Прогулки по Европе с любовью к жизни. От Лондона до Иерусалима - Мортон Генри Воллам - Страница 3

Я отодвинул в сторону занавеску и увидел, что за окном идет снег. Мягкие белые снежинки тихо кружились в свете уличных фонарей и падали на крыши и мощеные мостовые Рима. Древние арки и колоннады покрылись легким пушистым покрывалом. Самый гордый и величавый город Европы чудесным образом преобразился — на время превратился в город озорных шутников. Какой-то мужчина в складном цилиндре (очевидно, направлявшийся в театр) поднял полную пригоршню снега, чтобы бросить ее в своего приятеля. Причем он инстинктивно не стал катать твердый снежок, как это делают люди в северных странах. Нет, мужчина просто взял в руки эту мягкую белизну и подбросил ее в воздух. Ветер подхватил неожиданный подарок и, раздробив его на мельчайшие частицы, унес в ночную тьму.

И тут на меня нахлынули воспоминания. Я вспомнил, как в далеком детстве мы с братом просыпались среди ночи и бежали к окошку. Затаив дыхание, смотрели мы, как снег тихо падал с небес и оседал на ветках деревьев, ковром укрывал окрестные поля. Какое это было волшебное зрелище! За одну ночь весь мир таинственным образом преображался. Казалось, будто вся земля — из солидарности с нашей невинной детской радостью — переодевалась для участия в новогодних шарадах.

Я вышел из ресторана и стоял, наблюдая, как мягкие белые хлопья кружатся на ветру. Весь Рим по такому поводу высыпал на улицу, никому не хотелось пропустить столь редкостное чудо! Мне казалось даже странным, что город с многовековой историей, город, которому много чего довелось повидать на своем веку, так непосредственно, по-детски радуется выпавшему снегу.

Проходя по улице, я увидел, как группа немолодых уже римлян с серьезным видом скатывала огромный снежный ком по склону Капитолийского холма. Даже волки, живущие в клетке возле Капитолийской лестницы, казалось, чувствовали, что происходит нечто необычное. Они смирно сидели, прильнув мордами к железным прутьям, и наблюдали за праздничной суматохой в своем городе. Мне невольно пришли на память шекспировские строки, в которых автор описывает зловещие предзнаменования, предшествовавшие смерти Цезаря. Помните, как Кальпурния рассказывает своему супругу:

И хотя сегодняшний снег, слава Богу, не предвещал страшных бед, а напротив, прибавил веселья горожанам, тем не менее он тоже относился к разряду из ряда вон выходящих явлений. А посему неудивительно, что никто из римлян даже не помышлял о сне в эту ночь. Мужчины и женщины разгуливали по заснеженным улицам, смеясь и громко перекликаясь. Так и хотелось повторить за Шекспиром;

Я незаметно дошел до Колизея. Здесь народа было поменьше. Под снегом четко вырисовывались контуры ступенчатых скамей, на которых некогда восседали древние римляне, наблюдавшие за смертельными боями или соревнованиями колесниц. Белоснежный ковер покрывал круглую арену, так часто орошавшуюся в прошлом красной кровью. И посреди этой первозданной белизны темнел огромный крест, установленный в память о первых христианских великомучениках.

Но великолепнее всего этой необычной ночью выглядел Форум. Окутанные зыбкими снежными облаками обломки колонн и треснутый архитрав, казалось, чудесным образом исцелились и вновь обрели былую красоту и совершенство. Взору моему предстал фрагмент античного Рима — такого, каким он был две тысячи лет назад.

Следы упадка и разрушения скрылись под снежным покровом, и Форум вновь превратился в беломраморное чудо, гордость и красу всего города. Неожиданная пурга создала иллюзию прежней жизни в этом уголке Рима.

Глядя сквозь пелену снега на Виа Сакра — Священную дорогу, я видел закутанные в белые тоги призраки святых и императоров. Снова, как в древности, сюда стекались тысячи людей со всех уголков обитаемого мира — в безмолвном восхищении бродили они среди белых храмов.

Снегопад продолжался всю ночь и весь следующий день. Даже старожилы Рима вынуждены были признать: ничего подобного они не видели на протяжении последних сорока лет.

Пробуждение Рима

Нет лучшего способа познакомиться с каким-либо городом, чем встать пораньше и еще затемно выйти на улицы. Вам придется дождаться, когда город проснется и зашевелится в первых рассветных лучах. Он, как пробуждающийся человек, таращит глаза и слегка подрагивает, приходя в сознание. Я и сам неоднократно проделывал подобный опыт. Мне довелось наблюдать — так явственно, словно я сидел в изголовье ночного ложа, — как просыпаются Лондон, Эдинбург, Дублин, Париж, Брюссель, Берлин, Вена, Каир, Иерусалим и другие великие города мира. Я видел, как они зевают, потягиваются и наконец раскрывают объятия новому нарождающемуся дню. Все города проделывают это по-разному, в свойственной только им манере. И смею утверждать, что утренняя побудка Рима — одно из самых замечательных зрелищ, какими старушка-Европа может порадовать любознательного путешественника.

Зимой здесь в пять утра еще совсем темно, около шести только-только начинает рассветать. В это время улицы Рима выглядят непривычно пустынными. Храмы и колоннады, с детства знакомые нам по книжным иллюстрациям и гравюрам в доме приходского священника, стоят странно притихшие, окутанные серой мглистой дымкой. Кажется, будто они присыпаны пылью из-под колес призрачных колесниц. Эти узнаваемые приметы Вечного города затеряны в лабиринте улочек, зажаты меж старинных городских строений. Мрачные каменные дома окружают их со всех сторон, и неизвестно, кто скрывается за наглухо закрытыми ставнями — юная Джульетта или террорист с бомбой!

Позже, когда Рим проснется, улицы заполнятся людскими голосами, шарканьем тысяч подошв и кряканьем автомобильных клаксонов. Сейчас же, в преддверии дня, голос города — это голос многочисленных фонтанов.

Предрассветную тишину нарушает лишь плеск воды, которая струйками вырывается из бронзовых ртов нимф и тритонов и падает в мраморные бассейны. Массивные квадратные дворцы эпохи Возрождения темны и тихи.

Окна нижних этажей зарешечены, словно в тюремных камерах. Кажется, будто старинные палаццо спят и видят сладкие сны о прекрасных дамах и смертоносных кинжалах.

Порой мимо проскользнет маленький легкий силуэт — это кошка с характерным борджанским выражением на мордочке направляется куда-то по своим таинственным делам.

Постепенно восток окрашивается в нежно-розовый цвет, и к городу возвращаются краски. Дворцы и храмы первыми встречают рассвет: их нижние этажи еще прячутся в ночных тенях, а крыши уже расцвечены первыми утренними лучами. Воды Тибра, обычно ржаво-коричневые, в этот ранний час кажутся серебристо-серыми под темными громадами мостов. Внезапно — слышите! — откуда-то издалека доносится колокольный звон. Церкви проснулись! А поскольку весь Рим — одна огромная церковь, то, следовательно, можно считать, что и Рим проснулся. Колокола призывают жителей города к ранней мессе. И так каждое утро: Рим просыпается с мыслью о Боге!

Я продолжаю путешествие по улицам города и встречаю первый трамвай. Позвякивая на поворотах, он проплывает мимо, за окнами видны бледные, невыспавшиеся лица пассажиров. Чуть позже появляются длинные вереницы сельских повозок. Они катят в город по древним мощеным дорогам, чьи названия звучат, как звон меча о рыцарский щит. Повозки эти представляют собой странные сооружения на непомерно высоких синих колесах, которые тащат упрямые и неторопливые мулы.