Становление джаза - Коллиер Джеймс Линкольн - Страница 63

Эллингтон старался быть хозяином своих чувств и жизненных обстоятельств. И это определило тон его творчества. В его музыке нет страстности Армстронга и пыла Беше. Большинство произведений воплощает в себе различные душевные состояния человека.

«Для джазового музыканта очень важно помнить об ушедшем, — говорил он. — Помнить, например, о том, как когда-то теплыми лунными ночами звучали старые народные песни, или о том, что сказано кем-то много лет назад». В отличие от других джазменов Дюк Эллингтон творил не под влиянием сиюминутного переживания, а, следуя заповеди Вордсворта, под воздействием чувства, взлелеянного в тишине.

В нем рано обнаружился талант и стремление к лидерству. А прозвище „Дюк" он получил в юности за пристрастие к щегольской одежде. Как и многих других мальчиков, родители заставляли его учиться музыке, хоть ему самому больше нравилось рисовать. Став старше, он понял, что умение играть на фортепиано не так уж бесполезно — этим можно зарабатывать деньги. И он начал относиться к занятиям серьезнее, совмещая частные уроки с музыкальной программой в школе. К тому же его заинтересовала игра взрослых музыкантов. Это было время регтаймовой лихорадки, и везде звучали реги и популярные мелодии в стиле рег. Джаз тогда все еще оставался новоорлеанской диковинкой, о которой Эллингтон не имел никакого понятия. Он находился под влиянием Джеймса П. Джонсона, игру которого слышал на механическом фортепиано, и даже выучил по слуху пьесу «Carolina Shout».

Ему еще не было двадцати лет, когда он время от времени стал выступать профессионально. Обнаружив, что солидные оркестры помещают рекламные объявления в телефонной книге, он сделал то же самое, и это обеспечило ему работу. Его ансамбли состояли обычно из фортепиано, ударных, одного или двух духовых инструментов и иногда контрабаса или банджо. Порой туда входили музыканты, позднее работавшие с Эллингтоном многие годы, — барабанщик Сонни Грир, саксофонист Отто Хардвик и трубач Артур Уэтсол.

Когда Эллингтон окончил школу, ему предложили стипендию для занятий живописью. Но он предпочел музыку. Он женился в 1918 году, а через год в семье родился сын Мерсер. В 1922 году Эллингтон, Грир и исполнитель на банджо Элмер Снауден отправились в Нью-Йорк. Им не удалось найти работу, но Дюк познакомился с нью-йоркскими пианистами, в том числе с такими, как Джонсон, Фэтс Уоллер и Уилли „Лайон" Смит. Эллингтон с друзьями вернулись в Вашингтон подавленные. Через год они предприняли новую поездку и на сей раз открыли на Бродвее бар под названием «Голливуд клаб», вскоре переименованный в «Кентукки клаб».

О том, как создавался ансамбль, рассказывают разное. Но мало-помалу Эллингтон становился руководителем. Он был в то время всего лишь начинающим музыкантом, и его руководство ограничивалось объявлением номеров и установлением темпа исполнения. Все музыканты чувствовали себя с ним на равных и гордились собственной ролью. Но постепенно коллектив все больше превращался в ансамбль Эллингтона.

В 1924-1925 годах это был коммерческий оркестр, игравший для посетителей бара популярные и танцевальные мелодии. О подлинном джазе пока не могло быть и речи. Музыканты оркестра, выходцы с Востока, главным образом из Нью-Йорка, Вашингтона и Бостона, практически не имели представления о негритянской народной традиции. Больше того, они даже блюз услышали впервые где-то около 1923 года. Все они были последователями стиля страйд и в начале 20-х годов играли в основном регтаймы, а не джаз.

Лишь с появлением двух музыкантов новоорлеанского стиля игра ансамбля стала напоминать джаз. Первый из них — Джеймс „Баббер" Майли — родился в 1903 году в Южной Каролине, вырос в Нью-Йорке. Его отец хорошо играл на гитаре, а три сестры были профессиональными певицами. В школе Майли учился играть на тромбоне и корнете и позже начал работать в барах Нью-Йорка. В 1921 году он выступал с исполнительницей блюзов Мэми Смит. В Чикаго в «Дримленд кафе» они услышали оркестр Кинга Оливера «Creole Jazz Band» и, по выражению кларнетиста Гарвина Бушелла, долго «сидели с открытым ртом». После этого Майли освоил блюзовые тоны и граул-эффекты, а также научился пользоваться сурдинами в манере Оливера. Словом, он стал джазменом. В 1923 году Майли пришел в ансамбль Эллингтона и оставался в нем до 1929 года. Умер он от туберкулеза в 1932 году.

Возможно, именно необычное звучание трубы Майли привлекло внимание публики к пластинкам, записанным ансамблем в 1927 году, а также в последующие годы. По мнению критика Гюнтера Шуллера, изучавшего творчество Эллингтона, произведения Майли были в то время лучшим из всего, что создали члены ансамбля, включая самого Эллингтона. Еще важнее то, что именно благодаря Майли музыканты поняли, что такое джаз. Как позже заметил Эллингтон, именно тогда они решили «навсегда забыть легкую музыку». Майли обучил своим приемам тромбонистов Чарли Ирвиса и Джозефа, „Трикки Сэма" Нэнтона. Позже такое звучание было названо «эффектом Эллингтона».

Вторым из этих музыкантов был Сидней Беше. Он появился в одно время с Майли, часто ссорился с ним и с другими участниками ансамбля и вскоре покинул его. Но от Беше, как и от Майли, музыканты узнали о сути джаза. Эллингтон говорил: «Беше — наше начало. Его вещи — сама душа, в них все самое сокровенное. Беше для меня символ джаза… Все, что он играл, было неповторимо. Это великий человек, и никто не мог играть, как он». Беше оказал непосредственное влияние на Джонни Ходжеса, ставшего впоследствии ведущим солистом Эллингтона и лучшим альт-саксофонистом до Чарли Паркера.

К 1926 году ансамбль начал обретать свое творческое лицо, и Эллингтон выступил как джазовый композитор. Тогда же музыкальный издатель Ирвинг Миллс заметил ансамбль, и вскоре вместе с Эллингтоном они образовали акционерное общество, где каждый имел долю в 45%, а остальное причиталось юристу.

Утверждали, что благодаря ансамблю Миллс разбогател и стал влиятельным лицом в музыкальном бизнесе. Он ставил свое имя под мелодиями, написанными Эллингтоном или всей группой, и считается соавтором таких известных произведений, как «The Mooch», «Mood Indigo» и «Rockin' in Rhythm». Подобная практика в те годы была широко распространена. В 1939 году Эллингтон порвал с Миллсом, так никогда и не объяснив публично причин разрыва. Но если Миллс забирал 45% дохода оркестра, практически ничего не делая, это уже само по себе кажется достаточно весомым аргументом. Однако в пору становления оркестра Миллс сыграл важную роль. Он имел связи среди белых в мире шоу-бизнеса, заключал выгодные контракты с фирмами грамзаписи, а в 1927 году организовал выступления оркестра в «Коттон клаб», одном из наиболее богатых ночных заведений Гарлема, обслуживающих белых. Пять лет работы в клубе превратили Эллингтона из начинающего музыканта в ведущего джазового композитора.

В «Коттон клаб» оркестр должен был играть музыку для танцев, аккомпанировать певцам и танцорам, выступавшим на эстраде, а также обеспечивать музыкальный фон для небольших интермедий и развлекательных фривольных сценок «из жизни дикарей». Таким образом, задачей оркестра Эллингтона было постоянно исполнять разнообразную по характеру музыку. Став руководителем оркестра в одном из наиболее процветающих ночных клубов, Эллингтон приобрел определенное положение в нью-йоркском мире развлечений. И, возможно, благодаря этому познакомился с двумя людьми, которые сыграли важную роль в его творчестве. Одним из них был образованный музыкант Уилл Водери, возглавлявший на протяжении многих лет оркестры, игравшие в танцзалах для белых. Он помог Эллингтону овладеть некоторыми навыками голосоведения, что помогло последнему усовершенствовать свое мастерство в работе с оркестровыми группами. Еще более серьезное влияние на Эллингтона оказал композитор-негр Уилл Марион Кук. Эллингтон рассказывал: «Он никогда не носил шляпу и, если его спрашивали почему, отвечал, что на шляпу у него нет денег. Ему давали пять долларов, мы садились в такси, колесили по Центральному парку, а он читал мне лекции по музыке… Я пел мелодию в простейшей форме, он останавливал меня и говорил: „А теперь в обратную сторону". Кое-что из того, чему он меня учил, я использовал спустя много лет, сочиняя свою сюиту „Black, Brown and Beige"». Столь необычно Кук обучал Эллингтона основам композиции, транспонированию мелодии в другую тональность и т. п., и Эллингтон в дальнейшем не забыл этих уроков.