Разведчики и резиденты ГРУ - Кочик Валерий - Страница 51

«Отличных умственных способностей. С большим успехом и легко овладевает всей учебной работой, подходя к изучению каждого вопроса с разумением, здоровой критикой и систематично. Аккуратен. Весьма активен. Обладает большой способностью передавать знания другим. Дисциплинирован. Характера твердого, решительного; очень энергичен, иногда излишне горяч. Здоров, годен к летной работе. Имеет опыт ночных полетов. Пользуется авторитетом среди слушателей и импонирует им своими знаниями. Активно ведет общественно-политическую работу. Вывод: Маневич вполне успешно может нести строевую летную службу. После стажировки обещает быть хорошим командиром отдельной авиачасти и не менее хорошим руководителем штаба».

Не менее блестяще был аттестован Маневич и командиром эскадрильи 44-го авиаотряда, где он стажировался с 15 мая по 1 октября 1929 года, старшим летчиком Вернигородом: «К работе относится в высшей степени добросовестно и заинтересованно. Летает с большой охотой. Энергичен, дисциплинирован, обладает хорошей инициативой и сообразительностью. Вынослив. Зачастую работает с перегрузкой. Свои знания и опыт умеет хорошо передавать другим».

После столь блестящих характеристик выпускника трех военных учебных заведений начали готовить к новой зарубежной командировке. Поначалу Ян Карлович Берзин преполагал использовать Маневича на работе по легальной линии в США, видимо в Амторге, где служили многие сотрудники разведки военно-технического направления. Однако потом было решено отправить его за границу в Италию в качестве нелегала.

В жизни разведчиков-нелегалов есть особая драматическая страница — это семья. Каждый по-своему решал эту проблему. Неизвестно, что хуже: брать жену и детей с собой в «загранкомандировку», подвергая их всем опасностям работы разведчика, или оставлять их в СССР, обрекая на постояную разлуку. Если жена — тоже разведчица, если она подготовлена к конспиративной работе — тогда все проще. А если нет?

Летом 1921 года Лев Маневич женился на двадцатидвухлетней Наде (Надежде Дмитриевне) Михиной, дочери самарского фельдшера, студентке медицинских факультетов в Томске и Самаре. В 1922 году у них родилась дочь Таня. После германской командировки Берзин, к радости жены, обещал больше не направлять Маневича на работу за границу. Но, тем не менее, он свою маленькую дочь учил немецкому языку всерьез, вплоть до того, что девочка могла с легкостью читать не только латинский, но и готический шрифт. И, когда выяснилось, что в Италию, кроме Маневича, послать некого, Надежда настояла на том, чтобы ехать вместе с мужем.

«Вместе» — оказалось, очень условно… Семья должна была жить в Вене, куда отец будет лишь время от времени приезжать. Девочка к тому времени неплохо говорила по-немецки, но мать не знала ни одного иностранного языка. А паспорт Надежда Дмитриевна получила на имя гражданки Финляндии Марии Вестерхольм, а Таня в её документах была записана как дочь Айно.

Что значит для нелегала ехать за границу с маленьким ребенком, который должен все время помнить свои новые имя и фамилию, новую национальность? А многочисленные мелочи жизни, на которых сыплются порой даже опытные разведчики? Татьяна Попова-Маневич вспоминает: «В станционном ресторане польского пограничного городка, где мы обедали, я сделала свою первую ошибку. — Папа, — громко воскликнула я, сделав круглые глаза, — почему нам дают суп в чашках, да ещё зачем-то туда бросили яйцо?». А в Берлине, в гостинице «произошел ещё один маленький эпизод, который мог стоить нам очень дорого. Я, как и отец, ужасно любила петь, распевала целыми днями. И вот однажды, приплясывая по коридору гостиницы, направляясь к нашему номеру, я распевала песню, которая… кончалась словами: „Ура, ура Советская страна! « и с этими словами я влетела в номер. До сих пор помню побелевшие лица родителей…“ (Попова-Маневич Т. Л. Отец, каким я его помню // Неман. Минск, 1984. № 5.).

(В связи с этим эпизодом можно напомнить, что руководитель болгарских коммунистов Георгий Димитров и его товарищи провалились в 1933 году в Берлине, потому что разговаривали в ресторане на русском языке).

Вскоре они остались в Вене одни. На прощание Маневич сказал дочери: «Татусь, помни, от твоего поведения зависит ваша и моя жизнь! „ Но они так и не сумели вжиться в роль. Девочку надо было готовить в школу. По документам они числились лютеранами, и однажды учительница Тани, готовившая ее в школу, повела девочку в церковь. Та засыпала ее вопросами. Вернувшись, учительница удивленно спросила мать: «Фрау Мария, почему Айно ничего не знает о Христе?“.

Не было ничего удивительного в том, что вскоре за ними началась слежка. Когда они гуляли, мать просила девочку потихоньку наблюдать, есть ли за ними «хвост». Вскоре Таня уже знала шпиков в лицо. Однажды к ним домой пришли двое в штатском, которые очень подробно расспрашивали об отце.

Надежде Дмитриевне уже было ясно, что решение поехать за границу вместе с отцом было авантюрой. Надо было уезжать. Визиты в полпредство им были строжайшим образом запрещены. Но однажды на улице они случайно встретили знакомую им Наталью Владимировну Звонареву, которая по линии Разведупра как раз там и работала. Мать рассказала ей о происходящем, и семью тут же вывезли обратно в СССР. Таня больше никогда не видела отца. Некоторое время они получали от него редкие письма, а потом прекратились и они…

Итак, в декабре 1929 года, после соответствующей подготовки, Маневич с документами на имя Конрада Кертнера был легализован в Австрии. В Вене Кертнер открыл патентное бюро на Мариахильферштрассе, где можно было оформить патент или приобрести лицензию на изобретение, уже зарегистрированное в бюро патентов. Прикрытие было потрясающее — именно в ноу-хау и нуждалась страдающая тотальным дефицитом Республика Советов. Вскоре эта контора приобрела неплохую репутацию благодаря тому, что её хозяин был пилотом, часто бывал на аэродромах, вследствие чего у него сложился широкий круг знакомств среди летчиков, планеристов, техников, мотористов, наладчиков, а также авиаконструкторов.

Установить связи с конструкторами самолетов, авиадвигателей и другого авиационного оборудования помогли воздушные гонки в Англии, куда впоследствии он ездил ежегодно. Но самым большим успехом Кертнера был контракт с германской фирмой «Нептун», занимающейся производством аккумуляторов. Дело в том, что аккумуляторные батареи «Нептуна» устанавливались и на подводных лодках. И хотя Германии, по условиям Версальского договора, не разрешалось иметь подводный флот, начальник абвера адмирал Канарис после прихода Гитлера к власти провел успешные переговоры о производстве подводных лодок немецкой конструкции в Италии, Испании, Голландии и Японии.

В 1931 году, завершив легализацию в Австрии, Маневич переехал в Италию. В Милане с помощью итальянского авиаинженера, с которым он познакомился на международной выставке в Лейпциге и который согласился стать его компаньоном, открыл патентное бюро «Эврика». Перед переездом Кертнер с компаньоном позаботились о том, чтобы получить право представительства от нескольких австрийских, немецких и чешских фирм, заинтересованных в сбыте своей продукции в Италии. Это были в основном фирмы, производящие авиадвигатели, приборы ночного видения и другое авиационное оборудование. Не была забыта и компания «Нептун», чьим официальным представителем в Италии стал Кертнер. Вскоре подпись Кертнера была зарегистрирована в Торговой палате Милана, что упрочило его репутацию в деловых кругах Ломбардии.

Главной задачей «Этьена» в Италии был сбор информации по вопросам, связанным со «слепыми» полетами, пилотированием по приборам, а также с полетом авиационного подразделения в строю и в тумане. Но, разумеется, круг вопросов, которые должен был освещать Маневич, не ограничивался только авиацией. Не менее пристальное внимание он уделял и военному судостроению, стоявшему в Италии на очень высоком уровне. В частности, объектом интересов Маневича была судостроительная фирма «Ото Мелара».

Для связи с Центром в распоряжение нелегальной резидентуры «Этьена» в Италию была послана радистка. «Крышей» для нее стала миланская консерватория, где студентка из Вены фрейлен Ингрид решила продолжить музыкальное образование. Нелегальный передатчик, выходивший в эфир с позывными «Травиата», был вмонтирован в патефон, на котором студентка консерватории слушала оперную музыку.