирился, несмотря на его вечные подколки и ехидства по поводу моей неуклюжести, глупости-тупости и остальных нелестных характеристик. Так вышло, что брат запечатал нож, чтоб джинн не смог выйти и проболтаться о том, что слышал на поляне, даже кормежку приходилось проводить плотно прижав ножик к груди, настраиваться на то, что я люблю эту язву, которая внутри. После пары дней, в течении которых джинн так и остался голодным, он видимо решил сменить тактику и после этого стало полегче с ним общаться, но язвительность то и дело все равно проскальзывала в его словечках. Насколько он привык подкалывать меня за это время, настолько же он и поддерживал меня, когда становилось совершенно пофиг на все и хотелось просто лечь и сдохнуть. Даже на занятиях, когда я не мог что-то вспомнить, он снисходил до подсказок, так что собственная шпаргалка была для меня как находка.

Жаль, что с мухликом он не нашел общий язык. Кока, как только мы вернулись из леса сатиров, не оставлял меня ни на минуту. Не знаю каким образом, может мухлики так настроены на хозяев, но он моментально почувствовал, что я мысленно общаюсь с кем-то еще, сразу почему-то приняв джинна в штыки и решив, будто тот стал соперником на внимании хозяина. Примерно с неделю он просто бубнил под нос всякие гадости про джиннов, но потом затих и еще через пару дней меня ждал сюрприз, неприятный между прочим. Мухлик умудрился настроиться на нашу связь с джинном и теперь ни один диалог не проходил без участия Коки. То и дело в моей голове они устраивали нешуточные разборки, хорошо, что драться мысленно нельзя. Мухлики по умственному развитию все же ближе к детям, поэтому и оскорблял джинна он такими заковыристыми словами, что даже тот иногда терялся — смеяться или ругать дальше невоспитанных балбесов и таких же пришибленных мухликов. Зато мне в их разборки влезать было категорически нельзя, ибо на меня сразу же окрысивались двое, и приходилось быстро отступать. Пришлось молча выслушивать и стараться делать вид, словно это нормально, когда в голове буйствуют две совершенно неадекватные личности с маниями выстраивать предложения так, что иногда даже я не мог понять о чем они там скандалят в этот раз. Зато я сильней сделал упор на менталистику и через пару месяцев все же удалось, не всегда правда, но часто, прикрываться от буйствующих в голове голосов, отделяя свое сознание.