Карты судьбы - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 53

– Ты идешь?

Он сел на кровати, потирая глаза. Верда, уже одетая, с мешком в руке, спокойно смотрела на него.

– Куда?.. – начал он и встал. – Ты собираешься выйти сегодня? Дьявол, дай себе хоть день передышки!

– Я отдохнула, – Верда подумала и добавила. – Спасибо. Хорошо, что ты привел меня сюда.

– Послушай, я лучше знаю, что такое раны…

– Да, конечно. Но плечо вовсе не мешает мне идти, – Верда вновь помедлила и добавила. – Не беспокойся.

– Мы хотя бы успеем позавтракать? – недовольно спросил Кай и увидел ее осторожную улыбку – впервые Верда показала, что рада тому, что он идет с ней.

– Попробуем успеть.

В первые дни он зорко следил за хозяйкой и, едва замечал малейшие признаки слабости или усталости, непререкаемым тоном объявлял привал. Ворча о том, «кто тут кому раб», Верда с явным облегчением садилась или ложилась отдыхать – но с каждым днем все реже. Она и вправду оказалась очень выносливой, да и рана хорошо подживала. Дорога стала легче и потому, что теперь они много разговаривали. Вернее, говорил он, а Верда прилежно слушала. Кай много где бывал и много чего повидал – и до войны и во время, – а Верда никогда не покидала свой малолюдный северный край. Несмотря на ее несловоохотливость, Кай сумел кое-что выведать и о ней самой. Рано осиротевшую девочку взяли на воспитание монахи. Суровые неразговорчивые наставники, строгие испытания, вечный холод каменных келий… Неудивительно, что она похожа на монастырское привидение. Девушки в ее возрасте должны наряжаться, хихикать, да любиться с милыми, а не шляться по дорогам огромной страны в компании с рабом-бандитом… Он никогда не пытался особо вникать в таинства и различия вер, и если кому и приносил жертву, то лишь богу огня и войны Агду. Но вера, посылающая в мир неопытную беззащитную девчонку, заранее ему не нравилась.

Хотя насчет беззащитности… Когда у нее поджила рана, Кай упомянул о слухах, что северные монастыри славятся бойцами Руки – боя без оружия. Верда улыбнулась:

– Ты видел, какой из меня воин!

– Я видел другое – как ты тогда держала свой посох. Это ведь не просто палка?

Верда больше не улыбалась.

– Что ты имеешь в виду?

– Дай сюда.

Он взял у нее посох – неказистый, довольно увесистый, отполированный до блеска в тех местах, где его касались ладони. Потер жестким пальцем, потом – краем крепкой рубахи. На солнце блеснули металлические полоски, которыми была перехвачена середина посоха. Он повернул посох, ощупывая наконечник. Опять металл – тусклый, сливающийся по цвету с запылившимся деревом. Такой сдержит удар ножа или даже меча.

Верда молча наблюдала за ним.

– У тебя зоркий глаз, – только и сказала, берясь за посох. Кай не отдал.

– Ну так что?

Верда заправила прядь волос за ухо и сказала, словно извиняясь:

– Ну не могли же меня послать совсем без ничего…

– Так что, можно было не убивать беднягу Мэтта? Ты бы и так справилась?

– Это навряд ли. Вы же все-таки воины. А я давно не тренировалась.

– Потренируйся со мной.

– Зачем?

– Ну, не всегда же я буду таким быстрым… – он усмехнулся. – Ладно, хозяйка. Я просто хочу увидеть, что это такое!

Верда помолчала. Оглянулась.

– Прямо сейчас?

– Почему бы и нет?

Монахиня пожала плечами и сбросила плащ. Подтянула повыше юбку. Кай наблюдал за ней с интересом.

– Готова?

Он наносил удары не то чтоб в половину – в четверть силы, памятуя о ее недавней ране и о том, что она – женщина. Взяв посох в обе руки, Верда парировала выпады с отсутствующим и даже, кажется, скучающим видом. Постепенно увеличивая скорость, они танцевали на ровной поляне такой красивый и легкий на вид танец боя. Щеки девушки раскраснелись, маска безразличия постепенно сползала с ее лица, как слишком большое платье, примеренное маленькой девочкой. После особенно удачного удара, Верда послала ему такую сияющую и радостную улыбку, что он понял – она наслаждается этим танцем не меньше его самого. В тот же миг Кай получил по лбу увесистым набалдашником, а последующая стремительная подсечка отправила его в кусты. Ухмыляясь, он сел. Верда стояла, опершись о свой невзрачный посох, и улыбалась ему победно.

– Ты поддался!

– Ну… – пробормотал он. – Немного. Но шишка будет настоящей.

– Доволен? – спросила Верда немного насмешливо и подала ему руку.

Он сжал ее ладонь, потянул на себя, словно опробывая ее силу – девушка напряглась. Запястье узкое, но сильное… Кай легко поднялся. Предупредил:

– В следующий раз поддаваться не буду. Так что берегись!

– Кто бы говорил, – с легким нахальством отозвалась Верда.

Тропа была заброшенной, почти заросшей, но вела по-прежнему на юг, и, радуясь отсутствию жилья вокруг, они не пытались искать другую.

Верда остановилась первой. Дорожка, выбегавшая из-под деревьев, круто поворачивала и заканчивалась возле каких-то развалин.

– Что это такое?

– Это? – он подошел к развалинам. На заброшенный дом непохоже – странно круглый, и поля вокруг никогда не были возделаны. Кай шагнул внутрь через то, что когда-то было входом. Сквозь стыки пятиугольных каменных плит проросла трава и молодые деревья. Стены разрушены не временем… и не бушевавшим некогда пожаром. Взгляд Кая остановился на возвышении в центре – и вдруг он понял. Почти забытым жестом поднял руку ко лбу и, осторожно ступая, будто опасаясь кого-то разбудить, покинул развалины. Верда стояла снаружи, спрятав руки в широкие рукава.

– Святилище Матери Всех Богов, – сказал он. Верда молчала, и он подумал, что девушка могла о такой и не слышать. Оглянулся, окидывая взглядом кольцо развалин. – Самая древняя и сильная вера. Вера, примиряющая все остальные. Видишь, что от нее осталось? А раньше сам король и шагу не мог ступить, не посоветовавшись со жрицей Матери…

Монахиня не сводила глаз с разрушенной каменной кладки.

– И что случилось… потом?

– Они выступали против войны. И короля. Гварди был просто безумец. Он обвинил служителей Матери в предательстве… в сговоре с врагом. – Кай криво усмехнулся. – Казалось, страна тоже рехнулась вместе с ним. Святилища были разрушены, служители распяты… Разрушить веру казалось так легко: поднеси факел, брось камень – и ты свободен от запретов.

– В детстве… да и потом… я любил приходить… слушать жриц… просто сидеть… Каждый камень тогда пел и разговаривал со мной. Теперь они молчат. – Он кивнул на заброшенную дорогу. – Тут давно никто не ходит. Мы будем в безопасности до самого Крегга. Переночуем здесь?

Верда пошла вокруг развалин, касаясь камней ладонью. Сказала отвлеченно:

– Да. Здесь.

Кай жевал травинку. Он был рад, что Верда, против обыкновения, решила остановиться еще засветло. Пусть сил наберется… Приподнялся на локте. Девушка по-прежнему сидела у развалин святилища, не пытаясь войти внутрь. Просто смотрела и смотрела на них, словно ожидая чего-то…

Он очнулся от сна – столь же сладкого, сколь и мучительного. Сел, тяжело переводя дыхание. Тело пылало, и его не могла охладить покрывающая все вокруг ночная роса. Ни Верды, ни даже ее плаща рядом не было. Кай сидел, пытаясь успокоиться, пока не понял, что кровь в его венах пульсирует, подчиняясь далекому ритму… песне… зову?.. доносящемуся снизу, от святилища. Он тяжело поднялся и, спотыкаясь о невидимые в темноте корни и кочки, пошел вниз. Еще издали он услышал этот звук… увидел мерцающие огни…

Кай остановился – вернее, заставил себя остановиться, – дрожа от холода и возбуждения. Она стояла на возвышении посреди развалин, медленно, задумчиво поворачиваясь, словно любуясь огненной рекой, плывущей по древним камням. Вскинула руку и вновь запела – сильным, низким голосом, таким неожиданным в холодновато-сдержанной монахине, голосом страстной, призывающей женщины. Огни загорались и гасли в такт, и Кай ощутил странную вибрацию, звук, идущий то ли от пылающих камней, то ли изнутри, от кипящей в напряженном теле крови…