Спаси меня - Мюссо Гийом - Страница 26

Конечно, он прекрасно понимал, что этого не может быть. Грейс умерла, он знал это лучше, чем кто-либо другой. Но достаточно было одного разговора, чтобы все снова поднялось на поверхность — сильные чувства, горечь, грусть…

У них с Грейс были непростые отношения. В то время Марк Рутелли пользовался у женщин большим успехом. У него была бездна обаяния и уверенности в себе, и, отправляясь с коллегами на субботнюю вечеринку, он редко возвращался домой один.

С Грейс все было иначе. Марку так и не хватило смелости признаться ей, что он ее любит. Иногда ему казалось, что она тоже влюблена в него, но он не был уверен. И главное, он чувствовал, что не вынесет отказа, потому что слишком сильно любил ее. Он очень боялся, что Грейс заметит это, обнаружит его слабое место, и скрывал свои чувства. Он вел себя как крутой мачо, которому неведомы чувства. Так он и застрял в той роли, которую выбрал сам, — в роли хорошего друга, на которого всегда можно положиться.

И в конце концов Грейс надоело ждать. Она уже некоторое время встречалась с одним лейтенантом из 4-го округа. Рутелли думал, что она делает это, чтобы заставить его ревновать и вынудить сделать признание, но и тогда он не решился открыть ей свое сердце. Он решил отступиться от Грейс, и их дружба едва не оборвалась.

Грейс совершенно не нужен был этот лейтенант из 4-го округа, просто она была беременна. Она мечтала о ребенке, и ее не пугали перспективы растить его одной. Но Рутелли, который хотел быть только первым, больше не делал попыток сблизиться с Грейс.

Он никого больше не полюбил, и его самым горячим желанием было оказаться в тот вечер на месте Грейс Костелло. Пуля, убившая Грейс, убила и его. Трещина в его душе превратилась в бездонную пропасть, а сам Марк Рутелли стал человеком, которого пожирает ярость.

Иногда, в особенно тоскливые вечера, он напоминал себе, что Грейс так никогда и не узнала о его истинных чувствах к ней. Это было его единственным утешением, этим он гордился больше всего.

Грейс пила кофе. Она убрала фотографию в бумажник и решила больше не смотреть на нее. И никаких попыток увидеться с Джоди. Она здесь для того, чтобы исправить ошибку, а не для того, чтобы внести еще большую сумятицу.

Кроме того, она знала, что уже не была той Грейс, которая погибла десять лет назад, хотя внешне ничуть не изменилась. Однако с тех пор, как она вернулась в Нью-Йорк, воспоминания о прошлой жизни то и дело настигали ее, словно она приходила в себя после комы. Она внимательно прочитала газетную статью, которую откопал Сэм Гэллоуэй, где кратко описывались обстоятельства ее гибели. Она не могла вспомнить, кто ее убил и как это произошло. Но она тут не для того, чтобы это выяснять. Перед ней четко поставлена задача, и ничто не помешает ей выполнить порученное.

Вдруг Грейс увидела за окном девочку лет пятнадцати на роликах, которая пускала мыльные пузыри. Легкие и прозрачные шары летели к окну и лопались, коснувшись стекла. Неожиданно для самой себя Грейс приветливо помахала девочке, и та улыбнулась ей. На зубах у нее были брекеты.

Как бы Грейс ни старалась думать о другом, единственным, что ее по-настоящему занимало, была Джоди. Где она, что с ней?

Рутелли сел в машину и захлопнул дверцу. Он дежурил, и до вечера было еще далеко, но ему ужасно хотелось выпить. Второй раз за день он вспоминал подробности разговора с молодым врачом. Прекратить пить? Если бы это было так просто! Он уже как-то пытался, и у него начались галлюцинации. Он видел ящериц, варанов и игуан, которые пожирали его внутренности, грызли руки и ноги. Настоящий кошмар.

Марк Рутелли ехал на юг, вдоль западной части Центрального парка, к площади Коламбус-серкл. Он поправил зеркало заднего вида и увидел собственное отражение. Собственное лицо показалось ему каким-то нечетким, расплывчатым. Что происходит с его жизнью? Будет ли он и дальше каждый день падать все ниже, пока его уже нельзя будет спасти? Он очень этого боялся, а чуда, которое могло бы все изменить, не предвиделось.

«Завязать… Бросить пить… Но ради кого? Ради чего?»

Марк знал, что у него еще осталось достаточно сил. Гнев, который сжигал его изнутри, был не только разрушительным. Иногда от гнева до решимости всего один шаг. И словно чтобы доказать что-то самому себе, Рутелли решил не пить до вечера. Пока он обойдется одним кофе.

Не доезжая до Таймс-сквер, он вдруг свернул к Рокфеллер-центру. Остановил машину у тротуара, купил кофе в картонном стаканчике и отправился с ним на Тауэр-плаза. Он не был тут целую вечность. Раньше он любил это место. Несколько лет подряд он приходил сюда с Грейс и ее дочкой полюбоваться на иллюминацию. Рутелли встал у ограждения вокруг катка и долго смотрел на счастливых людей, которые кружили на льду. Родители подбадривали детей, снимали их на видеокамеру, фотографировали. Вокруг раздавались радостные крики, шутки, смех. И все это напоминало ему о его горе.

Если бы он посмотрел направо, в сторону «Харпер-кафе», то, может быть, увидел бы ту, которая занимала все его мысли. В эту минуту Грейс Костелло была всего в десяти метрах от него.

Но он никогда не узнал об этом.

Погруженная в свои мысли, Грейс также не заметила бывшего напарника. Покончив с тортом, она вышла из кафе через выход на противоположной стороне. Застегнув куртку, она сделала несколько шагов по улице. Становилось холодно. Грейс снова испытала странное чувство, будто в городе чего-то не хватает, но она так и не понимала, чего именно. Она нахмурилась, посмотрела на север, потом на юг. В ее голове стремительно проносились картины нескольких последних дней.

И вдруг ей показалось, что она поняла. Это было невозможно, но все-таки… Не могли же они просто взять и исчезнуть!

Нужно спросить у Гэллоуэя в следующий раз.

В конце рабочего дня Сэм вернулся в свой кабинет. Уже совсем стемнело, но он решил немного посидеть в темноте у окна. Он смотрел вдаль, туда, где был Манхэттенский мост. Сэм думал обо всем, что сказала ему Грейс. Это было очень странно. Да, утратив связь с реальностью, рассудок нередко выбирает удивительные пути.

Вдруг ему показалось, что он слышит чье-то прерывистое дыхание. Здесь кто-то есть! Сэм зажег маленькую настольную лампу. Ее мягкий свет рассеял темноту.

Никого.

Но Сэм определенно ощущал чье-то присутствие. На краю стола лежали рисунки Анджелы. Он стал их рассматривать, один за другим, сам не зная, чего ищет.

Может быть, в этих рисунках есть какой-то скрытый смысл?

Когда Сэм учился на медицинском факультете, на него огромное впечатление произвела практика, которую он проходил в колонии для несовершеннолетних. Они рисовали только убийства и насилие. Сэм заинтересовался этим явлением и научился анализировать и расшифровывать детские рисунки. Он даже написал об этом статью в медицинский журнал и прочитал множество литературы, посвященной этой теме. В книгах было описано немало сложных случаев. Иногда рисунки говорили о том, что ребенок точно знает, что умрет. Дети изображали свою смерть, как бы предвосхищая то, что произойдет на самом деле, пользуясь последней возможностью отправить весточку своей семье. Как ни странно, но большинство этих рисунков были такими безмятежными, словно дети, достигнув другого берега, победили страх и страдание. Самое большое впечатление на Сэма произвели рисунки детей — узников концлагерей. На стенах бараков они рисовали бабочек.

Думая обо всем этом, Сэм добрался до последнего рисунка Анджелы, перевернул стопку и вдруг заметил маленькие знаки в каждом углу листа — круги, треугольники, звезды.

Он уже видел такие знаки на первом рисунке, который Анджела подарила ему! Он заволновался и полез в карман пальто, чтобы еще раз взглянуть на него. Действительно, на обороте рисунка были те же загадочные знаки.

«А что, если это шифр? Что, если…»