Повседневная жизнь ЦРУ. Политическая история 1947-2007 - Данинос Франк - Страница 30

Для его дискредитации ЦРУ проявляет чудеса изобретательности. Например, оно фабрикует фильм, демонстрирующий его любовные утехи с юной советской женщиной. Сексуальный аппетит Сукарно был, на самом деле, хорошо известен. Москва якобы воспользовалась этим, чтобы подложить одну из своих русских агентесс в постель к президенту. Для реализации своего сценария ЦРУ поручает одному калифорнийскому полицейскому найти двойника Сукарно. В компании одной прекрасной блондинки этот двойник должен принимать участие в эротических съемках. К несчастью, нет никого на улицах Лос-Анджелеса, кто напоминал бы индонезийского президента. ЦРУ не отступает. Оно изготовляет маску Сукарно, которую надевает актер порнографических фильмов.

Запоминающийся эпизод в анналах холодной войны, но без последствий для популярности президента Сукарно. Тогда ЦРУ запускает операцию, довольно похожую на реализованную в Гватемале. Индонезийские повстанцы, определенно, более многочисленны: десять тысяч человек получают оружие, оборудование и полувоенную подготовку за счет ЦРУ. Однако переворот «захлебнулся». Белый дом отвергает все попытки обвинения его в причастности к оказанию помощи повстанцам. Эйзенхауэр заявляет даже, что «наша политика остается исключительно нейтральной». Президентский отказ оказался полностью под вопросом, когда самолет секретной авиакомпании ЦРУ был сбит при полете над Индонезией. Его пилот схвачен даже с документами, указывающими на его связь с ЦРУ. Сукарно проявляет тогда свое особое коварство: вместо того чтобы публично обвинить Белый дом, он понимает, что может гораздо больше выиграть, используя этот эпизод в качестве инструмента давления. Эта тактика шантажа работает прекрасно. Сукарно получает тридцать семь тонн продовольствия, а также оружия на один миллион долларов; это в качестве открытой помощи для развития Индонезии!

Итак, провал полный: американцы не только не достигли цели, но им и не удалось подчинить страну своему влиянию. Эта неудача устраивает некоторых сотрудников управления, которые критикуют, конечно, очень сдержанно, чрезмерное использование тайных операций. Внутри ЦРУ, действительно, не все разделяют энтузиазм Даллеса и Эйзенхауэра в отношении этих операций.

Ричард Хелмс — один из них. Он полагает, что тайные операции «образуют брешь в секретной стене, которая защищает управление, и что они стимулируют критику со стороны средств массовой информации». И он добавляет, что хотя они составляют «5 % от нашего бюджета, они создают 95 % наших проблем».

Но эта критика по поводу провала в Индонезии ничто по сравнению с той, какая обрушится на ЦРУ после позорного фиаско в Заливе Свиней на Кубе и особенно в середине 1970-х годов после разоблачений наиболее темных тайных операций ЦРУ.

Глава седьмая

Шпионаж против СССР

Эйзенхауэр испытывал чрезмерное доверие к возможностям ЦРУ без рисков и тайно влиять на политику правительств иностранных держав. И напротив, он не питал иллюзий по поводу способностей ЦРУ воровать секреты своего главного противника — СССР. Чтобы исправить положение, одной из первых инициатив Даллеса будет открытие резидентуры ЦРУ в Москве. Во времена администрации Трумэна Госдепартамент категорически возражал против присутствия ЦРУ в посольстве. Времена изменились с приходом команды Эйзенхауэра, который полностью поддерживает предложение директора ЦРУ: американское посольство в Москве отныне даст приют американским шпионам.

Их первый шеф, некто Эдвард Смит, появился в посольстве в Москве весной 1954 года с официальной целью обеспечить его безопасность. Но Смит был быстро разоблачен с помощью уборщицы посольства, работавшей на КГБ. Ее любовные утехи с резидентом ЦРУ были тайно сфотографированы. Когда КГБ попытается его завербовать, Смит, в отчаянии, решается предупредить свое начальство: он попал в ловушку, его прикрытие «засвечено», и поэтому он принял решение возвратиться в Вашингтон.

Смит — не единственный и не последний, кто будет «очарован» москвичками, работавшими на КГБ. В середине 1950-х годов более дюжины сотрудников посольства подвергнутся шантажу путем предъявления им фотографий с их любовными сценами…

В то время ЦРУ не имело в СССР шпионской сети, которая бы заслуживала такое название. Оно прекратило забрасывать агентов с парашютов из-за постоянных провалов этих операций. ЦРУ осознает также, что ему будет практически невозможно завербовать советских граждан и затем внедрить их туда, где бы они имели доступ к государственным секретам. Такой подход оказался полностью неэффективным. Следует сказать, что в Советском Союзе общество было очень разделенным по профессиональному признаку. Переходы из одного профессионального сектора в другой были крайне редки.

Новая стратегия управления была направлена на лиц, уже имеющих доступ к конфиденциальной информации: дипломатов, военных и особенно офицеров разведки, находящихся на службе за границей. Одна из запущенных программ ЦРУ заключалась просто в телефонных звонках сотрудникам советских посольств с попыткой их завербовать! Управление настолько нуждалось в агентах, что оно полагало возможным прибегнуть даже к такому способу, хотя он и сможет сработать лишь в одном случае из ста.

Лучшие возможности предоставляют офицеры, которые приходят добровольно. Самым важным из них был Петр Попов, лейтенант советской военной разведки. В 1953 году в Вене Попов подошел к американскому дипломату и, прежде чем быстро убежать, передал ему конверт. В конверте была записка, написанная по-русски:

Первый контакт был очень коротким. Другие будут проводиться на конспиративных квартирах ЦРУ в Вене. Попов объясняет, что ему нужны деньги для содержания любовницы. И в обмен на информацию он просит просто «обращаться с ним по-человечески».

Попов снабжает ЦРУ ценными сведениями о советских вооруженных силах в Восточной Европе. Своему офицеру-куратору он сообщает также о ситуации в СССР, возникшей после смерти Сталина в марте 1953 года. Аналитики ЦРУ были застигнуты врасплох этим событием. Они его даже не предвидели (по этой причине в ЦРУ будет затем создана группа специалистов, следящих за состоянием здоровья руководителей иностранных государств). Управление было совершенно неспособно назвать преемника Сталина. Действительно, оно было в полном неведении, какой курс изберет новое руководство Москвы. Сведения, предоставленные Поповым, позволяют ЦРУ составить более ясную картину. В ноябре 1954 года Даллес уточняет, что «все больше данных свидетельствует о том, что советские руководители понимают, что их цель доминирования в мире может быть достигнута только в далекой перспективе. А до этого они предпочитают, чтобы установился период мирного сосуществования [между США и СССР]. В течение этого периода будут снижены напряженность и риск развязывания войны».

ЦРУ начинает также представлять менее угрожающую картину экономического потенциала СССР. Его аналитики наглядно представляют, что упор на развитие тяжелой промышленности негативно отразится на сельском хозяйстве и производстве товаров народного потребления. И даже если Советы достигнут высоких показателей роста экономики, они не смогут удержать его на этом уровне длительное время. Эйзенхауэр оценил этот анализ ЦРУ. Наконец, хорошая новость! Оказывается, что ему давался целый ряд панических прогнозов о военной и экономической жизнеспособности СССР. Например, конкуренты ЦРУ оценивали, что экономика СССР развивается такими темпами, что скоро перегонит США. В этом вопросе ЦРУ выглядело более объективным. Вот почему президент решает, что отныне ЦРУ будет руководить работами по оценке советской экономики. Эту роль оно сохранит за собой до окончания холодной войны.