Трехдневный детектив - Колбергс Андрис Леонидович - Страница 13

И тогда он вспомнил свое сегодняшнее пробуждение, вспомнил полуобнаженную Нелли, которая сидела рядом на сене и, всхлипывая, говорила: — Вам не надо было вчера так делать…

И он вспомнил, как послушно протянула она ему свои губы, и вспомнил ее соблазнительную грудь. Да, если хочешь жениться, надо ехать в такой вот маленький городок!

А почему я не могу жениться? — внезапно подумал он. — Девчонки бегают за мной, как чумные! Вытащи такую из провинции, она будет почитать меня и ни слова поперек не скажет. И никаких бывших романов! — О любви он не думал, потому что не верил в нее.

Девчонка красивая и лет ей не больше восемнадцати. То-то будет хороший удар этим фабричным старым каргам! — машинально думал Людвиг Римша, спеша на почту. Но, по правде, эти «старые карги» были вовсе ни при чем. Просто Людвиг не хотел больше быть один.

По дороге с Рижского автовокзала в Дони они завернули в ЗАГС подать заявление.

Мать Нелли, узнав о замужестве дочери, испугалась — что если девчонка поспешила? Может, стоило обождать, и появились бы женихи получше? Нечего хватать первого попавшегося! К тому же разве не обидно, что у нее не спросили совета и не ее слово было решающим. Но в сущности, своего она достигла: девчонка не будет жить в колхозе.

И, утерев уголком платка слезы обиды, она пошла к соседу за помощью: не заколешь хрюшку и теленка — порядочную свадьбу не справишь, а баба что? — она палить может да потрошить, а убойщик из нее никакой.

Свадьбу гуляли в тещином деревенском доме. Три дня кряду пели, пили и ели, но ни съесть, ни выпить всего не смогли. Людвиг привез из Риги хорошего спирта — больше половины молочного бидона. Пива наварили столько, что каждому гостю давали с собой сколько душе угодно и все равно часть прокисла. Музыкантов привезли из Лимбажей, шампанское — из Валмиеры, цветы, бог знает, почему, покупали у садовника, а в гости пригласили даже давно позабытых родственников из Латгалии, и те явились с огромными тортами собственного производства.

Чтобы не представлять в единственном числе столицу и семью Римшей, Людвиг со своей стороны пригласил несколько парней с фабрики, которым было все равно, где веселиться в субботу и воскресенье, и которые поздравили его от имени фабкома, и еще своего доньского соседа Козинда с женой. В отличие от мужа, который, выпив, становился хвастливым и тотчас принимался рассказывать, что он на «ты» с самым большим начальником и с еще большим начальником, жена всегда была покорной, прилежной и тихой, всегда готовой чем-нибудь помочь. Наверно, им никогда не жилось блестяще, за дом они заплатили изрядно. Знакомые удивлялись, где это Козинд достал столько денег, потому что, хотя он и был шофером и ночами стоял со своей машиной на вокзальной площади, поджидая выгодную халтуру, накопить столько было трудно. Козинд возил большого начальника, поэтому ежедневно отправлялся на службу в белой рубашке. Целыми днями томился Козинд в тепле роскошной машины у дверей министерства и, наконец, пришел к выводу, что и сам он почти такой же начальник. Он коротал время, кляня сельских шоферов, которые приезжали в город на запыленных грузовиках и, опешив от мощного движения и обилия уличных знаков, медленно тащились вдоль тротуаров.

Обзаведясь домом, Козинд занял денег у знакомых я купил старый «Запорожец». Долг он вернул через полгода, а свою мини-машину обвешал хромированными зеркалами, дополнительными поворотными огнями, туманными фонарями и амулетами и так отполировал, что она сияла, словно надраенный сапог. На свадьбу Козинд прибыл в собственном транспорте, почти не отходил он него и рассказывал о значении каждого своего нововведения. Он немедля отвечал на любой вопрос, потому что был всезнающим человеком. Если бы он не остался на все три дня, ему бы, наверное, поверили. Но вся беда в том, что к вечеру второго дня Козинд начисто забыл все, что говорил накануне утром, и потому слава о всезнайке не прогремела по окрестностям Валой.

Нелли вошла в доньский дом маленькая, застенчивая, будто испуганная его просторностью. Зато ее мать, приехав осенью, когда уже высохла краска на новых полах, носилась по дому, словно автомобиль без тормозов — это нужно поставить сюда, кровать передвинуть туда, а буфету в углу не место. Она двигалась, как оркан Ненси, который нанес японцам ущерб в несколько миллиардов долларов. Нелли потерянно улыбалась, а Людвиг постепенно понимал, почему добрая треть всех анекдотов нацелена против тещ. В следующее воскресенье после отъезда тещи они опять таскали мебель и расставляли все по своим местам, а потом распили бутылку хорошего вина в честь того, что Валоя, слава богу, находится достаточно далеко от Доней. А чтобы предотвратить в дальнейшем такие стихийные бедствия, они решили по возможности чаще навещать родные края Нелли.

9

Усевшись за свой большой, громоздкий письменный стол, Конрад попыхивал трубкой. Документы и листки бумаги — на них только и было, что несколько фамилий — он разложил перед собой, как гадалка — карты, и кряхтел, словно буксирчик, который тащит плот мимо Заячьего острова. Это означало, что он недоволен собой. На полу, в углу, возле холодной печки, горела электрическая плитка, и шипел длинноносый чайник. Алвис колдовал над чаем, смешивая разные сорта.

Конрад достал из стола сахарницу.

— Значит, ты настаиваешь на своем? Считаешь, что они не успели улететь самолетом?

— Время же нам известно точно. Как по заказу. Лучшего грешно желать.

— Давай еще раз!

— Я же написал, на столе лежит.

Пах, пах, пах — запыхтела трубка Конрада.

«18.35. Преступники бегут с места преступления.

18.45. Милиционер у Юглского моста замечает такси, идущее в направлении Пскова. Скорость настолько превышена, что он записывает номер машины».

— Где объяснительная милиционера?

— Больше там ничего не было. Он не заметил, были ли в машине пассажиры. Не заметил даже, с каким огнем она шла — с зеленым или желтым.

— Такси номер 86 — 37.

Порой вопросы Конрада смахивали на старческое брюзжание.

— Потом такси никто не видел?

— Никто.

Алвис поставил перед Конрадом стакан чая, себе положил сахару и, медленно помешивая, принялся расхаживать по комнате.

— Но почему ты уверен, что они не могли удрать самолетом?

Алвис молча взял один из исписанных листков и по-ложил его рядом со стаканом Конрада. «Рига-Ташкент 18.37 Рига-Алма-Ата 19.50».

— Это расписание только одного аэропорта, А Слилве?

— Один самолет на Минск в 19.30, второй — на Лиепаю в 20.10.

— Ну, ну…

— Реальные только рейсы Рига-Минск и Рига — Алма-Ата, потому что пассажиров самолета на Лиепаю наши коллеги проверили — у них уже имелись словесные портреты Людвига Римши и часовщика.

— Значит, Алма-Ата или Минск.

— Только Минск! С самолетом на Алма-Ату наши связались, когда он находился еще в воздухе. Минский самолет к тому времени уже сел, и пассажиры разошлись. Но на нем летели наши баскетболисты и только несколько мужчин. Стюардесса уверяет, что по фотографии сможет узнать их лица. Завтра к ней сходят. — Алвис начинал сердиться.

Конрад еще сосал трубку, но она уже не курилась. Наконец, он положил ее на стол и начал пить горячий чай мелкими глотками. Где-то в соседнем доме стенные часы четко пробили полчаса. Наверно, часы били и днем, но они никогда их не слышали, зато по вечерам ясно доносился вибрирующий звук. Свет горел только в двух окнах верхнего этажа напротив.

— Вы едете домой? — спросил Алвис. — Надо дождаться Юриса.

— Я останусь.

— Ты останешься, ты останешься, — Конрад будто бы передразнил его. — Какая мне польза с того, что ты останешься? Как фамилия этого Юриса? Вечно забываю.

— Гаранч.

— Да, правильно. Юрис Гаранч. А как насчет железной дороги и автобусов?

— Судя по сообщениям коллег, они могли проделать какой-то путь, — Алвис подошел к электроплитке и хотел вытащить вилку, но Конрад прикрикнул на него: