Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2 - Клавелл Джеймс - Страница 27

– Почему?

– Потому что хан является жизненно важным стержнем всего Азербайджана как для Советов, так и против них, поэтому они захотят из первых рук узнать, насколько плохи дела с его сердцем и кого он выбрал в качестве регента, пока младенец не достигнет совершеннолетия или, что более вероятно, не вознесется на небеса. Разве власть не передается вместе с титулом, вместе с землями и богатством?

– И тайный номерной счет в швейцарском банке – лишний повод приехать немедленно.

– Да, но не забывай, что в Тбилиси могло произойти что-нибудь серьезное, что объясняет эту задержку: Советы так же злятся и нервничают по поводу того, что творится в Иране, как и мы.

Они видели, как человек уселся в «шевроле» и начал что-то подробно рассказывать. Водитель отпустил сцепление и выехал на главную дорогу.

– Давай вернемся к нашей машине.

Обратный путь вниз по склону был относительно легким, движение на дороге Джульфа – Тебриз внизу было плотным, некоторые машины уже включили фары, и их жертве никак не удалось бы избежать засады, если они решили бы ее устроить.

– Хашеми, другое возможное объяснение состоит в том, что Мзитрюк мог в самый последний момент узнать о том, что сын его предал, и послать предупреждение хану, что его прикрытие тоже провалилось. Не забывай, мы так и не узнали, что случилось с Ракоци после того, как твой ныне покойный друг генерал Джанан отпустил его.

– Этот пес ни за что бы не осмелился сделать это по собственной инициативе, – сказал Хашеми с кривой ухмылкой, вспоминая то безбрежное ликование, которое он ощутил, нажав на кнопку передатчика и увидев, как в следующий миг взорвавшийся автомобиль уничтожил этого врага вместе с его домом, его будущим и его прошлым. – Приказ должен был поступить от Абрима Пахмуди.

– Почему?

Хашеми прикрыл глаза и искоса взглянул на Армстронга, но не прочел на его лице никакой скрытой хитрости. Ты знаешь слишком много секретов, Роберт, знаешь о кассетах с показаниями Ракоци и, что хуже всего, знаешь о моей «группе четыре» и о том, что я помог Джанану попасть в ад – где к нему скоро присоединится хан, как и Талбот, чей срок наступит через пару дней, и ты, мой старый друг, когда мне будет угодно. Рассказать ли тебе, что Пахмуди приказал наказать Талбота за преступления против Ирана? Рассказать ли тебе, что я с удовольствием окажу ему эту услугу? Много лет я хотел, чтобы Талбота убрали, но не осмеливался пойти против него в одиночку. Теперь вина ляжет на Пахмуди, да поразит его Аллах огнем, и еще одной колючкой в моем боку станет меньше. Ах да, и сам Пахмуди на следующей неделе – но ты, Роберт, ты будешь тайным убийцей, избранным для этой операции, в которой ты, вероятно, погибнешь. Пахмуди не стоит жизни одного из моих настоящих тайных убийц.

Он весело фыркнул про себя, спускаясь по склону, не чувствуя холода, не тревожась из-за того, что Мзитрюк не появился. У меня есть дела поважнее, думал он. Я любой ценой должен сохранить своих людей из «группы четыре» – мою гарантию личного рая на земле с властью даже над самим Хомейни.

– Пахмуди – единственный человек, который мог отдать приказ об освобождении Ракоци, – сказал он. – Скоро я выясню, где Ракоци сейчас. Он либо в советском посольстве, либо на советской конспиративной квартире, либо в подземелье для допросов в САВАМА.

– Либо благополучно выбрался из страны.

– Тогда он благополучно мертв: КГБ не прощает предателей. – Хашеми сардонически улыбнулся. – На какой из вариантов ты ставишь?

Секунду Армстронг не отвечал, озадаченный этим вопросом, таким необычным для Хашеми: иранец не одобрял азартных игр, как и он сам. Так. Последний раз он ставил деньги в Гонконге в 63-м году, взятку, которую положили в ящик его рабочего стола, когда он был суперинтендантом в Департаменте уголовных расследований. Сорок тысяч гонконгских долларов – около семи тысяч американских долларов в те времена. Вопреки всем своим принципам он взял эту хьюнг йо, «благоухающую подмазку», как ее там называли, из ящика и в тот же день на скачках поставил ее всю до цента на лошадь по кличке Рыба-Лоцман, всю сумму в одной безумной попытке отыграть проигранные им деньги – на скачках и на фондовой бирже.

Это была первая взятка, которую он принял за восемнадцать лет работы в полиции, хотя недостатка в предложениях никогда не было. В тот день он крупно выиграл и вернул деньги в ящик стола до того, как полицейский сержант, положивший их туда, смог заметить, что их трогали, – у него осталось больше чем достаточно, чтобы расплатиться с долгами. И все равно он чувствовал отвращение к себе и ужасался своей глупости. Он больше никогда не играл, никогда не прикасался к хьюнг йо, хотя возможность неизменно предоставлялась. «Ты полный болван, Роберт, – говорили ему некоторые из его коллег, – что за беда, если ты отложишь немного шальных деньжат себе на пенсию?»

Пенсию? Какую пенсию? Господи, двадцать лет беспорочной полицейской службы в Гонконге, одиннадцать столь же беспорочных лет здесь, помогая этим кровожадным придуркам, – и все улетело в чертову трубу. Слава богу, мне не о ком тревожиться, кроме себя самого: жены теперь нет, детей тоже, только я сам. Все равно, если я заполучу этого проклятого Суслева, который приведет меня к одному из наших высокопоставленных предателей, у которых руки по локоть в британской крови, значит, я не зря потратил эти годы.

– Как и ты, я человек неазартный, Хашеми, но если бы мне пришлось… – Он остановился, достал пачку сигарет, и они с наслаждением закурили. Дым смешивался с холодным воздухом и был хорошо виден в сгущающихся сумерках. – Если бы мне пришлось, я бы сказал, что Ракоци, скорее всего, был пешкешем твоего Пахмуди какой-нибудь советской шишке, просто чтобы прикрыть себя и с этой стороны.

Хашеми рассмеялся:

– Ты с каждым днем становишься все больше иранцем. Мне следует быть с тобой поосторожнее. – Они почти дошли до машины, и его помощник вышел, чтобы открыть ему дверцу. – Мы едем прямиком к хану, Роберт.

– А как быть с «шевроле»?

– Его мы оставим под присмотром других, я хочу добраться до хана первым. – Лицо полковника потемнело. – Хочу позаботиться о том, чтобы этот предатель был больше на нашей стороне, чем на их.

Глава 48

База ВВС в Ковиссе. 18.35. Старк смотрел на Гаваллана в полном потрясении.

– «Шамал» через шесть дней?

– Боюсь, что да, Дюк. – Гаваллан расстегнул молнию на своей куртке и положил шапку на тумбочку в прихожей. – Хотел сам тебе об этом сказать. Извини, но именно так все и есть. – Оба мужчины находились в бунгало Старка, и Старк поставил Фредди Эйра снаружи, чтобы их никто не подслушал. – Сегодня утром я узнал, что всех наших птичек посадят на цепь, запретят все полеты, потом национализируют. У нас шесть дней на то, чтобы спланировать и осуществить «Шамал» – если мы решим этим заниматься. Это у нас будет следующая пятница. Каждый новый день после этого мы будем искушать свою судьбу.

– Господи! – Старк рассеянно расстегнул свою летную куртку и протопал к буфету, оставляя на полу снег с ботинок и капли воды на ковре. В самой глубине нижнего ящика пряталась его последняя бутылка пива. Он откупорил ее, налил половину в стакан и протянул Гаваллану. – Твое здоровье, – сказал он, отхлебнул из бутылки и уселся на диван.

– Твое здоровье.

– Кто согласился, Энди?

– Скрэг. Про остальных ребят пока не знаю, но буду знать завтра. Мак прикинул все по времени и разработал общий план из трех этапов, в котором полно дыр, но который можно осуществить. Давай скажем так: план рабочий. Как насчет тебя и твоих ребят?

– Что у Мака за план?

Гаваллан рассказал ему.

– Ты прав, Энди. В нем полно дыр.

– Если бы тебе пришлось удирать, как бы ты спланировал это отсюда? Тебе придется покрыть самое большое расстояние и столкнуться с самыми большими трудностями.

Старк подошел к летной карте на стене и показал на линию, которая тянулась от Ковисса до крестика в заливе, в нескольких километрах от побережья, который обозначал нефтяную вышку.