Это было жаркое, жаркое лето - Князев Алексей - Страница 17

Хотя, если признаться, для такого осторожного с ней обращения имелись кое-какие основания — еще свеж был в памяти людей случай, когда Мышастый расправился с одним горе-фотографом, недавно обосновавшимся в городе, открывшим здесь свою студию и завлекшим Татьяну на съемки откровенного порно.

Познакомились они на одной из презентаций и фотограф к несчастью для себя не сумел вовремя разобраться, что она является дочерью одного из двух главных бандитов города, которому он, кстати, исправно платил назначенную дань. Впоследствии парень, наверное, еще долго проклинал тот злополучный день, когда попал на эту дурацкую презентацию черт знает чего. А вот часть денег, вырученных от принудительной продажи своей студии и милостиво выделенная ему Мышастым на лечение, действительно весьма ему пригодилась, будучи использованной по прямому назначению — на оплату опытных врачей и быстрейшее заживление переломанных костей. Вылечившись, неудачник-фотограф моментально исчез из города, вполне закономерно полагая, что еще сравнительно легко отделался. Татьяна тогда крупно поругалась с отцом. Не будучи девушкой вконец испорченной, она четко осознавала, что вина фотографа здесь была чисто условной — ее никто не обманывал и не заманивал какими-то посулами, — она сама с удовольствием согласилась с деловым предложением этого понравившегося ей молодого человека, закрепив их соглашение приятно проведенным в постели временем. Кстати, именно после того случая и появился телохранитель Толик…

— Тань, ты решила, куда ехать? — повернув к ней слегка взлохмаченную голову, спросил тот.

— В «Эдельвейс», — коротко скомандовала Татьяна, загасив сигарету в пепельнице.

Она давно там не появлялась и сейчас намеревалась заехать послушать последние сплетни. Сама не являясь сплетницей, и в общем-то недолюбливая людей, без удержу предающихся этому занятию, ценность сей альтернативы радио и газетам Таня прекрасно осознавала. Среди кучи бесполезной ерунды, обладая неким гипотетическим ситечком, размещенным в голове, всегда можно было отсеять что-нибудь полезное. Несколько раз Татьяне удалось выудить здесь информацию, представившую определенный интерес для отца и оказавшую ему помощь в решении некоторых своих проблем. Оказав в первый раз ему эту случайную, в общем-то услугу, Татьяна неожиданно для себя получила от него деньги в качестве поощрения, плюс предложение и впредь делиться с ним тем интересным, что она случайно может разузнать. Таким вот образом, как поняла Татьяна, отец пытался приучить ее к общественно-полезному труду…

Но заехав сейчас в «Эдельвейс», несмотря на свое долгое отсутствие в этом многоголосом вертепе, она прямо с порога почувствовала настоящее отвращение. Сегодня здесь было просто вавилонское столпотворение. Мастера-парикмахеры, маникюрши, педикюрши, массажистки — все были заняты, все работали не покладая рук, обслуживая свою избалованную клиентуру. И все равно, в так называемом зале ожидания сидело, перелистывая дамские журналы, потягивая кофе и дымя сигаретами, еще множество женщин, дожидающихся своей очереди. Разбившись на небольшие группки, они без умолку тарахтели, пытаясь перекричать друг друга, подобно уличным торговкам. Среди непрерывной трескотни уши Татьяны различили отдельные слова: диета, эпиляция, депиляция, аэробика, фитнесс, калланетика, еще что-то подобное со столь же отвратным, режущим слух звучанием. Услышав про калланетику от неопрятной, увешанной непомерным количеством золотых украшений дородной женщины, она усмехнулась. Уж этой-то никакая калланетика не поможет. С ее фигурой только в шпалоукладчицы и идти — она уже неисправима. Интересно, а доводилось ли этой даме бывать стройной вообще когда-нибудь? Хоть в молодости?.. Внезапно она услышала громкий призыв с другого конца зала:

— Танечка, иди к нам! — Ей махала рукой жена Сидорчука, приятеля ее отца.

Татьяна, жестами выразив сожаление и показав на часы, дала понять, что увы, не может, про себя же подумав, что в подобной компании уже через полчаса можно запросто рехнуться. Пройдя к своему мастеру, у которой регулярно делала маникюр — к Людмиле Пахомовой, красивой ухоженной женщине лет сорока пяти, которая сейчас полировала ногти какой-то незнакомой Татьяне женщине весьма заносчивого вида, — она договорилась о сеансе на завтра, во второй половине дня, когда у Людмилы будет «окно». Окинув взглядом зал и не найдя, за что ему можно было бы зацепиться, Таня с облегчением покинула это заведение — сегодня находиться здесь у нее не было настроения… Усевшись в машину, она с неожиданным для самой себя неудовольствием поймала Анатолия за разглядыванием через приопущенное боковое стекло какой-то молоденькой девушки в мини-юбке, стоящей через дорогу и разговаривающей с молодым человеком. Придирчиво разглядев девушку и найдя, что ноги у той, пожалуй, чуть тонковаты, она с удовлетворением сообщила об этом Молчуну:

— А на мои не хочешь посмотреть?

— На что? — прикинулся непонимающим тот, хотя по легкой краске, появившейся на его щеках, оттенившей более светлый шрам, делающий его смазливое лицо еще более притягательным, было видно, что он прекрасно сообразил, о чем идет речь.

— Я говорю про ноги, — пояснила Татьяна, чуть подтянув вверх свою юбку, и без того не прикрывавшую коленей.

Анатолий молчал, не зная что ответить.

— Что, — продолжала дразнить его девушка, — совсем никакого интереса? Неужели они такие корявые? Ну посмотри же.

— Видел уже, — буркнул телохранитель, не поворачивая головы, злясь на себя за то, что позволил острой на язычок чертовке застать себя врасплох — ведь она даже заставила его покраснеть, чего с ним не случалось уже очень давно.

— Да что ты видел-то? — Татьяна уже не хотела или просто не могла остановиться, хотя отдавала себе отчет, что вот-вот переступит ту грань, после которой отступать будет поздно — просто не позволит самолюбие. — Когда ты мог их видеть? Или ты имеешь в виду «косяки» в мою сторону в то время, когда обязан следить за дорогой?

И на этот вопрос ответа не последовало. Анатолий упрямо смотрел прямо перед собой.

— Куда ехать? — наконец выдавил он.

— Подожди ты со своим «ехать»! Заладил! Ведь рядом с тобой сидит молодая красивая девушка, — продолжала подзадоривать его Татьяна, — а ты даже не желаешь с ней пообщаться.

Скажи честно, ведь я тебе нравлюсь? Правда, я красивая?

— Ну нравишься… Ну, красивая… — нехотя процедил Анатолий, так и не повернув к ней головы. — Что мне с того толку?

— А какой тебе нужен толк? — вкрадчиво спросила девушка, одновременно снимая с руля сопротивляющуюся мужскую руку и притягивая ее к себе. — Может такой? — Она положила его ладонь на свое горячее бедро.

Теперь Анатолий уже не предпринимал никаких попыток сопротивления, наоборот, его кисть крепко стиснула женскую плоть и после короткой паузы неуверенно двинулась по нежной коже дальше, вверх. Он повернул, наконец, к собеседнице голову, посмотрел ей в глаза. Таня, преодолевая сопротивление уже совсем другого рода, теперь с трудом оторвала мужскую руку, убрав ладонь со своей ноги.

— Дразнишь, стерва? — В голосе Анатолия прорезалась легкая хрипотца.

Татьяна нисколько не обиделась на «стерву», хотя согласно табеля о рангах, так ее называть он не имел никакого права; наоборот, она почувствовала знакомый прилив возбуждения, прокатившийся волной по телу. Нет, все-таки он действительно хорош! — в очередной раз подумала она и принимая окончательное решение, пояснила:

— Никто тебя не дразнит, дурачок! — Она потрепала рукой волосы попытавшегося отстраниться Анатолия. — Я готова показать тебе гораздо большее… Но ведь не здесь, — она кивнула головой по сторонам, — и не сейчас, — добавила, заговорщически понизив голос.

— А когда? — тут же загорелся Анатолий, также чувствуя нарастающее возбуждение, даже заставившее слегка оттопыриться ткань его джинсов на уровне ширинки. — И где?

Татьяна, от внимания которой не ускользнуло доказательство охватившего мужчину желания, служащее подтверждением тому, что она нравится и желанна, снисходительно пояснила: