Дом на семи ветрах - Алистер Дениза - Страница 6

В любое другое время Кэт рассмеялась бы, увидев выражение полного недоверия на лице отца. Сейчас же она чувствовала себя ошеломленной и подавленной. Отец часто задышал, его лицо приобрело лиловатый оттенок, резко контрастирующий с львиной гривой седых волос, которой он так гордился. Ему нельзя так волноваться, пронеслась в голове смутная мысль.

— Привет, папа, — едва слышно произнесла она.

Ситуация была ужасной, а Ред, по-видимому, наслаждался каждой минутой и даже не старался как-то помочь ей. Остатки ее достоинства таяли на глазах. Она должна убить его, решила Кэтрин.

— Что ты здесь делаешь с ним? — Глаза отца с отвращением остановились на Реде. Похоже, он обратил внимание на детали, ускользнувшие от него прежде: испачканное платье, спутанные волосы. Детали, которые сама Кэтрин до сих пор не замечала. А между тем картина заслуживала внимания!

Она поднесла дрожащую руку к губам, влажным и слегка припухлым — без сомнения, Ред добивался именно этого. Кэтрин почувствовала, что в груди закипает ярость. Неужели он вообразил, что она согласится таким невероятным способом отказаться от замужества и «сохранить лицо»? А что касается его обращения с ней, она никогда, никогда не простит его, даже ради своего отца.

Стоит ли придавать значение поцелую? — упрямо твердила она себе. И все же чувство беспокойства росло. Если бы я могла это предусмотреть, сказала она себе, бросая на Реда уничтожающий взгляд, я бы не реагировала таким образом. Ред улыбнулся ей в ответ, и твердые, жесткие черты его приобрели более теплые очертания.

— Кэтрин помогла мне преодолеть мои несчастья, Скотт, — сказал Ред с натуральным волнением в голосе.

Глядя в его ясные голубые глаза, Кэт ощутила жалость к любой женщине, которая поверит его обаянию. Было очень трудно не поверить его словам, столь искренне они звучали.

— Я обращаюсь не к тебе, — прорычал Скотт Келвей, и выражение его лица еще больше потемнело, когда он увидел, как Ред ласково отбросил прядь волос с ее лба.

Кэтрин пассивно подчинялась его движениям, хотя жаждала сбросить его пальцы со своего плеча. Чувство было малоприятным и создавало дискомфорт. Нужно скорее прекратить этот фарс, думала она, вся дрожа.

Между тем его губы коснулись уха.

— Что ты предпочитаешь, крошка, быть жертвой? — прошептал он; его голос был тихим, но четким. Их глаза встретились. — Или падшей женщиной?

Внутренняя борьба была бурной, но короткой. Ред загнал ее в угол, теперь она в этом не сомневалась, но он предоставил ей выбор. Жалость, понимающие взгляды… Нет, это не ее путь!

— Я понимаю, отец, для тебя это травма, — сказала она.

Ред довольно улыбнулся. Он хорошо знал ее слабые стороны: она не переносила жалости. Кэтрин хотела отодвинуться, но Ред обнял ее за талию. Его рука двинулась по шелку, и мысли Кэт смешались. Пальцы Реда на мягкой ткани — это было одновременно возбуждающее и успокаивающее ощущение. Успокаивающее… Я сошла с ума, решила она, поймав себя на этой мысли.

— Скотт, Кэтрин знала, как ты отнесешься, — его глаза на мгновение задержались на ней, как будто они обменивались чем-то тайным, — к нам, — сказал он очень искренне. Кэтрин про себя удивилась, как ловко он врет. Чем оскорбительнее были претензии, тем убедительнее — ответы. Если бы она не была так поглощена своей ненавистью к нему, она могла бы прийти в восторг от такого таланта. — Она сошлась с Карлом, чтобы забыть меня, но некоторые вещи…

Кэтрин ахнула. Что он несет! Но, посмотрев на Реда, она подумала, что Ред все же великолепный актер: отец уже почти верит его словам.

Кэтрин никогда не была особенно близка ни с одним из своих родителей, и в то же время чувствовала себя неуютно, принимая сторону Реда в этой интриге.

— Отец, в подобных обстоятельствах я вряд ли смогу сохранить свою помолвку, — как можно мягче произнесла она. Отец и Ред посмотрели на нее, и Кэт поняла, что они на секунду совсем забыли о ее существовании. — Я рада, что привлекла ваше внимание. — В ее голосе послышалось глубокое возмущение. — Чувствую, что должна обсудить создавшееся положение с моим… прежде всего с Карлом. Понимаю, отец, что у тебя было много хлопот и расходов, — добавила она, — но ведь я предлагала ограничиться простым объявлением о помолвке. Лучше, чтобы ясность наступила сейчас, — сказала она, хмурясь от тривиальности фразы, слетевшей с ее губ. — Это произошло непреднамеренно.

— Как это верно, — выдохнул Ред прямо в ухо. — Ты смотришь так глубоко, крошка.

Кэтрин довольно кивнула, черты ее лица излучали восхищение, на губах играла улыбка.

Отец не мог слышать содержание их разговора, но ему не понравилась заметная интимность их шепота. Он горько рассмеялся, в выражении его лица смешались презрение и злоба.

— Непреднамеренно?! — воскликнул он. — Если ты ему веришь, ты еще более глупа, чем я считал. Не думаешь ли ты, — он с отвращением посмотрел на Реда, — что он стал бы тратить время, если бы ты не была моей дочерью? Карл стоит сотни таких, как он. Ты пожалеешь о своем поступке, Кэтрин, и очень скоро, — предупредил он. — Ты не можешь оставить прошлое в покое. — Скотт снова обратился к Реду.

— Я всегда выполняю свои обещания, Скотт, — мягко произнес Ред. — Возникают новые возможности, а не ты ли всегда учил, что за них надо хвататься обеими руками?

— Тогда ты согласен со мной, — хрипло заявил Скотт.

— Отец, пожалуйста, успокойся, — настойчиво проговорила Кэтрин. Выступавшая на его виске вена сильно пульсировала, и от тревоги за него она внутренне сжалась. И без напоминания Реда она знала, насколько сильна будет отцовская злость, но сейчас положение выходило из-под контроля.

— Замолчи! — крикнул отец. — Я поговорю с тобой позже!

— Твое сердце… — в тревоге начала она. Она должна сказать ему правду. Может, тогда ситуация не покажется ему такой ужасной. Было бы эгоизмом спасать свою гордость, рискуя здоровьем отца, решила Кэтрин, презирая собственную слабость.

— С моим сердцем все в порядке, негодяйка, — презрительно отрезал он.

Кэтрин ничего не понимала.

— Но… Ты, правда, считаешь, что с сердцем у тебя все в порядке? — выдохнула Кэтрин удивленно.

— А почему ты думаешь, что это не так, крошка? — включился Ред в их разговор.

— Но ведь доктор сказал, что он болен, и серьезно.

— Не смей обсуждать наши семейные проблемы! — категорично потребовал отец.

Но ведь я слышала, что сказал врач. Это вышло случайно, я не должна была это услышать. Кэтрин говорила про себя. С ее губ не слетело ни звука. И вдруг ужасное подозрение пронзило ее существо: Кэтрин ощутила, что она уже ничего не понимает.

— Я не должна была слышать, — громко произнесла она. В глазах, устремленных на отца, возник ужас. — Не должна?..

На лице Скотта Келвея появилось злобное выражение.

— Эта свинья уже заразила тебя… мою собственную дочь!

3

…Она собиралась покинуть родительский дом и устроиться в небольшой собственной квартире. Яростное сопротивление этим планам не удивило ее: она знала — у отца викторианские представления о месте и роли женщины в обществе. Он хотел следить за ней и контролировать ее, хотя она стала уже вполне взрослой. Убеждать его было бесполезно, но помешать ей Скотт мог, лишь заточив ее в тюрьму, поэтому, к ее удивлению, он неожиданно сдался и благословил ее. Она витала в облаках — ее первая работа с испытательным сроком в качестве учительницы начальных классов и собственная крошечная квартирка. Даже после того, как она невольно подслушала этот разговор с врачом, он продолжал с несвойственным ему благородством настаивать — его нездоровье не должно помешать ей жить своей жизнью.

Она поговорила с доктором. Он уверял, что лечение должно быть консервативным, необходимости в операции нет. Стресс усилит и ускорит неизбежное, согласился врач, когда она робко поинтересовалась его мнением. Эти слова потрясли ее, заставили переменить решение.

Отец был благодарен, узнав, что она решила остаться, и признался, что у него будет меньше причин для беспокойства. Он взял с нее обещание молчать; одно слово о его состоянии — и банк будет скомпрометирован. Скотт обещал легче относиться к жизненным проблемам, но Кэтрин могла понять и даже восхищалась его твердым намерением «не становиться» инвалидом…