Повседневная жизнь российских подводников - Черкашин Николай Андреевич - Страница 98

Я никогда не пойду на Зеленый Мыс - корабельное кладбище под Мурманском, где вместе с другими боевыми кораблями и рыбацкими судами ржавеет и наша подводная лодка. Видеть остов родного корабля, так же страшно, как взирать на останки близкого человека. Рано или поздно Б-409, конечно же, разрежут "на иголки". Мой товарищ и коллега, служивший на точно такой же "букашке" только на Тихоокеанском флоте капитан 2 ранга Владимир Тыцких написал по сему грустному поводу стихи, которые легли на душу, конечно же не мне одному.

Весь мир играл в "холодную войну"

Мы уходили молча от причала

И загоняли лодку в глубину -

И нас она из бездны поднимала.

В походах с февраля до января,

Мы никого запомнить не просили,

Каких утрат нам стоили моря,

Каких земля нам стоила усилий.

Но, видевший в лицо вселенский мрак,

Теперь, ввиду открывшихся сомнений,

Я офицерский китель на пиджак

Сменил почти без горьких сожалений.

И командир мой бывший, и старпом

Шинельки сняв, живут отныне с толком,

А лодка наша списана на лом,

Как говорят на флоте - "на иголки".

И, никому не предъявляя счет,

Ржавея в грязной бухте, словно в луже,

Она лежит на дне и молча ждет

Прощения за боевую службу…

О том, как надо увековечивать память наших моряков и кораблей показало недавно акционерное объединение Мосэнерго. Сбросились московские энергетики кто сколько мог и поставили на Кузьминском кладбище уникальный морской памятник

Ценой нечеловеческих усилий (некоторые "боевые службы" длились по 18 месяцев в отрыве от родных баз) ценой многих жертв, подводных аварий и катастроф, мы эту невидимую миру войну выстояли. И в память об этом сам Бог велел нам иметь свои мемориальные субмарины.

И Бог повелел…

«ФОКСТРОТ» НА ПРЕГОЛЕ

Гавань исторических кораблей России… О ней мечтали, спорили, писали не один год. Благо перед глазами был живой пример: Портсмут, где англичане поставили на вечную стоянку и "Викторию" адмирала Нельсона, и броненосный пароходофрегат "Вэриор", и реликтовый парусник "Мэри Роуз", и подводную лодку "Элианс", не считая чайный клипер "Кати Сарк" в Гринвиче и "Золотую лань" вкупе с крейсером времен второй мировой войны "Белфаст" посреди Лондона.

У российского флота знаменитых кораблей не меньше. Но честь плыть в историю "дальше" выпала разве что крейсеру "Аврора" да посыльному судну "Красный вымпел", стоящему во Владивостоке.

Почти все наши корабли-герои были безжалостно и бездумно порезаны на металл: что крейсер "Киров", что ледокол "Ермак", что одну из первых подводных лодок "Судак", чудом сохранившуюся в Севастополе до 1976 года. Не осталось нигде ни одной "щуки", столь же популярной в годы Великой Отечественной войны, как и легендарная "тридцатьчетверка" среди танкистов. 42 лодки лежат на дне Балтики и ни одной из тех, что воевали - на вечной стоянке. Разве что "народоволец" - Д-2 на берегу Шкиперского протока, который стоит скорее как первая советская подводная лодка, нежели боевой корабль.

Даже сверхмалую подводную лодку "пиранья" - гордость отечественного судостроения последних лет и ту пустили в переплавку, презрев наставление основателя нашего флота: “Надлежит вам беречь остатки кораблей, яхт, галер, а буде упущено, то взыскано будет на вас и потомков ваших”.

А ведь свой «музейный флот» имеют почти все морские державы: и сША, и Франция, и даже Греция вот уже скоро век держит на плаву бронепалубный крейсер «Авероф»; держат и содержат, не считаясь с расходами, потому что на этих кораблях рождаются души новых моряков, новых корабелов, новых магелланов. Да и архитектура кораблей не менее эстетична, чем «застывшая музыка» дворцов, храмов, замков.

О Гавани исторических кораблей много толковали и писали. Оппонентов не было, но все сходились на одном: «хорошо бы, конечно, но в наше время, при нашем безденежье - кто потянет?». Потянула женщина! Одна! Она не стала много говорить, а взяла и сделала, то, на что не смогли решиться и дюжина самых пламенных флотолюбов: создала эту насущнейшую гавань не на море даже - на реке, в центре Калининграда, у набережной Петра Великого. Героиню этого воистину гераклова подвига зовут Светлана Геннадьевна Сивкова. Бывший ученый-океанограф, ныне директор Музея Мирового океана.

Сначала ее уговорами, трудами и слезами (невидимыми, впрочем, миру) удалось спасти от Вторчермета гордость российского научного флота - «Витязь». Рядом с ним встали на берегу два великолепных музейных корпуса, с такой коллекцией морских раритетов, какая составила бы честь любому европейскому музею подобного профиля. И вот новое деяние Сивковой - по носу у «Витязя» встала на вечную стоянку большая океанская дизель-электрическая подводная лодка Б-413.

Быть может, сама того не сознавая Светлана Сивкова сделала много больше, чем пополнила Музей мирового океана еще одним «экспонатом». Она поставила первый в России памятник подводникам послевоенного времени, ветеранам Холодной войны. Тем, самым, что с честью выдержали 40-летнее противостояние в глубинах мирового океана с объединенными флотами США, Англии, Франции, Германии.

Не расскажешь, не опишешь, что такое провести год в сверхтесных отсеках «дизелюхи» да еще в жарких морях. Тем более, что наши ветераны не отличаются красноречием. Но всякий, кто проползет сквозь переборочные двери-люки из носа в корму без лишних слов поймет, что такое подводная лодка. Не зря же говорят, лучше один раз увидеть… Замечательно, что все помещения корабля приведены к своему подлинному виду, а не приспособлены, как все прочие наши лодочные мемориалы, за счет достоверности к удобству экскурсантов.

Весьма удачно то, что для потомства сохранена подводная лодка именно 641-го проекта - самого удачного в техническом плане. (В западных справочниках он обозначен как «фокстрот», в отечественном обиходе - «букашки» по литере «Б», большая). Ни один из «фокстротов» за все сорок с лишним лет существования этого типа субмарин, не остался в морской пучине. Эта лодка великодушно «прощала» ошибки своих пилотов.

Многие годы «фокстроты» были инструментом большой политики, которую СССР противопоставлял НАТОвской политике «канонерок», точнее авианосно-ракетно-ядерного шантажа. Особенно отличились они во время «кубинского ракетного кризиса», когда против четырех североморских «букашек» был брошен практически весь Атлантический флот США. Субмарины типа Б-413 составляли первый эшелон ударных сил советского флота. Они охотились за американскими противолодочными атомаринами, которые подстерегали наши подводные ракетоносцы, выходившие в стартовые районы. «Фокстроты» основательно обжили глубины Средиземноморья, Балтики, Черного моря, Северной Атлантики, арктических морей. Их охотно покупали у нас страны третьего мира - Ливия, Алжир…

Наконец, они просто красивы сами по себе, эти «фокстроты», эстетичны настолько, насколько может быть изящен снаряд для покорения глубин и подводного боя. И черное крыло боевой рубки последнего из семейства «фокстротов» замечательно вписалось в панораму старого Кенигсберга с только что возрожденным Собором.

Стоят подводные лодки в Париже и Сиднее, в Хельсинки и в Стокгольме, в Киле и во Владивостоке… Всего в мире 69 мемориальных подводных лодок. Это больше, чем у всей Германии, когда она начинала вторую мировую войну. Преобладают в этой музейной флотилии советско-российские субмарины. Именно их, купленных на металл, устанавливают как диковинные сувениры Холодной войны во многих странах мира. Это стало престижно - завести свою русскую субмарину. Лодки стоят с креном и дифферентом - вот-вот затонут, что и случилось прошлой весной в Стокгольме… За что их, сердешных, отдали на глумление да еще под государственным славным Андреевским флагом все это творится?