Закрытая школа. Начало - Неволина Екатерина Александровна - Страница 32

Он сидел в своем кабинете, подперев рукой голову, и думал, что же происходит в зале после его ухода. Впрочем, гадать долго не пришлось. Вскоре появилась Лена, села напротив него. Вид у нее был слегка виноватый.

— Ну как? — спросил Поляков, уже предвидя ответ.

— Понимаешь… — Лена смутилась, что было в целом нехарактерно для нее. — Мне предложили…

— Место директора «Логоса», — пришел ей на помощь Виктор.

Она кивнула, бросила на него испуганный взгляд:

— Я еще не дала согласия…

— Но и не отказалась, — констатировал Виктор. — Перестань сомневаться, ты станешь хорошим директором.

Он поднялся — то ли уступая ей свое место, то ли просто желая ободрить.

— Виктор… — она уставилась на стол, словно нашла там нечто крайне интересное, — я ужасно себя чувствую. Словно я украла это место. Ты создал эту школу, она… неотделима от тебя… Я…

— Лена, — он остановил ее, не давая договорить. — Что за ерунда? Мы же одна команда.

— Так ты считаешь, мне нужно согласиться? — живо спросила она, очевидно, рассчитывая именно на такой поворот событий.

— Конечно, — Виктор улыбнулся. — У меня только одна просьба — не допусти исключения ребят.

* * *

— Андрюша, а зачем тебе в шкафу дура? — осторожно поинтересовалась Надя, пока брат помогал ей снять носочки.

— Что? — он поднял голову, с удивлением глядя на сестру.

— Большие девочки сказали, что у тебя в шкафу есть клад и дура. Ты мне покажешь клад?

Андрей развел руками:

— Надюш, ты что-то напутала. Клада у меня, к сожалению, нет, а дуру я в свой шкаф сам не пущу.

Девочка кивнула. Она так и знала, что Алиса ошиблась. Однако вопросы еще не были исчерпаны.

— А что такое уволиться? — тут же полюбопытствовала Наденька.

— Ну… — Андрей задумался, — если человека заставляют что-то делать, а он не хочет, ему надо уволиться. Это значит — уйти.

— Я хотела уволиться из школы, да? — тут же нашла пример сестра. — Мне здесь не нравилось. А теперь нравится. А Виктору Николаевичу — нет. Зачем он уволился?

— Наверное, у него есть причины.

Андрей аккуратно сложил носочки.

— Он очень хороший. Да, Андрюша? — настаивала Надя, заглядывая брату в лицо.

Он помедлил и только потом согласился:

— Да.

Школа уже начинала затихать, когда Надя выскользнула из своей комнаты и добежала до двери кабинета директора. Оттуда пробивался свет, значит, Виктор Николаевич был на месте.

Девочка потянула дверь. Поляков оглянулся. На столе перед директором стояла большая коробка, куда он складывал какие-то вещи. Значит, не игра. Значит, действительно увольняется. Надя тихонько вздохнула и протянула свой подарок — плетеный браслет-фенечку:

— Это вам!

Директор присел и протянул руку, чтобы Наденька смогла сама повязать на запястье свой подарок.

— Красивая. Спасибо, — похвалил он.

Девочка помолчала, сосредоточенно завязывая узел, а потом взглянула на него.

— Виктор Николаевич, — спросила она вдруг, — а почему все, кого я люблю, умирают или увольняются?

— Это не так… — начал было бывший директор.

Но она перебила:

— А если я честно-пречестно не буду одна ходить в лес, вы не уволитесь?

Поляков улыбнулся, потрепал ее по распущенным пушистым волосам, мягким, сладко пахнущим каким-то детским шампунем.

— Не переживай. Я перестану быть директором, но из школы не уйду никогда. И тебя не брошу. Я ведь должен о тебе заботиться, — пообещал он.

— И об Андрюше! — поспешила напомнить Надя.

— И об Андрюше, — подтвердил Виктор. — А теперь беги, — он поцеловал девочку в лоб. — Спать пора, не годится, если Галина Васильевна увидит, что ты еще не спишь.

— А Галина Васильевна — зубная фея. Только об этом никто не должен знать! — опомнилась Надя.

— Обещаю, что буду молчок! — Поляков торжественно приложил к губам палец. — И готов поспорить, что на счет «десять» Наденька окажется в своей кроватке. Начинаю отсчет. Раз… два…

Девочка засмеялась и выбежала из комнаты.

Но едва она успела уйти, как дверь снова отворилась, и появилась Лена.

Она молча подошла к столу, взяла зачем-то первую попавшуюся папку, повертела в руках и вновь положила.

— Если бы ты знала, сколько макулатуры здесь скопилось! За год не разобрать! — с показной беспечностью засмеялся Поляков.

— Виктор… — Лена снова взялась за несчастную папку. — Дело в том, что родительскому комитету мало твоей отставки. Они требуют исключить всех, у кого нашли наркотики. В противном случае место директора «Логоса» предложат кому-то со стороны.

— И что ты собираешься делать? — он смотрел на нее внимательно и чуть удивленно, как на незнакомку.

— А что я могу?.. — Крылова пожала плечами. — Придется исключить…

— Смотри-ка, как ты вцепилась в эту должность. Зубами прям!.. — он отобрал у Лены злосчастную папку и сунул ее в коробку.

— Но мы столько сделали для этой школы! Я не могу вот так отдать плоды нашего труда чужому дяде!.. — возбужденно заговорила женщина. — А для тебя… для тебя чужие дети дороже собственного ребенка!

Поляков не ответил — что тут скажешь?..

Тем временем ребята, опасаясь, что в школе им оставаться недолго, решили все же попробовать разгадать загадку, заданную им Темкой. «Найдите Иру», — сказал он тогда. Но какую Иру? Они опросили уже всех Ир, какие только нашлись в «Логосе», и пока без малейшего результата.

На следующее утро они сидели за своим столиком, обсуждая текущее положение дел, когда к ним вдруг подошла Маша Вершинина.

— Максим, надо поговорить… — сказала она Морозову.

Тот нахмурился, поднял свой стакан и медленно вылил молоко на пол, прямо ей под ноги. Черные туфельки Маши забрызгали белые капли, похожие на капельки крови.

— Сначала пол подотри, — бросил Макс, не глядя на нее.

— Макс… — начала Вика, но он не стал слушать.

— Как же вы все меня достали! — повторил Морозов вчерашнюю фразу и, подхватив свою тарелку, пересел за свободный стол.

Даша смотрела на него и едва не плакала. Она лучше других понимала, что за показной грубостью и ершистостью Максима скрывается ранимость. Он по-своему был последним Дон Кихотом, готовым воевать с ветряными мельницами, настоящим рыцарем, что бы о нем ни говорили.

Даша твердо знала это, как и то, что оставлять его одного — нельзя.

Она тоже схватила свою тарелку и села рядом с Морозовым:

— Макс, нам надо поговорить.

Он нехорошо усмехнулся:

— Вы что, сговорились? Приемный день по четвергам.

— Я очень боялась за тебя, — Даша протянула руку, чтобы накрыть его пальцы, но парень отстранился. — Где ты был? Почему ничего не хочешь рассказать?

— А ты, солнце, мне ничего рассказать не хочешь? — он испытующе уставился на нее.

На секунду Даше показалось, что Макс знает о ней и об Андрее… На одной чаше весов — новая любовь, на другой — старая привязанность.

— Нет… Ничего, — произнесла она уже не так уверенно.

— Вот и я не хочу.

Он уткнулся в тарелку, и девушке не оставалось ничего иного, как пересесть обратно, к ребятам.

* * *

Маша пришла на кухню едва не плача. Неужели Максим откажется даже выслушать ее? Это ведь жестоко! Она виновата только в том, что когда-то не уследила, и его забрали от нее. Совсем крошкой. Она-то и видела его всего раз, в роддоме… А потом искала всю жизнь. Только это придавало сил, помогало сохранить рассудок, не погрузиться во мрак спасительного безумия.

«Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая», — повторяла себе Маша, сидя в обитой войлоком комнате сумасшедшего дома. Только мысль о нем, о ее мальчике, спасла ее тогда… А теперь…

От двери послышались решительные шаги.

— Мария, мне нужно поговорить с вами, — сказал рядом с ней голос Виктора Полякова, — пожалуйста, — обратился он к работникам кухни, — оставьте нас на пару минут.