Южный полюс - Амундсен Руаль Энгельберт Гравнинг - Страница 7

Мы особо проследили за тем, чтобы наши спальные мешки шились из лучших сортов меха; тонкие участки вырезались. Я видел, как спальные мешки из превосходных оленьих шкур сравнительно быстро изнашивались, потому что в них попадались куски тонкой шкуры с брюха. Естественно, здесь легче проникает холод, от испарений эти участки становятся влажными, покрываются инеем. Отсыревая каждый раз, когда человек находится в мешке, тонкая шкура начинает линять, влага распространяется все шире, словно прель в дереве, и в один прекрасный день вы лежите в совершенно облысевшем спальном мешке.

Отбирать шкуры надо очень придирчиво. Для экономии фабриканты обычно шьют спальные мешки из меха ворсом к отверстию. Это лучше согласуется с формой шкуры, но тому, кому спать в мешке, это неудобно. И без того не так-то просто забраться в спальный мешок, сшитый чуть ли не в обтяжку, а если еще лезть в него против шерсти, трудность возрастает вдвое. Я распорядился шить все мешки одноместными, с завязкой вокруг шеи. Такое решение не всем пришлось по душе, я к этому еще вернусь позже. Чтобы можно было плотно затянуть мешок вокруг шеи, верхняя часть делалась из более тонкого меха. Толстый мех так хорошо не затянешь.

Для более умеренной температуры предназначалось нижнее платье из плотной шерсти, а сверху – костюм из ветронепроницаемой материи. Я специально заказал такую одежду и сам проследил за тем, чтобы была взята чисто шерстяная ткань. Ветронепроницаемые костюмы были из двух различных сортов материи – английской и обыкновенной, зеленой, употребляемой у нас зимой. Для санных переходов, когда нужно экономить на весе и работать в свободной, удобной одежде, решительно рекомендую английскую материю. Она очень легкая, прочная и совсем не пропускает ветра. Для тяжелых работ предпочитаю зеленую материю. Она не хуже английской защищает от ветра, но не так легка, и в ней не так удобно совершать долгие переходы. Наши штормовки из английской материи состояли из просторного анорака и штанов. Зеленая материя тоже пошла на штаны и куртки с капюшоном.

Варежки были у нас по большей части самые обыкновенные, какие можно купить в любом магазине. На зимовье мы в других и не нуждались. Правда, они хоть и теплые, но не очень прочные, и, чтобы не снашивать их слишком быстро, мы надевали сверху рукавицы из ветронепроницаемой ткани. Сверх того, у нас было десять пар обыкновенных кожаных рукавиц, купленных в одном перчаточном магазине в Кристиании. Они оказались на диво прочными. Мои служили мне на всем пути от Фрамхейма до полюса и обратно и потом во время плавания до Тасмании. Правда, подкладка местами лопнула, но швы на коже оставались такими же, какими были в тот день, когда я приобрел рукавицы. Если учесть, что к полюсу и от полюса я шел на лыжах, прилежно работая палками, можно судить о качестве рукавиц. Еще у нас был запас перчаток. Странное дело, другим они очень нравились. Я не мог в них ходить, пальцы замерзали.

Но важнее всего, конечно, обувь. Ведь ноги наиболее уязвимы, и их особенно трудно защитить. С руками проще. Замерзли – похлопал хорошенько и отогрел. Иное дело ноги. Обуваешься с утра, и столько сил на это уходит, что предпочитаешь не разуваться до вечера, когда нужно ложиться спать. Так и не увидишь ступни за день, полагаешься только на ощущение. А оно-то как раз и может подвести. Сколько раз люди, сами того не зная, отмораживали себе ноги! Ведь сознательно никто до этого не допустит. Дело в том, что на осязание тут полагаться не стоит. Ноги теряют чувствительность. Есть, правда, промежуточная стадия, когда чувствуешь, как холод щиплет пальцы ног. Тогда начинаешь притопывать ногами. Вот тут-то и наступает критическая минута неустойчивого равновесия. Обычно все кончается благополучно: тепло возвращается, кровообращение налаживается опять. Но иногда чувствительность пропадает как раз в ту секунду, когда человек начинает топать. Только опытный работник поймет, что случилось. Многие, избавившись от неприятного жжения, заключают, что все в порядке. И только вечером, глядя на побелевшую ступню, обнаруживают, что она отморожена. Такое происшествие может свести на нет все усилия, затраченные на подготовку экспедиции, а потому ноги требуют предельной заботы.

Известно: если можно все время носить мягкую обувь, риск обморожения гораздо меньше, чем если приходится надевать жесткую обувь. Естественно, в мягкой обуви легче шевелить ногой и сохранять тепло. Но ведь, чтобы как следует передвигаться на лыжах, нужна хотя бы твердая подметка для крепления. Какой толк от хорошего крепления, если им нельзя по-настоящему пользоваться? Я считал, что для предстоявшего нам долгого перехода необходимо жесткое крепление. Ничто не утомляет меня так, как плохое крепление, когда нога болтается в ремнях. Мне нужно, чтобы лыжа составляла одно целое с ногой и хорошо слушалась меня. Остерегаясь слишком жестких креплений в мороз, я перепробовал разные конструкции. Все они в конечном счете оказывались никудышными. И я решил испробовать комбинацию твердой и мягкой обуви, чтобы можно было употребить великолепное крепление Витфельда – Хейер-Эллефсена. Это оказалось нелегко. Из всего снаряжения эта обувь причинила мне больше всего хлопот, и в экспедиции мы с ней повозились. Но все-таки задача была решена. Я обратился к одному из наших самых уважаемых фабрикантов спортивной обуви и объяснил ему, в чем состоит наша проблема. К счастью, он проявил явный интерес. Мы сошлись на том, что он попробует сшить пару лыжных ботинок по образцу беговых. Подошва будет толстой и твердой, – может быть, нам придется пользоваться кошками, – а верх возможно мягче. Кожа на морозе делается жесткой и ломается, поэтому верх должен был быть комбинированным: головка – кожаная, голенище – брезентовое.

Мерку сняли с моей ноги – у меня размер далеко не детский, – добавив два толстых чулка из оленьего меха. Всего я заказал десять пар таких ботинок. Хорошо помню мое первое свидание с этими ботинками в цивилизованной Кристиании. Они были выставлены в витрине обувного магазина, и после того я нарочно делал крюк, чтобы меня не видели в обществе таких чудовищ! Все мы немного тщеславны и не любим, чтобы наши слабости выставлялись напоказ. Если я когда-нибудь и связывал понятие «маленькая стройная ножка» со своей особой, могу заверить вас, что последние иллюзии развеялись у меня в тот день, когда я увидел в витрине собственные лыжные ботинки. Я никогда больше не ходил мимо этого дома, пока не узнал, что витрина переоборудована. При всем при том ботинки были сделаны прекрасно. Дальше вы узнаете, какую трансформацию претерпели ботинки, прежде чем их размер стал удовлетворять нашим требованиям. Да-да, ботинки-великаны оказались слишком малы.

Из прочего снаряжения назову наши замечательные примусы. Вместе с комплектом запасных частей они были получены от одного оптовика в Стокгольме. В санных переходах примус превзошел все другие нагревательные приборы. Он дает большой жар, потребляет мало керосина и не требует никакого ухода. Эти преимущества примуса всюду играют большую роль, а в долгом санном переходе особенно. Этот прибор никогда не подводит. Он приближается к совершенству.

У нас было с собой пять котелков Нансена. Они греются лучше других котелков, но у них есть один минус: они занимают много места. Мы пользовались ими, когда выезжали устраивать склады, однако вынуждены были отказаться от них в переходе к полюсу. В палатке было столько людей, что я не стал их брать из-за тесноты. А если места хватает, лучших котелков, по-моему, не придумаешь.

Мы везли десять пар лыж-ракеток и сто комплектов собачьей упряжи, сделанной по образцу аляскинской. Эскимосы Аляски запрягают собак в сани цугом. При таком способе вся сила тяги направлена по прямой, а это, несомненно, самое эффективное решение. Я решил пользоваться на барьере этим способом. Мало того, что лучше использовалась тяга, еще одно большое преимущество заключалось в том, что собаки пересекали трещины поодиночке, и риск, что они провалятся, был гораздо меньше. И собакам удобнее работать в аляскинской упряжи, чем в гренландской, потому что первая включает узкий подбитый ошейник, и главная нагрузка ложится на плечи, тогда как гренландская упряжь сжимает грудь, и от нее часто бывают потертости, которых аляскинская позволяет почти совсем избежать. Всю упряжь нам изготовили в мастерских военно-морского ведомства. Она нисколько не износилась после долгого пользования; нужна ли лучшая рекомендация?