Затески к дому своему - Кокоулин Леонид Леонтьевич - Страница 14

Гриша впился глазами в макушку дерева. Анисим, пригибаясь, чтобы головой не задеть веток, осторожно подошел к дереву. Грише показалось, что отец сейчас полезет за зверьком. Но отец подошел неслышно к дереву и поцарапал ногтями кору, и тут же словно взорвалась макушка кедра, осыпался с нее снег, обнаружив белку. Анисим обернулся и, приложив палец к губам, потихоньку вернулся.

– Не торопись, – прошептал он, – выцели.

Гриша с замиранием сердца поднял ружье. Белка забеспокоилась, намереваясь переметнуться на другую ветку. Грянул выстрел. Снег осыпался и с соседних деревьев. Дым рассеялся, но ни белки, ни снега на макушке кедра не было.

– Испугалась, уйдет, – оправдывал промах Гриша.

– Кажется, задел, чуть бы повыше, – шаря глазами по деревьям, определил Анисим. – Она тут где-то затаилась. Поищем.

– Пошли, – с радостной готовностью Кинулся Гриша. Но Анисим придержал его за рукав и показал цепочку следов.

– Только бежать не надо.

Не прошли и ста шагов, как затарахтел над головой, подал голос зверек.

– Папань! – И Гриша потыкал пальцем. Анисим проследил, куда показывает Гриша.

– Вижу, – негромко сказал Анисим. – На лиственнице… – Анисим посмотрел вокруг себя, нет ли подходящей опоры для ружья, но не увидел.

– Положи ствол мне на плечо, – сказал Анисим Грише. – Перед выстрелом задержи дыхание. – И пригнул голову, чтобы Грише было удобнее целиться. Анисиму казалось, уж чересчур долго целится сын. И выстрел был негромким. Белка вместе со снегом упала к ногам, только хвост серебряным веером остался на снегу. Гриша и ружье бросил, кинулся за добычей.

– Погоди! – остановил Гришу Анисим, поднял зверька. – С добычей! – Пока Гриша рассматривал белку, Анисим снял с плеча и подставил котомку: – Клади. Нашел, как говорится, не радуйся, потерял – не плачь. Считай, с мясом, – закинул Анисим за спину котомку.

День клонился к обеду. И как ни сопротивлялся, ни жался в низины охладевший за ночь воздух, солнце еще брало свое. Взрывая снег, распрямлялись ветки деревьев и кустарников, и нельзя было теперь разобрать, где зверек, где солнце сработало.

– Не повернуть ли нам к шалашу, – предложил Анисим. – И так неплохо поохотились, без лайки – и шесть белок, рябчик…

Гриша же все еще не мог унять свой пыл.

– Если бы не промахнулся, папань, было бы семь белок. А правда говорят, что настоящие охотники в глаз белку стреляют, чтобы не портить мех.

– Сам оцени, – уклонился Анисим, – ты же охотник.

– Ты скажи! – Грише хочется, чтобы отец подтвердил.

– Привирают, – запоздало соткровенничал Анисим. – Случайно кто и попадет в глаз, так это единицы. А так в голову выцеливай. Опять многое зависит от зверька, да и от ружья. Есть кучно бьет, а есть раскидывает дробь. Потом важно – как и с какой стороны подойти к цели.

– Папань, а огневка нам сегодня не встретилась.

– И это неплохой мех.

– А чего ты тогда дул на спинку зверька?

– Смотрел, выходной или нет. Мех продувается, кажет мездру. Если мездра светлая, а ость высокая – выходной зверек – добрый товар.

– Какой же это товар?

– Товаром и звался. Так и говорили: показывай свой товар. И охотник выкладывал свой товар, купец – свой. Сходились на обмен. Деньги охотники не признавали: «Из денег каши не сваришь». – Анисим остановился. – Ты как насчет каши, Григорий?

– Поел бы, подвело.

– Ну а в какую сторону нам идти? В какой стороне шалаш?

– Испытываешь?

– Испытываю. Как будешь искать обратную дорогу?

– По следу, – нашелся Гриша.

– Ну а если метель? Или так набродил, что и не распутать во веки веков… Кружить станешь.

– По солнцу, – вспомнил Гриша, как в школе учили.

– Можно, – согласился Анисим, – а если пасмурно?

– Тогда… – поискал глазами Гриша, но кругом стоял одинаковый плотный лес – Когда выходили, «Три брата» смотрели на нас справа, а теперь они, – Гриша поискал, – да вон они, слева стоят…

– Это уже по-таежному, – отметил Анисим.

– Ну а ты бы как, папаня? – в свою очередь спросил Гриша.

– Я бы как? – задумался Анисим. Он ориентиром держал «Три брата», но раз Гриша перехватил… – Сюда мы шли косогором и в подъем, крен был справа, значит, отсюда должен быть спуск, теперь крен держи слева.

– Но мы же не по линейке мотались…

– Правильно. Если ты заметил, мы шли на заросшие ветками стволы деревьев, значит, с юга, теперь пойдем на голую сторону стволов – с севера на юг.

Гриша знал, что сучья на дереве растут с южной стороны, а с северной – он голый. Но Гриша видел и деревья, которые обросли сучьями со всех сторон, и не поймешь, где юг, где север. Он и отцу сказал об этом.

– На открытом месте со всех сторон обрастает дерево, но все равно глаз охотника отличит. Надо, сын, все замечать: и как лес стоит, и что в нем особенного встречается на пути, скажем, гнездо, или уродина какая растет, скала, речка, бугор, яма, – и все с какой стороны. Ну солнце, месяц, звезды – само собой знать надо. Любая, даже самая малозначительная примета при нужде может многое прояснить. Помнишь, дед Витоха еще наказывал? – И Анисим посмотрел на Гришу.

– Дед Витоха много чего говорил…

– А под ноги глядеть не говорил?

Так за разговорами и не заметили, как подошли к шалашу.

Свежевал и готовил добычу Анисим. Кто пробовал тушеную бельчатину, всегда отличит, какая дичь подана. Скажем, жаркое из глухаря тоже отдает еловой мятой, но разве сравнишь с кедровыми орешками на грибах! Только когда свежуешь, паховую железу следует вырезать, а то перебьет запах грибов, и трав, и ягод. Охотник подтвердит, что беличье мясо не только вкусно, но и обладает лечебным свойством. Анисим сравнивал бельчатину по чудодейственной силе с изюбриным хвостом. Бывает, занемогла собака на охоте. Скормил звенышко от изюбриного хвоста. Откуда прыгучесть взялась! Так и от беличьего мяса, была вялая – мячиком запрыгала. Да и по себе Анисим знает: утром поел, день-деньской с тропы не сходишь, и никакая хворь не пристает. Как-то охоту пришлось начинать на рыбе – к обеду язык на плече. Пошла белка – короче день стал.

Анисим освежевал дичь, рябчика он отложил на потом. Достал из мешка узелок с пшенной крупой – слой мяса, слой пшена, воды подлил из кружки, к котелку горячую золу пригреб. Пока собирал на стол, натягивал шкурки на пяльца, котелок уже вовсю пыхтел. И такой аромат, что Гриша не усидел у костра, за ложку – и за стол.

– Ну, папань, – то и дело напоминал он.

– Вот нетерпеливый. – Анисим и сам поминутно совал нос в котелок. – Пшено распарится – и готово, потерпи, Гриша.

– А чего его парить? Зубы-то на што, – постучал Гриша ложкой по своим ослепительно белым зубам и огладил столешницу. Он и коринку положил – ставить котелок, смотрелась она островком на столе.

– Ставь, папань!..

– По-хорошему бы, – поднял над огнем Анисим котелок, – еще бы пяток минут…

– Ставь, папань, упустишь…

– Ну это ты зря, Григорий, не уроню. – Анисим повернулся на пятке, поставил котелок на приготовленную подставку и подсел к столу.

Поддевали кашу, мясо, сладко обсасывали косточки.

– Ну как жаркое? – вкусно облизал и отложил ложку Анисим. Гриша только помычал. Он пробовал и куропатку на вертеле, и рябчика в сметане ел, и похлебку из косача хлебал, но разве идет это все в сравнение с бельчатиной.

– Да-а, – протянул Анисим, – холодным бы соком из жимолости запить.

Гриша покивал согласно. Он доскреб котелок, кинул в него снега и поставил к огню, чтобы отмокали пригарники. Анисим поднялся из-за стола и взялся за топор.

– Пора инструмент в дело пускать…

– Заездок или зимовье? – спросил Гриша.

– Это уж как решим, – высматривая, в какую сторону податься, ответил Анисим.

«Если заездок, тогда с удочкой не посидишь», – прикинул Гриша. Анисим как будто угадал мысли сына и продолжил:

– Правильно мыслишь. Загородим речку и тюкать зимовье примемся.

– Без мяса тоже тоскливо. – Гриша не хотел сознаться, что ружью он предпочитает удочку. – С ружьем можно походить, пострелять, глухаря поискать и козла выследить… А то орет по ночам, как недорезанный. Доорет…