Луи Армстронг Американский Гений - Коллиер Джеймс Линкольн - Страница 77

Армстронг никогда не уточнял, за что именно ему так нравился оркестр Ломбардо. Известно только, что он очень ценил красивое звучание исполняемых им мелодий. В отличие от «Дюка» Эллингтона, Дона Редмена и других музыкантов следующего поколения, Армстронг обычно использовал лишь самые простые гармонии, характерные для знакомых ему с детства популярных пьес, и не проявлял никакого интереса к поискам нового, более сложного и выразительного гармонического языка. Его идеалом в музыке была сочная, богатая оттенками мелодия, но при этом он не хотел утруждать себя разработкой даже простейших каденций этой мелодии. Репертуар оркестра Ломбардо состоял из довольно простых в мелодическом отношении произведений, исполнявшихся в ясной, доступной восприятию самого неподготовленного слушателя манере и с хорошей интонацией. Именно эти качества больше всего импонировали Армстронгу и его коллегам. «Этот оркестр играет мотив, — говорит Армстронг в одном из своих интервью, — они „подают“ мелодию, а это красиво. Вы не найдете другого оркестра, где таким хорошим звуком играют главную тему» . Напомним еще раз, что сам Армстронг не считал себя джазменом. Его путь в музыку начался в оркестре приюта для малолетних цветных, откуда он вынес убеждение, что его главная задача — показать мелодию. Этого правила он придерживался всю жизнь.

«Chicago Defender», Sept. 22, 1928.

Уилсон, брошюра к набору пластинок Л. Армстронга, с. 42.

Оркестранты Ломбардо увлекались утрированным вибрато, создающим эффект «дрожания», от которого многих джазменов просто тошнило. Что же касается Армстронга, то он вырос среди новоорлеанских музыкантов, характерной чертой игры которых было широкое, быстрое терминальное вибрато. Поэтому дрожащий звук Ломбардо и его коллег раздражал их гораздо меньше, чем исполнителей, воспитанных на совершенно иных музыкальных традициях. В музыке Ломбардо Армстронгу больше всего нравилась ее мелодичность. Всю жизнь он старался избегать трений, ненавидел все то, что причиняет беспокойство. Очень часто Луи вспоминал слова матери о том, что не стоит себя терзать из-за того, что нельзя изменить. Следуя этому совету, он старался укротить свою гордость, покорно выполнял библейский завет, подставляя обидчику другую щеку, предпочитал помалкивать во избежание конфликта. Особенности характера Армстронга сказывались и на его музыкальных вкусах: он любил благозвучные мелодии. Исполняя песню о столь дорогом его сердцу запахе цветущей магнолии, Луи не испытывал ни малейшей неловкости от ее слащавости, поскольку был очень и очень сентиментален. До конца жизни Армстронг не мог понять, почему музыкальным критикам так не нравятся многие из исполняемых им произведений. Ведь у них такая красивая мелодия! Правда, благодаря врожденной способности исключительно тонко чувствовать музыку ему удавалось облагородить самые приторные пьесы, такие, например, как «Sweethearts on Parade» или «Just a Gigolo».

В середине лета 1930 года Томми Рокуэлл договорился о выступлении Армстронга с оркестром Леона Элкинса в кабаре «Фрэнк Себастиан'с Нью Коттон-клаб» в Лос-Анджелесе. В составе группы Элкинса было несколько очень интересных исполнителей, в том числе молодой Лоуренс Браун, увлекавшийся тогда экспериментами с виброфоном, а впоследствии ставший лучшим джазовым тромбонистом в ансамбле «Дюка» Эллингтона, ударник Лайонел Хэмптон, который несколько лет спустя сделался звездой квартета Бенни Гудмена, а еще позже возглавил собственный оркестр. Однако в целом профессиональный уровень группы был невысоким, и уже в сентябре ее распустили. Вместо нее был приглашен новый ансамбль под руководством саксофониста Леса Хайта. Из прежних оркестрантов остался один лишь Хэмптон. В ансамбле Хайта самой заметной фигурой был новоорлеанский трубач Матт Кэри, тот, который десятью годами раньше уехал с Ори в западные штаты вместо Армстронга, побоявшегося тогда расстаться с Новым Орлеаном. Кэри был прекрасным джазовым импровизатором и, что еще важнее, играл исключительно чисто. Позже он работал в кино, которое предъявляет довольно высокие требования к профессиональному уровню исполнителей. Мастерская игра Кэри вдохновляла его коллег, и благодаря ему Армстронг сделал с группой Ха1та несколько прекрасных записей.

Продолжавшаяся до следующей весны работа в клубе «Фрэнк Себастиан'с» стала самым спокойным периодом в жизни Армстронга, хотя те годы отличались какой-то особой нервозностью и обилием неурядиц. Уже одно то, что он в течение нескольких месяцев подряд мог выступать в одном и том же месте с одним и тем же оркестром, почти не гастролируя и не работая сразу в двух-трех местах, давало ему возможность, впервые после отъезда из Чикаго, несколько расслабиться. Сравнительно благоприятная обстановка сказывалась и на качестве его игры. Именно в эти месяцы появилось несколько лучших записей Армстронга из числа тех, которые он сделал вместе с большими джаз-бэндами. Журнал «Вэрайети» писал о нем в те дни как о «самом „горячем“ из всех „горячих“ трубачей, образцовом оркестранте, постоянно записывающемся музыканте, пластинки которого пользуются большим спросом» .

В тот же период Армстронг впервые снялся в кино. Впоследствии он стал первым негритянским артистом, которого постоянно приглашали сниматься. В общей сложности он сыграл около шестидесяти ролей. Армстронг появился на экране в 1930 году в фильме «Ex: Flame» — бытовой драме, снятой по мотивам пьесы «East Lynne». По ходу действия картины Армстронг вместе с оркестром исполнил несколько песен, использованных режиссером в качестве музыкальных заставок.

«Variety», Nov. 12, 1930.

«Прошлая страсть» (англ.).

В начале ноября 1930 года во время съемок в Голливуде с Армстронгом произошла неприятность: он был арестован полицией по обвинению в употреблении наркотиков. Приятель Армстронга по Чикаго, автор многих популярных песен Чарли Карпентер утверждает, что Луи пристрастился к марихуане еще в те дни, когда работал в танцзале «Савой». Как рассказывает Карпентер, однажды жарким вечером в антракте музыканты вышли из зала, чтобы немного передохнуть, кто-то закурил марихуану и предложил сигарету Армстронгу. Трудно поверить, что Луи никогда раньше не пробовал наркотики. Во всяком случае, в Новом Орлеане этого добра хватало, а в Чикаго, по словам Уоллера, марихуану считали детской забавой. Армстронг стал регулярно курить марихуану.

Надо сказать, что это увлечение Армстронга было сравнительно невинным для его среды занятием, поскольку многие другие джазмены употребляли сильнодействующие наркотики, да к тому же еще и пили сверх всякой меры. В молодости Луи тоже любил крепко выпить в компании Мэйенн, но впоследствии он пил очень умеренно.

Поскольку курение марихуаны преследуется законом, Армстронга вместе с белым ударником Виком Бертоном, когда они в начале ноября в перерыве между выступлениями вышли на стоянку автомашин, схватили полицейские. Можно не сомневаться в том, что арест артистов был специально подстроен владельцами конкурирующего клуба или гангстерами, требовавшими, чтобы Армстронг работал в принадлежавших им заведениях, и избравшими такую своеобразную форму мести. Вначале Армстронг и Бертон восприняли арест как забавное приключение. Ралф, брат Вика Бертона, впоследствии рассказывал: «Полицейские доставили Луи и Вика в участок и заперли на ночь в камере. Поскольку оба были еще под воздействием марихуаны, они провели очень веселую ночь, от души потешаясь над случившимся. Но утром наступило отрезвление: судья приговорил каждого к шести месяцам тюрьмы и штрафу в тысячу долларов» . Выручил друзей брат Эйба Лаймена, руководителя их оркестра. Дело в том, что во времена «сухого закона» владельцы подпольных заведений, как правило, были связаны с местными властями, которых они просто подкупали, чтобы те не мешали им делать бизнес. Все кончилось тем, что судью убедили смягчить приговор. Армстронг и Бертон должны были в течение полугода по пять дней в неделю ночевать в тюремном госпитале.