В пламени холодной войны. Судьба агента - Коллектив авторов - Страница 17

Стиг негромко хохотнул, приведя Сергея в изумление, и подумал: а вот русские, судя по пленке, не ошиблись в своих расчетах. И с метражом провода у них явно все благополучно.

После прослушивания кассеты последовали вопросы, касавшиеся американского посольства. Стиг понял, что все они – контрольные, с заранее известными ответами. Видимо, русские хотели проверить его правдивость, информативную надежность, способность запоминать детали.

Предположение подтверждалось: третье управление действительно ничего не брало на веру. Стиг беспокоился, потому что никак не мог уяснить суть этой проверки: ведь должен же Сергей понимать, что швед тоже все понимает? Может, он недостаточно опытен, чтобы вести ее не так откровенно и грубо? Или по натуре не способен быть более тонким? Однако русский ничего объяснять не собирался.

…Явка, условно называемая «номер один», располагалась на одной из улиц, пересекающих Садовое кольцо. Веннерстрему были известны всего три такие квартиры. В каждой был установлен телефон с красной кнопкой: устройством для закрытия разговора от прослушивания.

Наблюдать это устройство Стигу однажды уже довелось – благодаря шведской принцессе Сибилле. Она прислала в свое посольство в Москве запрос о родственнике, попавшем в плен под Сталинградом, и просила выяснить, жив ли он. И если да – то где находится. То, что она обратилась к Веннерстрему, выглядело вполне понятным и естественным: он был адъютантом принца Густава Адольфа вплоть до его гибели в авиакатастрофе в 1946 году. Кроме того, Стиг находился теперь именно там, где это можно было выяснить. Разумеется, он более чем охотно взялся за выполнение просьбы.

Чтобы облегчить и ускорить расследование, пришлось рассказать все Сергею, и тому поворот дела неожиданно понравился. Не мешкая, разведчик набрал какой-то номер и нажал красную кнопку. Но едва начав говорить, осекся и молча протянул трубку шведу.

– Чем могу быть полезен? – на четком английском вопросил из трубки сочный бас. Он не назвался, тем не менее Стиг понял, что имеет дело с крупной фигурой ГРУ.

Сосредоточившись, швед постарался точно сформулировать просьбу принцессы.

– Мы проинформируем вас об этом завтра. Ответ получите через Сергея Васильевича.

Голос был властным, и Стигу не понравился. Он вознамерился сухо поблагодарить, но абонент уже отсоединился. Сергей тут же разблокировал кнопку. Из его объяснения Веннерстрем и узнал о ее предназначении.

На следующий день, как и было обещано, поступили точные и исчерпывающие сведения. Стиг в который раз подивился пунктуальности русских и отправил принцессе Сибилле письмо, сообщив, что пленник находится в добром здравии и по такому-то адресу. Больше к этому вопросу возвращаться не пришлось, а вот красная кнопочка запомнилась…

Незаметно подошло время ехать в Стокгольм. В московскую пору жизни делать это Веннерстрему приходилось довольно часто: у шведов не было штатных дипкурьеров. Их министерство иностранных дел не имело средств на роскошь, которую могли себе позволить лишь великие державы. Роль курьеров по очереди выполняли сотрудники посольства, в том числе их жены и даже женский обслуживающий персонал. В этот раз ехать выпало Веннерстрему.

Узнав об отъезде, нежданно, словно джин из бутылки, появился Николай Никитушев:

– Привет от босса!

Он был как никогда остроумен и весел, а шведу почему-то вдруг пришла на ум щемящая мысль о том, что видятся они с хитрющим русским в последний раз…

– Просил напомнить тебе о разговоре по поводу нейтралитета Швеции. Не забыл? Для нас этот вопрос по-прежнему важен.

– Что так? – немного вызывающе парировал Стиг, чтобы прогнать непрошеную, невесть откуда взявшуюся грусть.

Николай помялся:

– Будет сообщение на правительственном уровне. Генерал намерен настаивать, что шведскому нейтралитету можно верить.

Фраза прозвучала слишком высокопарно. Николай понял это и поспешил смягчить:

– Поскольку ты едешь в Стокгольм, постарайся быть внимательным: возможно, найдется дополнительная информация, чтобы подкрепить его аргументы.

– Ну, это уж как сложатся обстоятельства. Но будем надеяться…

– В любом случае сообщение должно прийти к нам в течение десяти суток, считая с сегодняшнего дня. Иначе будет слишком поздно.

– Не думаю, что вернусь к этому времени.

– Тогда передашь информацию Рубаченкову. Он и запасной курьер будут наготове, чтобы немедленно вылететь самолетом.

Вскоре они с Николаем расстались, но по странному стечению обстоятельств эта их встреча и вправду оказалась последней…

Дома Веннерстрем почувствовал себя очень напряженно. Прежде всего ему надо было успешно докладываться. Кроме того, приходилось совершать тренировочные полеты, чтобы окончательно не поставить крест на своей летной биографии. И в интересах будущего необходимо было сориентироваться в военном и военно-политическом положении мира и Швеции с точки зрения Стокгольма.

Он набросал обстоятельный план: что надо сделать, прочесть, какие провести мероприятия. Эти записи, кстати, напомнили и о Николае, о его просьбе собирать дополнительную информацию. Вскоре в руки Стига попал один секретный документ о результатах обсуждения скандинавскими странами вопросов обороны. В нем недвусмысленно давался ответ: Швеция приняла твердое решение не принимать участия в военном сотрудничестве с другими странами. Вот если бы этот документ мог фигурировать в докладе на правительственном уровне в Москве! Несомненно, он дал бы результаты. Если, конечно, разговор о таком высоком уровне был правдой.

Кто выигрывал в этом случае? Без сомнения, Швеция. «Русская подозрительность исчезнет, что важно политически», – такое заключение сделал для себя Веннерстрем.

Сам он тоже выигрывал, укрепляя свои позиции за «железным занавесом». Кроме того, в выигрыше оставался и Советский Союз, правильно распределяя приоритеты в новом военном планировании. Но, согласно закону, передача подобного документа стала бы грубейшим уголовным преступлением. Хотя с другой стороны – кто мог узнать об этом? Короче, Стиг, поразмышляв, решился на то, что назвал позже «мгновенной операцией»…

Во время судебного процесса 1963–1964 годов один из следователей заявил, что деятельность Веннерстрема в более поздний период фактически превратилась из «антиамериканской» в «антишведскую». Его во всеуслышание обличали:

– Вы, должно быть, потеряли чувство меры, если позволили так давно и глубоко вовлечь себя в хитрые переплетения международных отношений.

Однако сам Стиг Веннерстрем полагал, что чувство меры он утратил гораздо раньше – еще тогда, когда решился передать русским упомянутый выше документ. Но именно тогда подобное безрассудство казалось вполне логичным и оправданным!

Не продвинувшись профессионально настолько далеко, чтобы иметь оборудование для микрофотографирования, он предоставил это дело Рубаченкову. Кроме того, передал документ вечером с требованием возвратить на следующее утро.

Вторично они встретились на Лидингевеген, теперь уже поменявшись ролями: на этот раз в автомобиле прибыл швед. По тротуару в направлении стадиона медленно шел Рубаченков. «Моментальная операция» по передаче прошла успешно: это была идеальная секундная встреча. Вокруг было безлюдно, но если кто-нибудь и наблюдал за ними, то увидел лишь, как водитель автомобиля притормозил у тротуара, открыл дверцу и поприветствовал знакомого. Никакого криминала. Никто не мог бы заметить, что пешеход бросил, вернее, уронил в салон довольно толстый пакет. Водитель тут же нажал педаль газа.

Глава 11

Этому стокгольмскому эпизоду Веннерстрем вообще-то не придавал особого значения. Но когда вернулся в Москву – убедился, что его работа принесла результаты. В первую очередь они отразились на Сергее. При встрече тот выглядел почти как незнакомец. Чуть позже его торжественное выражение лица разъяснилось словами:

– С майорским уровнем покончено! Босс ждет тебя на квартире номер три.