Мечта балерины - Кокс Мэгги - Страница 2

Любовь, страх, горечь и сожаление — чувства, которые она с таким трудом старалась вырвать из сердца…

— Чего я хочу? — Мускул дернулся на его гладко выбритом подбородке, и Тара вспомнила, что он был похож на грубый бархат, когда она прижималась к нему щекой. Она заметила, что он пользуется тем же одеколоном. Классический, сексуальный мужской аромат, который всегда ассоциировался у нее с Маком. — Мне нужен развод, Тара.

Вот чего я хочу.

Сердце пропустило удар.

— Ты хочешь жениться снова? — Тара не видела другой причины, которая наконец заставила бы его заговорить о том, чего они оба избегали эти последние пять лет.

Он ответил не сразу, и, чувствуя, как сильно бьется сердце, Тара оглянулась на поток людей, входящих и выходящих из кафе, только чтобы выиграть драгоценное время. Возможно, он не скажет того, чего она так боялась.

— Я встретил женщину.

Ну конечно! Женщин всегда тянуло к Маку, как пчел на мед. Ему всегда стоило огромных усилий убедить Тару, что для него существует только она.

— Удивлена, почему ты не потребовал развода раньше. — Отодвигая тарелку с едва тронутым сэндвичем. Тара прикусила губу, чтобы не разрыдаться. Ни за что на свете она не сломается перед ним. Он видел ее в худшем положении и оставил ее. Ушел…

Мак заметил, что она побледнела. Их брак погиб уже давно, поэтому ее вряд ли удивило, что он наконец подводит черту. На самом деле он был удивлен, что Тара не сделала это первой. Уверенный, что кто-нибудь более достойный тотчас же перехватит эту женщину, как только она станет свободной, он чуть ли не каждый день ждал просьбы Тары о разводе.

— Точка не была поставлена до этого момента. Он провел рукой по волосам, и пораженная Тара увидела, что он все еще носит тонкое платиновое кольцо. Почему же он не снял его? Потом она взглянула на такое же кольцо, сверкающее на ее тонком пальце, и быстро сложила руки на коленях.

— Кто же она? — Остановись, Тара.., не мучай себя. — Твоя невеста, должно быть, какая-нибудь целеустремленная карьеристка, несомненно, такая же фанатка работы, как и дизайнерского гардероба?

— Тебе следовало бы доесть сэндвич. Ты же не хочешь снова потерять сознание? В следующий раз меня может не оказаться рядом.

— А разве не в этом была наша проблема, Мак?

Тебя никогда не было рядом, когда ты был мне нужен. Работа всегда стояла на первом месте. Что ж, я надеюсь, ты добился того успеха, о котором мечтал? В этом не приходится сомневаться, твой костюм тому подтверждение.

— Я никогда не отрицал, что у меня есть амбиции. Ты знала это с самого начала. Но я работал изо всех сил для нас обоих. Тара. Я не эгоистичный мерзавец, каким ты меня представляешь.

— Нет. Ты всегда был щедр, Максим. Не жалел денег, но не уделял мне времени.

Он молча согласился с ней. Видит Бог, он искренне сожалел, когда раз за разом был вынужден оставлять ее одну — отменяя свидание, давно планируемый поход в театр или отправляя ее в отпуск в одиночестве, потому что в последний момент возникали какие-нибудь неотложные дела.

Таков уж рекламный бизнес. Никто не желает ждать, потому что всегда есть более оперативный и дешевый конкурент. Мак трудился в поте лица, чтобы сделать свое агентство самым успешным.

Но он заплатил за это высокую цену. Возможно, слишком высокую.

— Почему ты переехала из Лондона к своей тете?

— Не твое дело!

Взгляд Мака был спокоен.

— Она сказала мне, что ты бросила преподавание, чтобы помогать ей в магазине. Зря, ведь ты всегда была так увлечена танцами.

— Тетя Бет слишком много рассказала тебе. И это вполне в твоем вкусе — признавать любое мое решение не правильным.

— Разве? — Искренне удивившись. Мак тряхнул головой. — Я не то имел в виду. Я просто не ожидал, что ты бросишь любимое занятие.

— Ты ведь отлично все понимаешь, не так ли?

Тогда скажи мне, что заставило тебя попытаться еще раз? Я имею в виду новый брак. Когда мы были вместе, ты кричал, что это была самая большая ошибка в твоей жизни.

Боль в горле мешала Таре говорить. Его жестокие, гневные слова, брошенные им тогда, глубоко ранили ее, а потом он удалился, не оставив возможности все исправить. На следующий день он позвонил и сказал, что уходит от нее. Ночью пришел забрать вещи, а через несколько дней прислал ей чек на огромную сумму и банковскую карточку с картиной Моне на внешней стороне. Тара порвала ее вместе с чеком и выбросила в корзину.

— В прошлом году мой отец умер от рака. Мак произнес эти слова нерешительно и сдержанно, и глупое сердце Тары перевернулось в груди от боли, которая отразилась в его глубоких голубых глазах. Впрочем, она никогда не знала его родителей: Мак всегда был слишком занят, чтобы познакомить их. — Смерть близкого человека.., заставляет задуматься, что и сам ты не вечен.

Мне тридцать восемь лет, Тара, и я хочу ребенка.

Я хочу стать отцом.

— Действительно? — почти прошептала она, и Мак видел, что она заметно потрясена. Он нахмурился, кое-что вспомнив. Ему следовало говорить осторожнее.

— Я ухожу. — Взяв свой жакет со стула, Тара поспешно поднялась. — Я вспомнила, что у меня еще сегодня дела. Нет времени поболтать. Ты получишь развод. Мак. Ты знаешь мой адрес, так что пришли мне бумаги, и я подпишу их. Счастливо.

— Тара!

Он выбежал за ней из кафе в длинный гулкий коридор с мраморными бюстами важных исторических деятелей и блестящим паркетным полом.

Когда он догнал ее, настойчиво повернув лицом к себе, его поразило, что она плачет. Две мокрые дорожки протянулись от глаз к подбородку. Она порывисто вытерла их.

— Чего тебе еще нужно? Ты же получил, что хотел.

— Я хочу знать, почему ты плачешь.

Она пыталась высвободить свою руку, но вдруг перестала сопротивляться.

— Ты сказал, что хочешь ребенка, хочешь быть отцом? — Внезапно потеряв терпение, разозлившись и забыв о том, что собиралась оставаться равнодушной к нему, преодолеть все это. Тара подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Я умоляла тебя позволить мне родить ребенка… помнишь?

Он помнил. Помнил ночь упоительной близости, самую прекрасную ночь, которая последовала почти сразу за очередной ужасной ссорой. Взаимное влечение и страсть оказались сильнее гнева, и его прекрасная зеленоглазая жена лежала у него на груди и спрашивала его, чего бы ему хотелось больше всего в жизни.

Внезапно его грудь сдавило так, что он с трудом перевел дыхание.

— Я помню. — Он выпустил руку Тары.

— Когда мы расстались, я была беременна.

Ее слова перевернули весь его мир.

— Я не… Почему ты не сказала мне?

— Для чего? Ты ушел. Наш брак распался. В любом случае, ты не хотел ребенка. Не знал, создан ли для того, чтобы быть отцом, разве не так ты говорил тогда? Работа требовала огромной отдачи, ты был занят созданием своего бизнеса…

«заботился о нашем будущем», как ты говорил.

Разве это не обернулось злой шуткой?

— Тара, я… — Ослабляя галстук, Мак нервно перебирал свои густые волосы. — Что же произошло?

Страх затуманил его голубые глаза, и лишь на мгновение Тара решила ослабить удар. Если бы только могла, она бы пощадила его. Жестокость была ей несвойственна.

— Что произошло? — Ее ровные белые зубы впились в дрожащую нижнюю губу. — Ребенок родился мертвым на шестом месяце…

— О боже! — выдохнул Мак. Он отпрянул, тряся головой и уставившись в пол, как будто не хотел больше слушать. Не мог слушать.

— Это был мальчик. — Полный боли взгляд Тары встретился с его взглядом. — У нас был сын, Мак. — С этими словами она пошла по ярко освещенному коридору, и звук собственных шагов как пушечный гром отдавался у нее в ушах, а сердце билось так сильно, точно вот-вот разорвется на части.

— Где бы нам сегодня поужинать, дорогой? Амели Дюваль аккуратно нанесла последние штрихи макияжа, быстро оценила свое отражение в одном из зеркальных шкафов, стоящих по обе стороны большой кровати, потом достала из черной расшитой блестками сумочки духи. Брызнув на запястья, она убрала флакон обратно и бросила сумочку на кровать.