Ответный удар - Колфер Йон - Страница 6

Согласно легенде, Эрве подарил картину прекрасной турчанке, которую встретил на Елисейских полях. Девушка, которой быстро удалось разбить сердце Эрве, продала картину за двадцать франков туристу из Британии. Буквально через несколько недель картина была украдена из дома англичанина. После этого её постоянно похищали из частных коллекций по всему миру. Считалось, что со дня создания полотна Эрве его воровали не менее пятнадцати раз. За это время были совершены миллиарды краж произведений искусства, но у истории шедевра Эрве есть одно существенное отличие: вор, который первым похитил картину, решил оставить её себе. Как и все, кто воровал её в дальнейшем.

«Фея-воровка» стала чем-то вроде самого желанного трофея для лучших воров по всему миру. Не больше дюжины похитителей знают о существовании картины, а уж о том, где она находится, известно и вовсе единицам. Картина стала для воров тем, чем является приз Тернера для художников. Тот, кому удалось украсть «Фею», становится самым гениальным вором своего поколения. Не многие знают о том, что такой конкурс вообще существует, но непосвящённые попросту не принимаются в расчёт.

Артемис Фаул, естественно, знал о существовании «Феи-воровки», а совсем недавно узнал и то, где картина находится. Ему нестерпимо захотелось проверить собственные способности. Он мог стать самым молодым вором в истории, которому удалось украсть утраченный шедевр.

Его телохранитель, отличавшийся телосложением гиганта, евразиец Дворецки явно был не в восторге от последнего плана своего хозяина.

– Мне это совсем не нравится, Артемис, – со всей серьёзностью пробасил Дворецки. – Чутьё подсказывает мне, что это ловушка.

Артемис Фаул вставил батарейки в карманную игровую приставку.

– Конечно ловушка, – согласился четырнадцатилетний ирландец. – Уже много лет «Фея-воровка» является лакомой добычей для всех воров. Именно этим она мне и интересна.

Они ехали по мюнхенской Мариенплац во взятом напрокат «хаммере Н2». Военный автомобиль не соответствовал стилю Артемиса Фаула, зато идеально соответствовал тем, кого они с Дворецки изображали. Артемис сидел на заднем сиденье и чувствовал себя страшно неуютно в одежде обычного подростка, а не в привычном костюме-двойке.

– Этот наряд просто нелеп, – сказал он, застёгивая молнию на спортивной куртке. – Какой смысл в капюшоне, если он пропускает воду? А эти эмблемы? Я чувствую себя ходячей рекламой. А джинсы явно мне велики. Так и норовят сползти до колен.

Дворецки, посмотрев в зеркало заднего вида, улыбнулся.

– Мне кажется, что вы отлично выглядите в этой одежде. Джульетта с первого взгляда приняла бы вас за плохого мальчишку.

Сестра Дворецки Джульетта в это время гастролировала по Штатам с группой мексиканских борцов в надежде снискать славу. На ринге она выступала под псевдонимом Нефритовая Принцесса.

– Не знаю, выгляжу ли я как плохой мальчишка, но чувствую себя определённо плохо, – признался Артемис. – А эти высокие кроссовки? Разве можно быстро бегать на подошвах толщиной десять сантиметров? Я словно хожу на ходулях. Дворецки, честное слово, как только мы вернёмся в отель, я выброшу этот дурацкий наряд. Я скучаю по своим костюмам.

Дворецки свернул на Им Тал к Международному банку.

– Артемис, если вы чувствуете себя неуверенно, может быть, отложим операцию?

Артемис убрал компьютерную приставку в рюкзак, к другим вещицам, которые можно найти в рюкзаке любого подростка.

– Конечно нет. На организацию окна возможности ушло не меньше месяца.

За три недели до описываемых событий Артемис сделал анонимное пожертвование школе Святого Бартлби с условием, что все учащиеся третьего года обучения совершат поездку в Мюнхен на европейскую школьную ярмарку. Директор с радостью выполнил желание спонсора. И сейчас, когда другие мальчики рассматривали различные чудеса техники на Олимпийском стадионе Мюнхена, Артемис ехал в Международный банк. Гвини, директор школы, разумеется, находился в счастливом неведении, полагая, что Фаул-младший почувствовал лёгкое недомогание и Дворецки везёт его в отель.

– «Крейн и Спарроу», вероятно, меняет место хранения картины несколько раз в год. Лично я поступил бы именно так. Кто знает, где окажется картина через шесть месяцев?

Фирма «Крейн и Спарроу» была британской адвокатской конторой. Её владельцы использовали её в качестве прикрытия для исключительно успешного предприятия, зарабатывающего на похищениях произведений искусства и скупке краденого. Артемис уже давно подозревал, что «Фея-воровка» находится у них в руках. Подтверждение поступило месяц назад, когда частный детектив, нанятый шпионить за «Крейн и Спарроу», сообщил, что в хранилище Международного банка по поручению фирмы был помещён тубус с картиной – вероятно, «Феей-воровкой».

– Возможно, в следующий раз такой шанс представится, только когда я стану уже взрослым, – продолжал Артемис. – Не вижу необходимости ждать так долго. Франц Герман украл «Фею-воровку», когда ему было восемнадцать лет. Я хочу побить его рекорд.

Дворецки вздохнул.

– Согласно существующей в криминальном мире легенде, Герман похитил картину в одна тысяча девятьсот двадцать седьмом году. Он просто украл чемодан, где она лежала. Сегодня мы так легко не отделаемся. Нам придётся открыть сейф в одном из самых хорошо охраняемых банков в мире, причём средь бела дня.

Артемис Фаул улыбнулся.

– Да, многие посчитали бы это невозможным.

– Вот именно, – сказал Дворецки, остановив «хаммер» на стоянке. – Многие здравомыслящие люди. Особенно для мальчика, который приехал со школьной экскурсией.

Они вошли в банк через вращающиеся двери главного входа, на которые были направлены камеры системы наблюдения. Первым шёл Дворецки, который уверенно зашагал по покрытому мрамором с золотистыми прожилками полу к справочному бюро. Артемис тащился следом, покачивая головой будто бы в такт музыке из CD-плеера. На самом деле плеер был пуст. На носу Артемиса были зеркальные солнцезащитные очки, которые закрывали глаза, но позволяли незаметно осматривать помещения банка.

Международный банк славится в определённых кругах тем, что в нем установлены самые надёжные в мире, не исключая Швейцарию, депозитные ячейки. По слухам, если раскрыть все ячейки Международного банка и вывалить их содержимое на пол, на мраморе окажется десятая часть мирового богатства – в ювелирных украшениях, облигациях на предъявителя, наличных деньгах, ценных бумагах и произведениях искусства, причём примерно половина из всего перечисленного выше была украдена у законных владельцев. Но Артемиса не интересовали все эти богатства. Может быть, в другой раз.

Дворецки остановился у справочного бюро, отбросив широкую тень на установленный там миниатюрный монитор. Щуплый клерк, сидевший за монитором, поднял голову, чтобы выразить своё недовольство, но благоразумно передумал. Дворецки часто производил такое впечатление на людей одним своим видом.

– Чем могу помочь, герр?..

– Ли. Полковник Ксавье Ли. Я хотел бы арендовать ячейку в депозитарии, – ответил Дворецки на безукоризненном немецком.

– Да, полковник, конечно. Меня зовут Бертольт, и я буду во всем помогать вам сегодня. – Одной рукой клерк открыл файл полковника Ксавье Ли в компьютере, а второй принялся помахивать карандашом, будто дирижёрской палочкой. – Мы должны произвести обычную проверку личности. Могу я увидеть ваш паспорт?

– Конечно. – Дворецки толкнул по полированной поверхности стола паспорт гражданина Китайской Народной Республики. – Я не ожидал ничего иного, кроме строжайшей проверки.

Бертольт взял паспорт тонкими пальцами, проверил фотографию, затем положил документ на сканер.

– Альфонс! – рявкнул Дворецки на Артемиса. – Перестань кривляться и выпрямись. Ты так сутулишься, что иногда мне кажется, что у тебя нет позвоночника.

Бертольт улыбнулся настолько неискренне, что не обманул бы и младенца.

– Рад с тобой познакомиться, Альфонс.