Профессорская дочка - Колина Елена - Страница 27

Но когда люди собираются жить вместе, нужно честно распределить обязанности. Мы обсудили обязанности, и вот результат.

Мои такие:

• не разговаривать с Димочкой, если он не хочет;

• разговаривать с Димочкой до утра, если он хочет;

• разрешить Димочке курить со мной на кухне, иначе он будет каждую минуту бегать на лестницу и простудится, а у него и так куриный грипп.

Еще я должна уходить из дома, когда к нему придет девочка из класса. Девочка будет приносить Димочке уроки, особенно алгебру.

– А вот это нет, – твердо сказала я, – уж это извините. Нехорошо, чтоу меня будет дом Димочкиных свиданий. Димочка обиженно отвернулся от меня и завыл: „И мы с тобою будем вместе, как Сид и Нэнси... и ни за что не доживем до пенсии...“

– Почему? Почему они не дожили до пенсии? – испугалась я.

– Потому что они два наркомана и он порезал ее ножом.

– Ох, нет...

Я подумала: может быть, наоборот, хорошо, что у меня будет дом Димочкиных свиданий? Главное, чтобы они как Ромео и Джульетта, а не как Сид и Нэнси. Могут быть, в конце концов, у меня дела? Я уйду гулять на улицу по делам, а Димочка и девочка будут, как Ромео и Джульетта, делать уроки, особенно алгебру.

– Маша, у меня тоже будут обязанности. – Димочка задумался. – Но какие? А... а чтобы в ванной не валялись пачки из-под презервативов. Мама говорит, я очень плохой, ужасно испорченный...

– Нет, ты не плохой. Не испорченный. Я сама в этом возрасте... знаешь что? Я вообще в этом возрасте...

– Маш, что ты „вообще“? – насмешливо сказал Димочка. – Вообще на пять минут из школы опоздала?

– Ну да, – виновато созналась я.

И вдруг мы услышали, как официантка говорит кому-то: „Нечего здесь у нас спать. Здесь спать нельзя“.

Оглянулись – рядом с соседним столом на поребрике полусидит-полулежит симпатичный такой мальчик. Такая неприятная, унизительная для человека аббревиатура – бомж, но... как-то совершенно очевидно, что у этого мальчика нет постоянного места жительства.

Здесь спать нельзя. Здесь спать нельзя. Не „плеваться нельзя“ или „распивать спиртные напитки“ – здесь спать нельзя, ох...

– А где же ему спать? – спросил Димочка.

Мы с Димочкой как-то заметались – то ли нам отдать свой торт этому мальчику, то ли заплакать, то ли просто уйти.

– Не можете дать мне немного мелочи? – робко спросил мальчик девушку за соседним столиком. Он стоял совсем близко, и я поняла, что ему стыдно. Стыдно просить.

– Не хочу, – зло ответила девушка и встала, резко отодвинув стул. Аребенок смешался и отступил, и девушка его немного толкнула, несильно.

Девушка ужасно хорошенькая и красиво одетая, с независимым лицом, и как-то понятно, что она не просто девушка, как все, а хозяйка жизни.

Почему она так? Такая злость странно не соответствовала этому ребенку с его робкой манерой. К тому же люди редко так непосредственно выражают свои чувства.

Я обычно не пристаю к людям на улице, но все это было так странно, что я спросила:

– Простите, я вас не осуждаю, но... а почему не хотите?

– Просто не хочу, – ответила девушка, и это не было невежливо, а был такой ответ на мой вопрос – „просто не хочу“.

Мы с Димочкой ушли – не можем же мы есть торт там, где чужому мальчику спать нельзя.

Не буду так расстраиваться. Этот мальчик – чужой, а у меня есть свой мальчик, Димочка.

Почему она так сказала – „просто не хочу“? Можно дать ребенку денег, а можно не дать. Ну не дала бы и не дала, но ведь она обидела человека безо всякой причины. А это уже совсем другое дело, совсем разные вещи.

Папа говорит, что каждому воздастся по его делам. Значит, когда-нибудь ей обязательно кто-нибудь скажет „просто не хочу“?... А она будет думать „за что“?

2 апреля

Вечером у нас с Димочкой были гости – Вадим.

Димочка сказал, что сегодня у него как раз разговорное настроение. Сидел на кухне, пил кофе, беседовал, картинно курил, как морской волк.

Сначала обсуждали сегодняшнюю сцену в „ДэФэ“.

– Не понимаю, о чем здесь говорить. Все это альпийское нищенство на самом деле хорошо организованный бизнес. Кто-то посылает мальчишку просить и потом на Ваши деньги купит себе бутылку или наркотики, – сказал Вадим и покосился на бутылку сухого вина.

Вино принес Вадим.

– Этому ребенку бутылка точно не нужна, – сказала я. – Ему бы в „Макдоналдс“ и купить там киндер-сюр-приз.

– Вот я еду домой по Фонтанке, и на светофоре у Невского всегда одни и те же: афганец и девушка с ребенком в платке подходят к машинам, просят, – сказал Вадим. – Приходится закрывать окно.

Думаю, Вадиму просто неловко давать деньги. Мне тоже ужасно стыдно давать деньги, мне тоже стыдно, когда у меня есть то, чего нет у другого. Но я даю.

– А если у ребенка, например, мама и сестренка больные? – сказала я. – И в любом случае этому ребенку хуже, чем нам.

– Достоевский, – сказал Димочка и важно отпил вино из своего стакана. – Пустая интеллигентская рефлексия.

Димочка прав, у меня пустая рефлексия, у меня Достоевский. Я ведь не бросилась за мальчиком и не переменила его жизнь, а просто расстроилась. Я как все.

Вадим явно не одобрял Димочкиных разговоров на моей кухне. Хорошо еще, он не знает, что Димочка – врунишка: никакого Достоевского он не читал, так, болтает, важничает.

– Маша, почему невоспитанный подросток вечно болтается со взрослыми, курит, умничает? Так и хочется ему поддать!.. Вы всем все разрешаете, – пробубнил Вадим, когда Димочка на минутку вышел из кухни. – Почему Вы налили ему вина? Это же „Chatau Fijeac“...

– Так мальчишка же безотцовщина, – проникновенно сказала я. – У него папа – банкир в Майами, Вы же знаете... Вот и приходится оказывать на него мужское влияние, когда выпороть, когда что... А Вы жадина. Подумаешь, „Chatau Fijeac“...

– Пить с подростком непедагогично, – проворчал Вадим.

Неправда, пить „Chatau Fijeac“ с Димочкой очень педагогично.

Димочке Вадим тоже не нравится.

– Чего он сюда шляется, что ты про него знаешь? – пробубнил Димочка, когда Вадим на минутку вышел из кухни. – Он бабник! Нет, ну к тебе, конечно, он не может испытывать такой интерес, тогда какой?

Ах так?! Почему ко мне нельзя испытывать такой интерес? У кого последовательно были: один неврастеник, два дебила и четверо не вполне достойных меня? А? Ну то-то. А Димочке я отомщу.

– Атебе пора уроки делать, – невинно сказалая, когда Вадим вернулся на кухню.

Димочка покраснел. Наверное, он думал, что Вадим принимает его за взрослого солидного человека, а тут – уроки. Я поступила некрасиво, нужно быть тактичней.

– А вы вообще кто? – вдруг спросил Димочка и смутился, все-таки он у меня еще маленький.

– Вообще? Вообще не скажу, – ответил Вадим.

Не скажет почему? Стесняется, что он никому не известный сценарист одной линии в сериале?

– А никто не хочет спать? Я просто так спрашиваю, может, кто-нибудь хочет, – небрежно сказала я.

Я думала, может, Димочка хочет, но нет.

Все ушли: Вадим домой, Димочка на диванчик в прихожей. Надеюсь, я показала себя приветливой хозяйкой, а не настоящим писателем, который выпроваживает гостей, чтобы броситься к компьютеру и написать финал „Полиции в шкафу“.

– Маша! Ты что, влюбилась? – строго спросил Димочка со своего диванчика.

– Влюбилась, – отозвалась я, влезая в папин халат. – В тебя, моя прелесть, чмок-чмок.

– Я тебе как мать говорю, – сказал Димочка, – нет у него серьезных намерений. Ты же нечесаный пудель. Он затащит тебя в постель, и все.

Ох уж эти подростки, у них на уме один секс, что у Димочки, что у Ады.

– Я чесаный пудель, – не отрываясь от компьютера, возразила я. – А Вадим не затащит меня в постель. Он хочет, чтобы у нас была настоящая первая брачная ночь. Это очень даже серьезные намерения.