Исполненный долг - Тамоников Александр Александрович - Страница 8

Лопырев вкатил кресло на колесиках в зал.

Увидев связанную и крайне перепуганную дочь, Ковалева взмолилась:

— Поверьте мне, капитан! Я никому, никогда, ничего не скажу, да и что значат мои слова без документальных подтверждений?

Капитан, выслушав Ковалеву, недоверчиво посмотрел на нее и вышел из зала, пройдя на кухню. Оттуда вызвал Оболенского и доложил о результатах допроса Анастасии. Генерал думал недолго, спросив:

— Все это она говорила при виде дочери?

— Да!

— И что сам мыслишь?

— Мыслю, говорит правду. В ее положении быстро придумать столь складную версию сложно. А я на самом деле не могу утверждать, что она сделала снимок. Да и в хате мы ничего не нашли.

— Ручка-фотоаппарат обнаружена?

— Да! Кассета полная, использованных кадров нет. Но кассету можно было и заменить. Точные данные, делались ли с ручки ночью снимки, может дать только экспертиза.

Генерал проворчал:

— К черту экспертизу. Значит, в квартире ты ничего не нашел?

— Нет. Хотя искали мы с Лопырем, уверяю вас, тщательно.

Оболенский вновь ненадолго задумался:

— Что ж, может, Анастасия Павловна говорит правду. Только теперь ей от этого не легче. Мы не можем оставлять ей жизнь. То же — и в отношении бывшего мужа и дочери. Все это прискорбно, но иного выхода у нас нет.

Григорян спросил:

— Если нет иного варианта решения судьбы Ковалевых, может, попробовать еще надавить на дочь? Глядишь, что-то другое запоет наша Анастасия.

— Нет, Армен, только лишний шум поднимется. Хотя… разок попробуй. Но так, чтобы сильно ударило по нервам Ковалевой. Если будет продолжать упираться, время не тяни, кончай их. Так, как было обговорено ранее. И аккуратней! Особенно с милицией! Что сказать ментам, ты знаешь, не допусти ошибку. Я буду на связи, работай, Армен.

Капитан вернулся в зал.

Подошел к Ковалевой:

— Так, значит, никаких документов в квартире нет?

— Ни в квартире, ни где бы то ни было еще, кроме базы компьютера.

— А я не верю тебе.

Анастасия воскликнула:

— Но как мне доказать это? С ночи ни я, ни дочь из квартиры не выходили, наверняка ваши люди следили за нами. К нам также никто не приходил. Вы ничего не нашли! Ну, куда же тогда, по-вашему, я могла деть эти проклятые документы? Кому передать? И как использовать?

Капитан мрачно повторил:

— И все же я тебе не верю. Не убедила ты меня, Анастасия, может, после этого убедишь?

Григорян выхватил пистолет и выстрелил девочке под правую ключицу.

Затем вновь нагнулся к Анастасии и быстро заговорил:

— Ты видишь, я не шучу и играться с тобой не собираюсь, первая пуля не опасна для жизни твоего выродка, легкая операция — и все. Но вторую я пущу ей в лоб. Нет, лучше в глаз. Так она будет выглядеть более привлекательно. Как думаешь, Ковалева? Черная дыра вместо глаза, придется труп в закрытом гробу хоронить! Труп дочери, кровинушки твоей! Ну, быстро, где фотография и досье?

Ковалева выкрикнула в лицо оборотню:

— Нет у меня ничего, скотина! Нет! Ты понял? Да если б было, неужели я не отдала бы тебе этот мусор? Эту грязь? Нет у меня ничего!

Голос ее сорвался на истерику, пришлось Лопыреву заклеивать задергавшейся Ковалевой рот.

Бывший муж с ужасом, молча наблюдал за всем происходящим.

Капитан опустил пистолет, проговорив:

— Теперь верю. Но… поздно. Хотя… поздно было еще со вчерашней встречи в кафе.

Он подозвал к себе Лопырева.

— Убери девочку и освободи ее, но смотри за ней! Не дай бог, что учудит, типа в окно прыгнет. Ты у меня сразу за ней последуешь. А я тут займусь делом! Пора кончать этот затянувшийся спектакль!

Старший лейтенант вкатил кресло с раненой девочкой в ее комнату. Освободил от пут, толкнув на кровать и приказав:

— Лежи тихо.

Дочь Ковалевых затихла, закрыв глаза и плотно сжав губы.

Григорян подошел к Ковалеву, присел перед ним на корточки:

— Вы у нас, господин бельгиец, левша или правша?

Глядя на палача полными животного страха глазами, Ковалев проговорил:

— Правша.

Капитан приказал:

— А ну-ка сними печатку. Я вижу, она дорогая?

— Да, да, с бриллиантом! Но, возьмите, конечно! У меня еще деньги есть, правда, наличными немного, но я могу снять нужную сумму в любое время и в любом столичном банке!

Григорян потрепал Ковалева по щеке:

— Этого не понадобится, Артем Львович, я не вымогатель, не грабитель и даже не коммерсант, чтобы заключать какие-либо сделки.

Он натянул печатку Ковалева на тот же самый палец, на котором носил ее хозяин. Поднялся, подошел к женщине. Ножом отрезал путы, сорвал клейкую ленту со рта и без замаха нанес Ковалевой прямой удар в переносицу. Удар, от которого она тут же потеряла сознание.

Бывший муж забился в угол, закрыв руками голову.

Капитан усмехнулся. Какой послушный клиент. И ведь понимает наверняка, что живым отсюда не уйдет, и не пытается защищаться! Как жертвенный баран, ждет своей очереди. Дурак и трус! Но это и к лучшему. Капитан перебросил бесчувственное тело женщины на софу и начал методично избивать ее, нанося выверенные удары в лицо, в грудь, в живот. Дождавшись, пока она перестанет дергаться, приоткрыл веки. Ковалева была мертва. Теперь дочь! Он крикнул:

— Лопырев! Ко мне!

Как только в проеме межкомнатной двери показался сообщник, кивнул ему на Ковалева:

— Смотри за этой вонючкой!

Сам зашел в комнату, приказав девочке:

— Поднимайся!

Та встала, держась левой рукой за рану.

— А теперь бегом на лоджию и сидеть там как мышь. Поняла?

В глазах девочки вспыхнул проблеск надежды на спасение, она рванулась к балконной двери, но добежать не успела. Выстрел Григоряна пробил ей сердце со спины, бросив тело к батарее отопления.

Вышел в зал.

Приказал Лопыреву:

— Вперед на кухню, из холодильника достань водки и шампанского, там все это имеется, да закуски какой легкой. Заодно сними отпечатки пальцев с кухонной утвари! Не помешает.

Григорян присел перед дрожавшим всем телом Ковалевым. Взял его руку, и натянул на место окровавленную печатку, проговорив:

— Ваш перстень, Артем Львович.

Тот заплаканными глазами посмотрел на убийцу, заикаясь, спросил:

— Меня… меня… вы тоже убьете?

— Ну что вы, господин Ковалев. Как можно? Вы, уважаемый, после того, как загубили собственную, пусть и бывшую, семью, сами застрелитесь!

Капитан приставил к правому виску ствол пистолета и нажал на спусковой крючок. Артем Львович так и остался сидеть в углу, заплаканный, с пробитым черепом, прислонившись к стене, по которой медленно стекало вниз его мозговое вещество. Григорян достал из бокового кармана молоточек и разбил им костяшки рук Ковалева. Так, будто он только что завершил драку. Или чье-то избиение. Помощник генерала знал, как убирать и создавать нужные для дела улики. Затем вложил в еще теплую руку Ковалева пистолет, вновь приставил к виску и бросил ее. Рука с пистолетом упала рядом с телом. Так, как она упала бы после выстрела самого Артема Львовича.

Капитан поднялся, прошелся по комнате, затем по спальне, оставляя как можно больше своих следов.

Появился Лопырев, доложив:

— У меня все готово, капитан.

Григорян, отчего-то развеселившись, широким жестом указал на журнальный столик:

— Так накрывай его, Степа, накрывай!

Вскоре столик был уставлен спиртным и закуской. Из стенки капитан достал пару фужеров, не забыл зажать их еще послушными ладонями трупов бывших супругов Ковалевых. Разлил шампанское. Водку оставил нетронутой. Ковалевы не успели выпить ни грамма, как козел Артем Львович начал «скандал», приведший к таким печальным последствиям! Скотина! Осмотрев сервировку, Григорян неожиданно ударил по столику снизу ногой. Тот опрокинулся, разбросав бутылки, фужеры, ломтики лимона с сыром и все остальное по всему залу.

Капитан потер руки:

— Вот так, Степа! Кажется, мы сделали все, как надо. Отзвонюсь шефу и будем встречать ментов.