Гибель «Демократии» - Руга Владимир - Страница 22

От штаба до гостиницы Киста расстояние небольшое. Даже двигаясь сквозь густую толпу. Шувалов преодолел его за считанные минуты. Он кивнул швейцару, услужливо распахнувшему перед ним дверь, и стремительно направился к портье. Тот, увидев постояльца, привычным движением выхватил из нужного гнезда деревянную «грушу» с прикрепленным к ней ключом и положил ее на стойку. К удивлению Петра, гостиничный служащий, глядя на кого-то позади офицера, вместо обычной подобострастной улыбки проделал это с явным смущением.

Поручик не успел обернуться. Послышалось шуршание платья; обдав запахом духов «Коти», чьи-то руки закрыли ему глаза. «Евгения! Как она меня нашла? – мелькнула первая мысль. Потом сработала логика: – При нашей разнице в росте ей так не сделать. Значит, Аглая – больше некому. Черт побери, совсем не вовремя!» Покоряясь неизбежному, Петр сказал:

– Аглая! Прекрати дурачиться, здесь же люди кругом!

– Ах, господин Шувалов, вы еще не забыли имя бедной девушки! – произнесла она, отпуская руки и давая офицеру возможность оказаться с ней лицом к лицу. – И продолжаете заботиться о своем реноме. Вот только о моей репутации вы нисколько не думаете!

– Погоди, Аглая! Что за странные обвинения? – запротестовал поручик. Оглянувшись на портье, с интересом ловившего каждое слово, предложил: – Давай спокойно во всем разберемся, но в более подходящем месте.

– Что же это за место? Твой номер? – язвительно спросила женщина. – Изволь, я согласна. И так битых два часа мне пришлось поджидать тебя возле гостиницы. Думаю, здесь уже давно меня приняли за кокотку, которая охотится за денежным клиентом. Нельзя же обманывать ожидания гостиничной прислуги – она хорошо кормится, об служивая такие визиты к постояльцам.

– Как ни печально для них, но сегодня они на нас не заработают, – подчеркнуто спокойно ответил Шувалов. – Мы сейчас пройдем в ресторан, сядем и поговорим обо всем без лишних эмоций.

Сохраняя сердитое выражение лица, Аглая подчинилась ему: взяла под руку, покорно пошла через вестибюль к зеркальным дверям, из-за которых доносилась музыка. Пока они шли, Петр подумал: «Каким неприятным становится лицо красивой женщины, искаженное беспричинным гневом. Созданное природой, чтобы привлекать взоры мужчин и пробуждать в них желание поклоняться ей, в этот миг оно подталкивает к одному – бежать без оглядки. Вероятно, древний грек, выдумавший миф о Мегере и ее сестрах, сам немало пострадал от дурного женского нрава… Как интересно! По-моему, этого господина в канотье я видел, когда выходил из штаба».

Последнее относилось к неприметному человеку в белом костюме, который прогуливался снаружи. Он старательно изображал беззаботность, но взгляд, брошенный через витринное окно гостиницы, выдал его. Так, с наигранным равнодушием, призванным спрятать внутреннее напряжение, «мажут» глазами по объекту агенты наружного наблюдения. Все-таки не зря Вельяминов, в свое время готовивший филеров для легендарного Летучего отряда, обучил Петра приемам оперативной работы.

Поручику хватило заметить боковым зрением неестественное поведение прохожего, чтобы угадать в нем «хвост». «Ладно, – решил он, – пусть пока погуляет. Сначала поговорю с Аглаей, а потом разберусь и с ним. Может, этот тип совсем не по мою душу».

Метрдотель с невозмутимостью сфинкса выслушал просьбу о столике в самом тихом месте, понимающе кивнул, не спеша провел Петра с Аглаей в самый дальний от оркестра угол. Подскочивший официант – татарин, наряженный в красную шелковую рубаху, – принял заказ на легкий ужин и, бормоча традиционное заклинание ресторанных служителей: «Сей момент будет исполнено», умчался на кухню.

– И как же ее зовут? – с агрессивным напором спросила вдруг Аглая.

– Кого? – не сразу понял Шувалов, занятый мыслями о соглядатае в канотье.

– Твою новую пассию. Неужели ты думал, что я не догадаюсь? Вот уже второй день ты избегаешь меня. Прислал какую-то невразумительную записку, что занят делами, съехал с квартиры в гостиницу. Выглядишь изможденным от бессонных ночей. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться – здесь замешана женщина. Мне только интересно знать, чем она лучше меня?

Проклиная в душе, всех ревнивиц на свете, Шувалов принялся уверять ее в своей невиновности:

– Милая Аглая, пойми, мне не в чем перед тобой оправдываться. Меня действительно отозвали из отпуска и вот уже вторые сутки я с утра до ночи занят служебными делами. Ты же знаешь о случившейся трагедии? Так вот, совершенно неожиданно мне при шлось стать участником расследования…

Стараясь быть как можно убедительнее, он изложил ей сочиненную Жоховым легенду. По мере его рассказа лицо молодой женщины смягчалось: в глазах появилось прежнее обожание, губы тронула неуверенная улыбка. Накрыв своей рукой его руку, она воскликнула:

– Все, достаточно! Не говори больше ни слова!.. Нет, скажи, чтобы быстрее принесли вина…

Официант мгновенно оказался рядом. «Будто скрывался за соседней пальмой», – непроизвольно отметил Шувалов. – Неужели подслушивал?»

Аглая подняла бокал. Глядя поверх него на поручика, она тихо произнесла:

– Милый, ради бога, прости меня за невозможное поведение… Знаешь, я придумала, как искупить свою вину. Давай сразу после ужина поедем ко мне. В эту ночь я буду покорнейшей из женщин, твоей рабой. Можешь растоптать меня, растерзать – я с величайшим наслаждением вытерплю все… А пока выпьем за нас!.. Что с тобой? Ты не рад?

– Нет, дорогая, я очень рад, – он старательно подыскивал слова, чтобы объяснить свой отказ, – но обстоятельства… К сожалению, сегодня вечером меня ждет одно незаконченное дело. Я должен встретиться кое с кем в Морском собрании – это очень важно, поскольку связано с гибелью «Демократии». Даже не знаю, когда освобожусь. Что если мы поступим так, – сказал Петр, глядя женщине прямо в глаза. – Ты сейчас отправишься на квартиру и там будешь ожидать меня. Как только покончу с делами, я примчусь, чтобы оказаться в полной твоей власти. Надеюсь, мне удастся доказать свою полную преданность тебе.

– Да. Петр, да, – закивала она в ответ, порозовев от волнения. – К черту ужин! Отправляйся немедленно в Морское собрание. А я буду ждать тебя и томиться любовной жаждой. Когда же ты, наконец, придешь, мы…

Женщина не договорила, а лишь мечтательно прикрыла глаза.

– Я пью за нашу встречу! – провозгласила Аглая.

Бокалы отозвались мелодичным звоном. Повинуясь знаку дамы, возле них опять мгновенно, как из-под земли, вырос официант. Услужливо склонившись, он записал продиктованное Аглаей дополнение к заказу, а также адрес, куда все это следовало доставить. Когда она укатила на извозчике, Шувалов поднялся в номер, чтобы пусть наскоро, но все же привести себя в порядок.

Спустя полчаса перед ним распахнулись двери Морского собрания. Распорядитель в синем длиннополом сюртуке, украшенном по краю борта вышитыми золотом якорями, записал его фамилию в книгу гостей. Покончив с формальностями, он кликнул служителя, который принял у Петра фуражку и провел в обеденный зал. Видимо, его заранее предупредили, поскольку поручик был препровожден прямо к столу, где сидел Мирбах в компании двух офицеров. Один представился лейтенантом Тыртовым, другой – мичманом Бахтиным.

– Что вы будете пить? – спросил Мирбах.

– Все, кроме керосина и воды, – сказал Петр. – Мне говорили, что таково первое морское правило.

Офицеры дружно рассмеялись. Немудреная шутка сняла напряжение начальных минут знакомства. Выпили водки и разговор потек сам собой. Шувалов охотно рассказывал о своих впечатлениях от поездки на линкор, нисколько не кривя душой, выражал восхищение кораблем и моряками. Его собеседники поочередно задавали вопросы, постепенно уводя разговор в область политики.

Лишь однажды между ними возникло нечто вроде разногласия. Когда речь зашла о кандидатуре будущего самодержца, Петр заметил, что в армии большой и заслуженной популярностью пользовался бывший Верховный Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич. Если бы придворные интриганы не уговорили царя самому возглавить войска, возможно, события развивались бы иначе и не привели бы к революции. В ответ Мирбах довольно саркастично высказался в адрес «Николаши»: