Повседневная жизнь российских подводников - Черкашин Николай Андреевич - Страница 59

Потом был госпиталь. В палату к Кубынину приходили матросы, офицеры, медсестры, совсем незнакомые люди; жали руку благодарили за стойкость, за выдержку за спасенных матросов, дарили цветы, несли виноград, дыни, арбузы, мандарины. Это в октябрьском-то Владивостоке! Палату где лежал Кубынин, прозвали в госпитале «цитрусовой»… Сергея огорчало только одно: комбриг изъял у него корабельную печать, особисты-чекисты забрали вахтенный журнал, а с кителя кто-то отцепил жетон «За дальний поход» и отвинтил командирскую «лодочку»…

Через несколько дней после того, как С-178 обезлюдела под водой, во втором отсеке вода медленно подобралась к кабельным трассам батарейного автомата и тот снова вспыхнул. Глубоко под водой в отсеке погибшей подводной лодки полыхал поминальный костер…

КОМАНДИР УХОДИТ ПОСЛЕДНИМ…

Такого еще не было… Тонул атомный подводный ракетоносец. Тонул медленно и мучительно. На его борту было четыре трупа и один живой человек. Трупы лежали в отсеках. Живой - стоял на мостике и смотрел как неотвратимо уходит под воду широкий и округлый нос атомарины. Это был командир.

Ни одному кораблю в мире не пришлось столкнуться с тем, что выпало на долю атомной подводной лодке К-219, ибо в мире не было более опасного корабля, чем тот, которым командовал капитан 2 ранга Игорь Британов. Это был престранный гибрид ракетодрома и подводной лодки, (как впрочем и все другие корабли подобного проекта) начиненный торпедами и ракетами, ядерными реакторами и атомными боеголовками. Помимо нескольких центнеров прессованного тротила и оружейного плутония, а также урановых стержней, то есть веществ взрывающихся и радиирующих, он нес в себе тонны серной и азотной кислот, тонны жутчайшего по своей едкой силе окислителя ракетного топлива - гептила. Все, что было создано человеческой цивилизацией для устройства конца света, все это было плотно втиснуто, вбито в отсеки и закачано в баки, перевито трубопроводами высокого давления, кабелями мощных электротоков, магистралями перегретого пара да еще помещено с доброй сотней людей под многотонный пресс океана.

Корабль назывался подводным крейсером стратегического назначения К-219. Стратегическое назначение его состояло в том, чтобы в первые минуты весьма возможной войны выпустить по Вашингтону, Сан-Франциско, Детройту шестнадцать баллистических ракет с наименьшим подлетным временем. Примерно такие же ракеты только американские были нацелены на Москву, Киев, Севастополь из Турции, Германии и Великобритании.. Собственно, из-за этого ракетоносцу Британова и пришлось крейсировать в Саргассовом море. Это был ответный ход в дьявольских шахматах Холодной войны. «Размещение ядерных ракет ближнего радиуса действия в Европе поставило советских стратегов в трудное положение, - свидетельствует американский аналитик. - Впервые Кремль оказался в пределах досягаемости ядерного оружия, когда ракета могла достичь своей цели прежде, чем советские лидеры узнали бы о ее запуске. Чтобы компенсировать эту угрозу, Советский Союз послал свои подводные лодки с ядерными ракетами на борту курсировать в непосредственной близости от побережья Америки… Советские лидеры полагали, что если обе столицы подвергнутся одинаковой угрозе уничтожения, то равновесие будет восстановлено».

На таком вот стратегическом фоне и разыгралась эта небывалая морская трагедия.

Сообщение ТАСС, как всегда в таких случаях было обтекаемо и подловато:

«Сегодня утром, 3 октября, на советской атомной подводной лодке с баллистическими ракетами на борту в районе примерно тысяча километров северо-восточнее Бермудских островов в одном из отсеков произошел пожар… На борту подводной лодки есть пострадавшие. Три человека погибли».

Можно было подумать, что имена этих трех составляют государственную тайну.

Не составляло никакой государственной тайны и то, что на подводном крейсере взорвалась ракетная шахта. О причинах взрыва спорят и по сей день. Но тогда командиру корабля было не до дебатов. Оранжевый смертельный дым расползался по ракетному отсеку, похожему на колоннаду древнеегипетского храма. А гептил, по сути дела концентрированная азотная кислота, пожирал абсолютно все на своем пути - медь, пластмассу, металл и самое главное - сталь других ракетных шахт и прочного корпуса со скоростью миллиметр в час.

Никто не знал, как бороться с такой напастью. Инструкции, составленные, казалось, на все случаи жизни, совершенно не предусматривали такой поворот событий. Взрыв топливного бака ракеты? Абсурд! Вероятность близкая к нулю. Но ведь не зря говорят: и не заряженное ружье раз в год стреляет. Вот оно и пальнуло. С распространением смертельных паров стали бороться так же, как и с объемным пожаром, тем паче, что в ракетном отсеке вскоре вспыхнуло пламя. Оба ракетных отсека загерметизировали, заглушили оба атомных реактора, за что пришлось заплатить жизнью матроса Сергея Преминина. И чтобы не рисковать больше остальными людьми, Британов приказал экипажу перейти на подошедший советский сухогруз «Красногвардейск», оставив на подводном крейсере только аварийную партию, да и то на светлое время суток.

Чтобы решиться на такой шаг требовалось уже не воинское, а гражданское мужество, так как Британов вольно или невольно ставил себя под удар вполне возможного обвинения - «не принял все меры по борьбе за живучесть корабля». Ведь именно этого боялся командующий Черноморским флотом вице-адмирал Пархоменко, когда держал до последнего момента на гибнущем линкоре «Новороссийск» почти полутратысячный экипаж.

Тем не менее, Британов сделал все возможное, чтобы спасти атомный подводный крейсер. Даже американские специалисты-подводники, не испытывая к своему бывшему противнику особых симпатий, признали, что капитан 2 ранга Британов в аварийной ситуации действовал наилучшим образом. А уж им-то вторая версия катастрофы - срыв крышки ракетной шахты днищем атомарины «Аугусты» - была более, чем известна.

Британова приняли в Америке как настоящего героя.

«Но не надо и идеализировать американцев, - напишут потом соавторы-американцы в триллере «Враждебные воды». - В данном случае их намерения более напоминали пиратство», чем спасательную операцию. Такая откровенность делает честь бывшему военно-морскому атташе США в Москве Петеру Хухтхаузену и его коллеге Роберту Алан-Уайту. Они честно поведали о том, как опасно маневрировала под водой вокруг К-219 американская атомная подлодка “Аугуста” и как она намеренно оборвала своим перископом буксирный трос, переброшенный с носа советской атомарины на корму “Красногвардейска”. Они же признались и в том, что командир буксира ВМС США «Паутхэтэн» имел задачу - добиться согласия русских подводников на буксировку и оттащить тяжело раненную атомарину в ближайшую американскую базу. Не получив от Британова «добро», буксир стал дожидаться, когда моряки оставят свой обреченный корабль. Тогда К-219 превратится в бесхозное имущество и подлодку можно будет увести без особых международных проблем. Но пока на подводном крейсере оставался хоть человек, «Паутхэтэн» не имел права высаживать буксирную команду на чужой корабль. Один человек на нем и оставался - по ночам, когда аварийно-спасательную партию забирали с К-219 на «Красногвардейск», чтобы не подвергать людей излишнему риску. Человеком этим был капитан 2 ранга Игорь Британов. Засунув пистолет в карман меховой «канадки», он до утра торчал на мостике, ловя на себе взгляды американских биноклей и перископов. Он охранял 15-ракетный атомный крейсер стратегического назначения с той же внешней невозмутимостью, с какой стерегут сторожа яблоневые сады от мальчишеских набегов. Разве что сады не угрожают жизни своим хозяевам, а здесь «охраняемый объект» мог взорваться и затонуть в любую минуту.

Ночь, да не одну - наедине с тлеющей пороховой бочкой, с выгорающими изнутри ракетными отсеками - это круто. Но Игорь Британов выполнял свой командирский долг так, как это предписывали все воинские уставы, все рыцарские кодексы чести всех времен и народов. Это и о нем можно спеть, не кривя душой: «комбат, ты сердце не прятал за спины солдат». Его матросы были в безопасности на «Красногвардейске». На чаше весов Фортуны была лишь одна жизнь - командира. И если строгие судьи найдут толику вины Британова в роковом финале похода, то она, эта умозрительная вина, с лихвой искуплена теми его воистину боевыми дежурствами на мостике агонизирующего ядерного монстра.