Карты судьбы - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 5

Итак, он взглянул на меня испытующе.

– Обвал будет, говоришь ты?

– Да.

– Ну что ж, я рад. И не стану задавать вопросов, на которые не получу ответа. Поторопимся! По моим расчетам, они уже близко к ущелью.

Деревня, встретившая их настороженно – в такое время опасны любые вооруженные чужаки, – смягчилась, услышав о бое в приречном ущелье, не жалея запасов, накрыла стол в одном из сохранившихся домов.

Дан много пил, много ел, охотно улыбался поглядывающим на него женщинам. Сидевший по правую руку от него Эрни-лучник едва ли пригубил вина из своего кубка. Командир бросал на него короткие взгляды. Лучник воевал бесстрашно, нимало не заботясь о своей безопасности, разил врагов с одного выстрела…

– Мы неплохо поработали сегодня, Эрни, – Дан накрыл узкую руку своей большой ладонью, легко скользнув пальцами по белой, тонкой коже: нет, не из крестьян, не из ремесленников… – все случилось так, как ты говорил. Мои люди довольны тобой, хотя поначалу были против. Взять в отряд кого-то с равнины, говорили они, то же самое, что таскать с собой женщину…

Эрни просто, без вызова, взглянул ему в лицо.

– Женщины бывают разные.

– Да, – согласился горец, – но девушки с равнин более изнежены и избалованы, чем наши.

– Сейчас всем приходится становиться сильными.

Дан вновь кивнул.

– Я наблюдал за тобой. Сразу видно, что ты не привык к такой жизни, но ты не жалуешься и не перекладываешь свою ношу на других. Если, к тому же, ты немного владеешь магией…

– Скорее она мной владеет. Я пока не знаю, Дан, что я умею, что – нет.

– Все равно я рад, что ты с нами.

Эрни без улыбки взглянул на него.

– Я тоже, – сказал не сразу. И обернулся навстречу песне – мерной, печальной, тягучей песне гор.

Закинув за голову руки, слушал ее командир Охотников. Притихшие крестьяне не сводили глаз с поющего Брона; молчали, опустив головы, горцы, и даже отрешенного лучника, кажется, тронула грусть незнакомой мелодии…

Не разжимая век, командир горцев вдруг заговорил – негромко, задумчиво… Он говорил о древних замках, высеченных прямо в черных скалах, и таких же вечных и грозных. Он говорил о пылающем в небе огне – зимой, когда солнце по многу дней не встает из-за холодного горизонта. Говорил о буранах, о снеге – таком белом, ослепительном, какого не бывает на равнинах. Говорил о старинных изваяниях и святилищах, которые оставил после себя неведомый могущественный народ. О короткой весне и жарком буйном лете, когда пьянеешь от одного глотка южного ветра… Он говорил, и ему вторил ритмичный рефрен старой песни:

– И тогда мы вернемся, вернемся, клянусь, мы наконец вернемся!..

Дан поднял ресницы, туманными, улыбающимися глазами взглянул в задумчивое лицо лучника.

– Там так красиво? – тихо спросил тот.

– Там моя родина.

Песня закончилась. Брон перебирал струны. Женщина, подошедшая налить вина, заметила:

– Какой грустный мальчик! Сразу видно, тоскует по своей подружке! Хочешь, раскину карты, расскажу, где она и как она?

Эрни вскинул на нее глаза, и повеселевший командир увидел, что лицо его порозовело. Дан отказался за лучника:

– Спасибо, добрая женщина! Мы и так все о себе знаем.

Та подмигнула ему черным лукавым глазом:

– Да ты и знать не знаешь, насколько я добрая!

Засмеявшись, повернулась – зазвенели браслеты и амулеты, плеснули черные распущенные волосы, – и гадалка ушла искать счастья у других солдат.

Лучник поднялся:

– Я устал. Командир Дан извинит меня…

– Командир сам с ног валится.

Дан поспешно поднялся, освобождая проход, и усмехнулся, заметив озадаченный взгляд Брона.

Скрестив ноги, Эрни-лучник перебирал свою сумку. Слабо шелестели сухие травы. Пахло летом.

– Послушай-ка, – подал голос командир, молча наблюдавший за ним. – Я видел тебя сегодня в бою. Ты совсем не бережешься, словно ищешь смерти.

– Смерть минет меня, – равнодушно отозвался Эрни. – Так сказали боги.

– Что ж… Может, они сильнее моих. Но вряд ли боги будут защищать тебя от случайных царапин. У тебя даже браслета лучника нет.

Дан сел на постели, расстегнул свой браслет – массивный, широкий, покрытый паутиной древних рун.

– Возьми.

– Но командир! Это не браслет лучника. Я не могу…

– Можешь! Это не военная добыча. Это единственное, что осталось от моих сокровищ.

Встретив взгляд лучника, усмехнулся криво:

– Не думаешь же ты, что они щадили наши замки? У них было немало времени, прежде чем Владетели вспомнили о своем долге. Мне остались только сгоревшие стены… И еще вот это…

Он бережно развернул мягкую шкуру голубого зверька. У Эрни дрогнуло лицо:

– Боги, какая красота!

Ожерелье сверкало на широких ладонях – светлое серебро, синие сапфиры и горный хрусталь, соединенные сложным узором.

– Тебе нравится? – как-то застенчиво спросил Дан. – Это свадебный подарок. Подумать только, уже десять лет я должен быть мужем и отцом…

– Война поломала многие свадьбы, – задумчиво сказал Эрни.

– Свадьбы и судьбы. В тот год я и мои ровесники должны были взять в жены девушек с равнин…

– Ты так и не встретился с ней?

– Нет. И ничего не знаю о ее судьбе. А когда найду, смогу подарить нареченной в день свадьбы только это ожерелье, себя и свое имя.

– От многих не осталось и имен. Я думаю, твоя невеста сумеет оценить тебя и твой подарок.

– А ты? Дай руку! – Не слушая больше протестов, Дан надел Эрни браслет. – Говорят, боги, как люди, в родстве друг с другом. Быть может, и мои будут добры к тебе.

Я проснулась от удушья: ворот рубахи, куртки, одеяло – все душило меня. В забытьи или кошмаре стала срывать с себя одежду…

– Подъем!

Я села, отводя с лица влажные волосы. Уставилась на руки, не веря своим глазам, – на ладонях быстро таял снег. Во дворе возбужденно гомонили люди. Поднявшись, озадаченно оглядела разорванный ворот рубашки, накинув плащ, вышла за порог.

– Пантера!.. – кричал кто-то, задыхаясь от страха и восторга. – Лошади взбесились, я вышел поглядеть, а она тут…

Охотники, склонившиеся над снегом, выпрямились, и я увидела крупные круглые следы. Они вились вокруг дома, конюшни…

– Голубая пантера, – тихо сказала женщина. – Опять она появилась! К худу или к добру?

– Голубая?

– Да-да, голубая! – ответили сразу несколько голосов. – Голубая с серебряной полосой на спине! Синие глаза!

– Вот это зверь! – воскликнул кто-то из охотников. – Добыть бы такую шкуру!

– Упаси вас боги, горцы! – испугалась крестьянка. – Говорят, это не простая пантера, а оборотень!

– Взглянуть бы хоть раз, – задумчиво сказал Дан. – Синие глаза…

Я смотрела на него. Горцы не промахиваются. И может, это было бы лучшим выходом…

– Если увидишь, – сказала я тихо. – Убей сразу. Не смотри ей в глаза. Ни в коем случае не смотри пантере в глаза. Ты запомнил, Дан?

Дан обернулся:

– Почему? Почему ты говоришь мне это?

– Просто совет одного охотника другому.

– Странное дело, Дан! – негромко сказал ехавший сбоку Саймон. – Я прошел немного по следу этой пантеры. Он идет к дому и от дома.

– Что же тут странного? Она пришла и ушла.

– Сначала ушла. Следы, ведущие обратно, более свежие.

Дан помолчал. Эрни-лучник, ехавший рядом, повернул бледное серьезное лицо.

– Но тогда… Откуда же она взялась и куда делась? – спросил Дан.

– Не знаю, Дан… Но…

Их разговор прервал крик впереди. Дан, нахмурившись, пустил вперед коня: горцы избегали лишнего шума, когда шли по следу.

– …Там! – кричал Брон. – Там такое!..

Дан, а затем и Саймон с Эрни, врезались в группу молчащих горцев.

– Что здесь?.. – резкий окрик Дана пресекся. – Боги мои…

Снег был красным. Снег превратился в лед – красный от смешавшейся крови лошадей и стрейкеров. Разорванные глотки, глаза, остекленевшие от ужаса, рты, ощеренные в предсмертном крике…