Ночью в дождь... - Колбергс Андрис Леонидович - Страница 15

— Звонили потому, что все произошло возле нашего дома, — возвратившись в комнату, сказала Спулга. — Они подумали, может, дому причинен какой-нибудь ущерб.

— Ну это они могли проверить, просто заглянув через забор.

— Вчера днем они видели во дворе Науриса.

— Милиция об этом знает?

— Их пока никто ни о чем не расспрашивал. Науриса видели с компанией, были тут и девушки, но была ли среди них эта, они не знают. Наверху в комнате Науриса все перевернуто вверх дном. — Спулга всхлипнула.

— Замолчи! — прикрикнул на нее Наркевич. — Сколько они просят?

— Ничего они не просят, кажется, очень порядочные люди. Они просто хотят выполнить свой соседский долг — ведь нам все равно тут жить рядом.

— Значит, будут молчать?

— Так они дали понять. Мол, и молодежи хочется иногда развлечься. Наурис, наверно, часто сюда наезжал.

— Завтра ключ от дома я заберу, и без моего ведома его не посмеет взять никто! Сегодня утром Наурис явился в котором часу?

— Наверно… около шести или семи, я не знаю! Когда ты проснулся, его уже не было — ушел на лекции.

— Прекрати!

«Не говори мне, что ты ничего не видишь. Ты просто не хочешь ничего видеть — вот это правда!»

Зазвонил телефон, и Виктор схватил трубку. Узнал голос Эдуарда Агафоновича.

— Девушку увезли в районную больницу и пока милицию к ней не допускают.

— Настолько серьезно?

— Он душил. Предполагают, что он считал ее удушенной, когда бросил.

На верхнем этаже раздался сдавленный крик ужаса: Спулга слушала разговор по другому аппарату. Виктор и не заметил, как она вышла из комнаты.

— Лицо у него якобы было обмотано шарфом, но девушка говорит, что все равно узнала его. Так рассказывает персонал больницы.

— Как можно в темноте узнать человека, да еще с завязанным лицом?

— В том-то и дело, что можно! Однако адвокату это дает возможность зацепиться, если мы решим все отрицать. Только вряд ли на сей раз это лучший выход из положения.

— Агафонович, я навек твой должник.

— Мне намекнули, что его надо поместить в психбольницу…

— Значит… А институт?

— Ты, наверно, еще не сознаешь, что случилось! Изнасилование несовершеннолетней и попытка убийства. Хорошо, если в этой ситуации удастся хоть жизнь спасти. На прощанье он, балбес, сорвал с девушки золотой медальончик на цепочке.

— У них здесь была вечеринка… Может…

— Нет, девчонка приехала первым утренним поездом, шла со станции, он напал из-за угла. Но она говорит, что узнала его. Еще вот что плохо. Примерно через час Науриса видели на станции в Лиелциемсе, он был очень взволнован, собирался ехать в Ригу. Первое и самое главное — найти медальон. Через верных людей отправить следователю. Пусть скажет, что нашли его где-нибудь на дороге дня два назад.

— У меня хорошие соседи. Спулга говорит — очень порядочные.

— Чересчур порядочные вовсе и не нужны.

— Думаю, все устроится: они меня, кажется, понимают. Сами позвонили мне.

— Таким образом, свидетельство девушки об ограблении не совпадет с этой версией. Тогда можно будет опровергать и все остальное, что она скажет. Где Наурис сейчас?

— Надеюсь, на лекциях.

— Тогда я поеду за цепочкой и переговорю с ним.

— Можешь дать ему по морде.

— И дам, если потребуется! Спулга пусть разыщет мать девушки и поплачется: две несчастные женщины могут столковаться. И щедро обещай, на деньги не скупись — я еще не встречал людей, которым деньги были не нужны. Хоть последний костюм продай, но откупись. Пусть мать поговорит с дочерью. Мол, чем теперь помочь, разве что как-нибудь деньгами возместить. Мол, какая им выгода, если парень за решеткой погубит свою жизнь? Суд ведь не назначит никакой денежной компенсации. Разве только мы, мол, сами… Но вначале не обещай больше одного куска, а то разбудишь в старухе жадность и тогда она не будет знать меры. Если с матерью этот номер не пройдет, разыщи ближайших родственников — в подобных случаях они обычно смотрят на все более трезво.

— В принципе я эту девчонку знаю. Отец у нее алкоголик, разбился по пьянке, сама… Еще несовершеннолетняя, а уже шляется по ночам. Может, ничего особенного и не случилось, просто хочет сорвать с нас кое-что?

— Меня-то хоть не дурачь, я ведь не следователь!

— По-моему…

— Смотри на вещи реально и приготовься к самому худшему. Он, свинья, не только душил девушку, но и бил, пинал ногами: она вся в синяках.

Наступила неловкая тишина. Эдуард Агафонович испугался, не сказал ли он лишнего, а Виктор не успел ничего ответить, потому что в это время увидел Спулгу — шатаясь, она спускалась по лестнице. Словно шла с закрытыми глазами, натыкаясь на стены то одним, то другим плечом. В расстегнутом пальто, с опущенными руками, казалось, она сейчас рухнет на ступеньки.

— Спулга!

— Ничего… Не волнуйся… Сейчас пройдет…

— Что может быть самым страшным и к чему я должен приготовиться? — выкрикнул в трубку Наркевич.

— Я здесь не могу найти никого, кто был бы знаком с районным инспектором. Говорят, он еще сосунок, только кончил школу милиции. Такие иногда бывают чересчур принципиальными. Может не посчитаться с реальной жизнью, а будет фасонить…

— Что ты там бормочешь? Ты был у Звиргздулиса?

— Он тоже с ним не знаком. Позвонил кое-куда — без толку! Только и выяснил, что имеет звание лейтенанта и школу милиции закончил с отличием.

— Столько я разузнал бы и без вас!

— Мне показалось, что Звиргздулис не желает впутываться в это дело. Все время цитировал статьи из уголовного кодекса, словно это чему-то поможет! Насколько я понял, он хорошо знает: если вокруг имени Наркевича поднимается шум, то шум будет грандиозным, а это не в его вкусе и не в его интересах. Но один разумный совет он все же дал: попробовать прийти к соглашению. Оказывается, есть вот какая возможность: уголовное дело можно прекратить, если парень и девушка изъявят желание пожениться и зарегистрируют брак. Говорят, на практике иногда бывает трудно отличить, когда совершено насилие, а когда девушка отдалась добровольно. Заявление в милицию в подобных случаях нередко пишут родители девушки, хотя и не знают фактических обстоятельств дела.

— Наурис на ней не женится! Мы не можем принять такую девчонку в свою семью!

— Не будь опрометчив, Виктор. Ты все еще не понимаешь, насколько серьезна обстановка. Или не хочешь понять. Ему грозит с м е р т н а я к а з н ь! Его могут за это р а с с т р е л я т ь! Я не утверждаю, что это непременно должно случиться, но это м о ж е т с л у ч и т ь с я! Когда человек тонет, ему все равно, каким образом спасаться, — к берегу плыть или шагать по дну. Для него важно лишь выбраться на сушу!

— Инструктируй, Агафонович, что мне делать.

— Поезжай в больницу. Ты должен побывать у девушки до милиции. Хелга тебя поймет и не откажет. Она даже будет чувствовать себя польщенной, если ты ее будешь просить. Кто она такая? Главврач небольшой провинциальной больнички. И вдруг к ней с просьбой обращается сам профессор Наркевич… Дай понять, что в будущем она может получить работу в Риге.

— Если все уладится, я действительно мог бы взять ее к себе в клинику, говорят, она вполне сносный специалист.

— Не забивай себе голову мыслями о том, как выполнить свое обещание: хватит и того, что ты придумаешь, как лучше и больше наобещать. Возьми карандаш, я скажу тебе адрес, где живет свидетель, который видел Науриса на станции. Не обязательно, чтобы он категорически отказывался от своих прежних показаний, достаточно и того, если он станет сомневаться. Я, в свою очередь, разыщу кого-нибудь, с кем Наурис вчера вечером якобы ехал поездом в Ригу в одном вагоне.

— Агафонович, если все закончится благополучно, то я…

— То, что я сказал об обещаниях, Ко мне не относится. До свидания! Привет Спулге — действуйте!

Действовать! — сейчас единственное лекарство, времени для размышления нет.

Он довез Спулгу до дома, где жила девушка; разворачиваясь задним ходом, чуть не сбил покосившийся помост, на котором стояли два алюминиевых молочных бидона, и помчался через Лиелциемс в больницу. Бросив взгляд в зеркало, он увидел, как Спулга, боясь испачкать сапоги, лавировала по меже — подъездная дорога к дому совсем раскисла.