Карты судьбы - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 2

Гадалка перевернула карту. Молодые люди рассматривали оскалившегося голубого зверя.

– Пантера?

– Пантера, но из тех, кто меняет шкуру.

– А что эта карта означает?

– Судьбу, которая тебя, по счастью, миновала.

– Встречу с оборотнем?

– БЫТЬ оборотнем, – поправила женщина. Санни поежилась.

– И что, любой, кто вытянет эту карту, становится оборотнем?

Женщина смотрела на нее с нетерпением.

– Как ты не понимаешь? ЛЮБОЙ ее не вытянет. Я убрала карту, потому что она не из твоей судьбы.

– Ты все убираешь и убираешь, – заметил Дайяр, – сколько их должно вообще остаться?

– Столько, сколько останется, – туманно ответила гадалка. Взгляд Санни был прикован к пантере. Она осторожно повернула ее к тусклому свету очага. Казалось, шкура зверя посверкивает голубыми искрами.

– А был кто-нибудь… кому досталась эта карта?

– Я не гадала ей, хотя и встречала когда-то. Видела.

– И что с ней стало?

Гадалка усмехнулась.

– Не пойму я что-то, на кого я сейчас карты раскидываю. Хочешь узнать про ее или про свою судьбу?

– Ну-у… раз уж я тебя гадать все равно не просила… Расскажи лучше о ней, – палец девушки постучал по карте. – Кто она? Как стала оборотнем? Что с ней приключилось?

– Ну что ж… впереди целая ночь… А в горле уже пересохло, – с намеком произнесла гадалка. Дайяр молча поднялся и принес пива. Когда он поставил кружку и перед Санни, та возмутилась – шепотом:

– Я пива не просила!

– Тогда что? – с готовностью спросил он. – Есть еще ячменный напиток. И кипяток с медом. Чего ты хочешь?

Санни слегка растерялась. Она давно уже отвыкла от простой заботы о себе…

– Ничего, – буркнула, отворачиваясь. – Ноги-руки есть, сама схожу, если понадобится.

Дайяр пожал плечами и сел.

– Ну так что там про голубую пантеру?

Гадалка неторопливо сделала глоток из своей кружки. Взяла карту, повертела так и сяк, разглядывая, словно видела впервые.

– Давно это было… Но время – как сейчас, – она повела рукой, показывая на спящих вповалку людей, – неспокойное время. И в это-то самое нелегкое время угораздило ее родиться…

Санни недоверчиво хмыкнула:

– Будто мы сами выбираем, когда нам родиться!

– Некоторые говорят, что и сами… Только судьбу вот этой девочки определили боги. Вернее, богини.

Женщина вглядывалась в карту, точно там была написана история, которую она собиралась рассказать. Санни внезапно обнаружила, что глаза у гадалки вовсе не черные, как казалось в полумраке корчмы, – синие, густо-синие. Да и седина в волосах не желтая, не белая и не серая – отливающая голубым. Гадалка разомкнула сухие губы:

– Еще до своего рождения я была обещана Черным богиням…

ГОЛУБАЯ ПАНТЕРА

Еще до своего рождения я была обещана Черным богиням: вторая жена Владетеля Соколиного приюта долго не могла выносить ребенка и в конце концов поклялась отдать родившегося живым в служение древним силам. Но моя мать умерла в родах, а отец осмелился нарушить клятву, оставив меня при себе. Хотя он был одинаково суров и со мной, и со сводной сестрой Бейги, я знала, что он любит меня. Но иногда озадачивал его взгляд – смесь боли и затаенного страха (боги коварны, злопамятны и не терпят, когда их обманывают). Говорят, я как две капли воды походила на мать: те же странные серые, даже с голубизной, волосы, те же темно-синие глаза, те же резкие черты лица.

Если Бейги проводила время в обществе сверстников, наследников благородных Владетелей, то меня очень редко отпускали за пределы наших земель. Целыми днями я рылась в пыльных забытых манускриптах, обследовала огромный замок да носилась с ордой таких же полудиких детей по нашим владениям, осваивая искусство соколиной охоты. Но мне нравилась такая жизнь, где существовал лишь один запрет – приближаться к древнему святилищу богинь на северной границе наших земель. Я не слышала шепота и пересудов за спиной, не замечала, что люди избегают моего взгляда, разговора со мной. Теперь-то я понимаю – они боялись нависшего надо мной проклятья…

Видимо, отец надеялся, что его дочь минует долг клятвы. Но едва мне исполнилось десять лет, случилось то, что должно было случиться. В один из своих первых женских дней я проснулась на лесной поляне вдалеке от замка. Когда, растерянная, мокрая от росы, в одной рубашке, я вернулась домой, где уже поднялся переполох, и объяснила, что не знаю, как очутилась в лесу, то увидела, как помертвело лицо отца, услышала, какая тишина повисла под высокими сводами.

Не объясняя причины, отец приказал на дверях моей спальни укрепить тяжелые засовы, на окнах – крепкие ставни. Все было напрасно – замки, часовые, заговоры. Утро за утром я просыпалась в лесу, не помня, что со мной было. На пятый день, открыв глаза, я увидела рядом отца – на его лице, измученном бессонной ночью и страхом, лежала печать обреченности. В руках его был меч.

– Отец! – воскликнула я, смеясь и радуясь. – Как ты нашел меня?

– Я шел по твоим следам.

Он попытался уклониться от моих объятий, но руки его дрогнули, выронили меч, и он больно прижал меня к себе, хрипло шепча:

– Ты моя дочь… дочь… Я не отдам… никому тебя не отдам…

Трава вокруг была примята, а на ветках кустарника блестели клочки голубоватой шерсти: когда я коснулась их, они растаяли, как клочья тумана в ясное утро.

– Что это?

– Наваждение, – ответил отец и, крепко взяв меня за руку, повел домой.

Вскоре в замок приехала сестра отца. Зная, что тетка меня недолюбливает, я старалась не попадаться ей на глаза, а отрывок того странного разговора услышала совершенно случайно.

– …многие дети ходят во сне…

У тетки был властный, не терпящий возражения голос.

– Оставь! Ты знаешь, в чем дело! Поговаривают, появился невиданный в здешних краях зверь – голубая пантера. Она ходит по ночным улицам и заглядывает в окна. У нее синие глаза.

– Да, у нее синие глаза.

– Ты… ты видел ее?

– Да. Я ее видел. Она купалась в лунном свете и играла с сухими листьями, как с бабочками…

– А потом?

– Я пошел по ее следам.

– И что же?

– Я нашел свою дочь.

Пауза.

– Пока она молода, и они владеют ею лишь в женские дни, – произнес бесстрастный голос тетки, – что будет, когда она войдет в силу? Не лучше ли вернуть то, что принадлежит богам?

– Пусть она не такая, как другие, – тяжело сказал отец, – но она моя дочь. Ни она, ни я не давали клятвы.

– Я говорила, не следовало тебе жениться на той женщине: она несла на себе печать проклятия. А теперь проклятие падет и на наш род. Почему ты не выполнил волю своей жены? Если Эрнани когда-нибудь узнает…

– Я убью всякого, кто осмелится ей сказать об этом! – с силой сказал отец. – Пока я жив, ни ты, ни они ее не получат!

– Да. Пока ты жив. – С этими словами тетка вышла из библиотеки и наткнулась на меня. Ее гневный взгляд пронзил меня, костлявые руки взметнулись для удара… Я отшатнулась, прикрываясь ладонью…

Яркая вспышка. Не понимая, что происходит, я опустила руку. Тетка отступала, не сводя с меня глаз. Ее костлявое тело сотрясала крупная дрожь.

– Они сильнее меня! – простонала она, отворачиваясь.

Отец стоял на пороге библиотеки, пристально наблюдая за нами. Его лицо было бледным. Через неделю, никому не сказав о цели путешествия, отец с небольшим отрядом покинул замок. А я перестала ломать голову над загадочным спором и над моими ночными странствиями, тем более что случались они редко и не приносили мне вреда.

Вернувшись через несколько месяцев, отец объявил, что обручил меня с одним из Горных Князей – Князем Серебра. Пока мы еще слишком молоды, но лет через пять…

– Хорошо, – ответила я, не видя причины для радости или печали, и выбросила свое обручение из головы. О том, что я – невеста, напоминало лишь кольцо, над которым насмехалась Бейги, твердившая, что у Горных Князей нет ничего, кроме их имени. Но мне кольцо нравилось: оно было тонким, легким и не мешало стрельбе из лука. Раз в год мой далекий жених присылал мне подарки – великолепные шкуры невиданных зверей, чудесной огранки хрустал, и все то же серебро – изящное, светлое, словно вобравшее в себя лунное сияние…